перстне Бэкфорда.
Я ощутил, что направление расследования меняет курс, как меняет его лодка под ударом боковой волны.
— Расскажите мне об Элейн, — попросил я. — Что с ней стало после суда?
— Если расскажу, вы ему не передадите? — робко посмотрела на меня девушка. — Он только посмеется…
— Обещаю вам.
Вздохнув, Рейчел провела пальцем по ободку кружки.
— Элейн знала, что другого места ей не найти, — в Лондоне уж точно. Бэкфорд наверняка сказал бы новым господам, что от нее одни неприятности. А потом, она была в положении, и скоро это стало бы заметно.
— В положении? Вы уверены?
— Она говорила об этом Гарриет, — кивнула девушка. — Они продолжали дружить даже после того, как Элейн ушла. У нее прекратились месячные, начало тошнить по утрам. Ребенок родился недоношенным, и спасти его не удалось. Это было чуть больше полутора месяцев назад, незадолго до моего увольнения. У Элейн открылось кровотечение, и она тоже умерла.
Рейчел облокотилась на стол, накрутив на палец прядь волос. Рукав соскользнул с ее запястья, обнажив шрамы от веревки, которой ее связывали Бэкфорды.
Я не мог оторвать глаз от красных, едва заживших отметин, и девушка, заметив мой взгляд, поддернула рукав.
— Иногда думаю, что Элейн повезло, — пробормотала она, смотря в сторону. — Во всяком случае, ей уже не приходится вспоминать этот ужас.
— Мне так жаль, Рейчел… Жаль и вас, и Элейн.
Она кивнула, и я, помолчав, спросил:
— А что случилось с другими слугами? Бэкфорд упомянул, что летом ушли еще два человека: лакей и горничная, кажется — Энни. Ей тоже досталось?
— Ей — нет. Обоих уволили за то, что они знали о происходящем. Правда, и у того, и у другой были семьи, так что они разъехались по домам.
В отличие от самой Рейчел…
— Бэкфорды кого-то наняли, чтобы избавиться от этих двух слуг, — сказала девушка, запахнув плащ.
— Что значит «избавиться»?
— Их запугали и заставили уехать из Лондона, чтобы они не смогли чинить неприятности бывшим хозяевам. — Рейчел фыркнула. — По-моему, они договорились с каким-то детективом.
— С Тафтом? — выдохнул я.
— Не знаю, но Гарриет говорит, что этот человек потом еще раз появлялся в доме, пару недель назад.
Да, наверняка Тафт. Если слуг заставили убраться из Лондона, то, по всей видимости, рекомендаций они не получили, как и сама Рейчел. Семьи семьями, а возможность устроиться на новое место стремилась к нулю. Так что Бэкфорды причинили вред не только Элейн и Рейчел. Впрочем, такие люди не остановятся ни перед чем.
— А что Гарриет? Она тоже пострадала от Бэкфордов?
— Гарриет — племянница дворецкого, — покачала головой Рейчел. — Куинси такого не стерпел бы.
— Он знал о том, что происходит? А экономка? Она тоже знала?
— Оба они пекутся лишь о своей выгоде, — скривилась девушка.
Я откинулся на стуле и вздохнул, проникнувшись порочностью произошедшего.
— Рейчел, вам следует написать заявление в полицию, иначе Бэкфордов не остановить. Пострадают другие люди — не Гарриет, так кто-то другой.
Девушка округлила глаза, и в ее взгляде промелькнул страх.
— На этот раз все будет иначе… — начал я, но Рейчел, склонившись над столом, вцепилась пальцами в край столешницы и перебила меня:
— Вам я рассказала, потому что решила помочь миссис Бэкфорд. Но выступить перед несколькими мужчинами, которые станут меня высмеивать? Лучше повеситься! Я ведь только устроилась на новое место. Нет, ни за что!
Рейчел почти кричала, и люди начали поворачиваться к нашему столику.
— Хорошо, хорошо, — пробормотал я. — Никто вас не принуждает.
— Поклянитесь!
— Клянусь! — твердо сказал я едва ли не так же громко, как девушка.
В зале наступила тишина. Мы выждали, пока посетители не займутся своими делами, и я мягко добавил:
— Не собираюсь заставлять вас снова говорить об этом — ни здесь, ни где-либо еще.
Ее лицо заблестело от пота; навернувшиеся на глаза слезы побежали по щекам.
— Вы меня понимаете?
— Конечно!
Я запустил руку в карман в поисках платка. Хорошо, что вчера вечером взял свежий. Рейчел с сомнением посмотрела на платок, и я ее успокоил:
— Не беспокойтесь, чистый.
Девушка вытерла слезы и, поморгав, медленно и отчетливо заговорила:
— Честное слово, лучше умереть, чем повторить эту историю на суде, выставить себя на смех.
Я вполне разделял ее чувства.
* * *
У входа в кофейню мы расстались. Сунув Рейчел визитную карточку, я поблагодарил ее и сказал, что, если ей понадобится помощь, она в любое время может ко мне обратиться.
Сделав несколько шагов, задумался. Конечно, Темза — не река из стихотворения, и Лондон — не Камелот, однако участь Элейн в общих чертах повторяла судьбу волшебницы Шалот. Одна Элейн — дева в башне, другая — служанка в проклятом доме.
Слава богу, что Стайлзу удалось расположить к себе Гарриет!
Пересекая вторую улицу от «Лебедя», я вдруг осознал, что, погрузившись в жуткую историю Рейчел, забыл задать самый важный вопрос, и, развернувшись, бегом бросился обратно. Добежав до кофейни, крикнул:
— Рейчел!
Она была уже в конце улицы. Догнав девушку, я положил руку ей на плечо.
— Рейчел…
Она испуганно оглянулась. Совсем другая женщина, гораздо старше, чем бывшая служанка Бэкфордов.
Рассыпавшись в извинениях, я поспешил дальше. Господи, да где же она?
— Мистер Корраван! — раздался голос с другой стороны улицы. — Боже мой, что случилось?
— У Элейн был поклонник? — задыхаясь, спросил я. — Может, даже жених?
— Вроде бы нет. Она была очень застенчива.
Мое сердце упало. Я не сомневался, что у нее был близкий человек. Тогда кто же мстил за Элейн?
Мне вдруг вспомнился Сидни Дорстоун.
— А брат, отец?
— Да, отец был, — улыбнулась Рейчел. — Они с ним встречались каждое воскресенье, ходили на прогулку, когда Элейн была свободна.
Итак, отец…
Сердце вернулось на место, и я спросил:
— Где они обычно гуляли? Вернее, где я могу найти мистера Прайса?
Рейчел не знала, и я, вздохнув, сказал:
— Ну, ничего. Спасибо вам еще раз.
Она кивнула и неохотно произнесла:
— И вам спасибо. Конечно, поправить уже ничего нельзя, но я рада, что вы знаете правду.
Мы снова попрощались, и я направился домой, пытаясь погрузиться в мысли мистера Прайса. Ноги тем временем сами вели меня знакомой дорогой. Наверное, я не смог бы осознать побуждений отца Элейн, но мне помог утренний визит в Уайтчепел. Снова вспомнился О’Хаган, и из подсознания всплыли ощущения, которые испытываешь, находясь в зависимости от сильных мира сего. Сильных — и жестоких. Я вполне мог понять Прайса, стоило лишь представить, как он пережил сперва издевательский суд, а потом и смерть несчастной дочери.
Вероятно, в материалах судебного процесса остался адрес Элейн.
