Пленница насытилась быстро. Ополоснув руки в поднесенном служанкой тазу, она выпрямилась и уставилась на Маду. Жрица бросила на блюдо обглоданную кость, рыгнула и обтерла жирные руки о волосы служанки. Та подхватила остатки трапезы и унесла.
— Ты везла пришлых из Северного Бурга? – спросила Мада.
Пленница кивнула и напряглась.
— Я не собираюсь мстить за смерть моих воинов! – усмехнулась жрица. – У меня их тысячи. А эти, вдобавок, не были лучшими.
«К тому же Торгатао позволяла себе своевольничать и не подчиняться моим приказам, – подумала она. – Эта наглая самка видела себя во главе племен. Уничтожив ее вместе с ордой, рома оказали мне услугу».
— Мне интересно другое, – сказала Мада. – Это правда, что один из пришлых оказался умелым воином и убил многих сарм?
Пленница кивнула. Довольная улыбка мелькнула на ее лице.
«Эта рома явно гордится своим мушем!» – поняла жрица и спросила:
— Из тех мужчин, что ты везла, другие тоже владели мечами?
— Нет, – покачала головой пленница. – Этот единственный умел.
— Его готовили к переселению в наш мир?
— Как и другие, он не знал о Паксе.
— Зачем же он научился мечу? В его мире это не нужно. Там воюют железными палками, изрыгающими огонь.
Лицо пленницы выразило удвиление.
— Мне говорил об этом вождь пришлых, которых вы называете «фармацевта», – усмехнулась жрица. – Его люди показывали, как убивают палки.
Пленница помедлила.
— В мире людей принято вспоминать прошлое, обучаясь навыкам, которые не пригодятся в жизни, – сказала неохотно. – Там шьют одежды, которые носили их предки, изготавливают старинное оружие и учатся воевать им.
— Зачем?
— Для развлечения. Они собираются вместе, разыгрывают битвы, которые были прежде, но не всерьез, а как представление. Затем они пьют вино, едят и радуются, что хорошо провели время. Так говорил Игрр.
«Пришлого зовут Игрр, – подумала жрица. – Стоить запомнить».
— Этот муш хорошо владеет мечом?
— Не хуже меня. А, может, и лучше.
— Таких, как он, за проходом много?
— Нет. Игрр попал в Пакс случайно.
— Он красив?
Пленница не ответила, но лицо ее просияло, и жрица не стала повторять вопрос – и без того понятно.
— Ты была его самкой?
— Женой! – обиделась рома.
— Пришлые берут нол в жены? – удивилась Мада.
— Меня взяли! – гордо ответила пленница.
«Говард не обманул! – довольно заключила жрица. – С ним можно иметь дело!»
— Этот Игрр любит тебя?
— Что ты знаешь о любви?! – хмыкнула пленница.
Мада втянула ноздрями воздух. Рома, похоже, не понимает, с кем разговаривает. Кликнуть сарм, чтоб отхлестали ее плетьми? Рано. Рома запрется и не скажет, что нужно. Пытка не поможет: когда боль заставляет тебя кричать, признаешься в чем угодно.
— Посмотри на меня! – сказала строго. – Если я надену сенаторскую тогу, кто-нибудь в Роме опознает во мне сарму?
Пленница промолчала, но в ее глазах Мада прочитала ответ.
— Во мне человеческой крови не меньше, чем у вас. Тебя не удивляет, что мы с тобой говорим на латыни? А я не только свободно разговариваю на вашем языке, но и умею писать. Как думаешь, почему?
Дожидаться ответа Мада не стала.
— Моей матерью была жрица, с тремя четвертями человеческой крови в жилах. Вы называете таких «треспартами». Отца выбрали из полона, захваченного в одном из городов людей, в ту пору, когда они еще жили в Паксе. Отец был молод и красив, и его оставили в храме, чтобы не тратить драгоценную кровь на простых сарм. Только жрицы получили право возлечь с ним. Но когда мне исполнилось десять лет, отец отказался их брать, потому что захотел меня.
Мада гордо расправила плечи.
— С тех пор ни одна сарма не побывала в его ложе. Отец давал им свое семя, но не ласкал. Жрицы пытались его заставить, но он пригрозил, что убьет себя, и они отступились. Луций, так его звали, любил меня. Он научил меня читать и писать, рассказывал, как устроен ваш мир, о том, как сюда пришел легион, и что он принес в Пакс. Говорил о резне, которой нолы «отблагодарили» людей за все, что они для вас сделали. Луций ненавидел вас, и радовался, что ему не пришлось служить в храме, одаряя семенем потомков убийц. Он помогал нам создавать оружие. К сожалению, знал он мало: в плен его взяли совсем молодым.
Мада помолчала.
— Я принесла ему троих сыновей. Троих! – голос ее зазвенел торжеством. – Даже появление одного считается милостью богини, поскольку от мужчин–людей у сарм рождаются только дочери. Поэтому, когда умерла прежняя Великая Мать, никто не сомневался, кто будет следующей. И я ею стала – в семнадцать лет!
Пленница усмехнулась. Мада насупила брови.
— Знаю, о чем подумала. Вы считаете нас дикарями, недостойными даже говорить с рома. Но на самом деле вы гораздо хуже нас. Ты думала над тем, как оказалась в наших руках?
Рома насторожилась.
— Тебя предали, – усмехнулась Мада. – Свои. Вот! Она достала из рукава и бросила пленнице свернутый в трубочку кусок пергамента. – Здесь написано, каким путем должна идти твоя турма. Мне дал это вождь «фармацевта». А ему пергамент вручила верховная жрица рома. Она пожелала тебя убить. Ты, верно, перешла ей дорогу. Вы настолько развращены, что не брезгуете уничтожать друг друга чужими руками. Сармы нередко воюют между собой, но не было случая, чтобы они предали кого-то рома. Мы знаем, что такое честь и доблесть.
Пленница развернула пергамент и впилась в него глазами.
— Можешь оставить его себе, – пожала плечами Мада. – Мне он больше не нужен.
Рома свернула пергамент и спрятала в рукав туники.
— Где твои сыновья? – спросила внезапно.
— Они родились слабыми и не прожили долго. Это не имеет значения! – нахмурилась жрица. – Всем известно, что здорового мужчину может родить только человеческая женщина. А меня богиня избрала, чтобы управлять сармами, и ясно дала это понять. Я не подвела ее. За несколько лет все орды признали власть Балгаса, за исключением нескольких диких, которые кочуют по окраинам наших земель, – Мада презрительно усмехнулась. – Но и они в день весеннего солнцеворота приезжают в храм, чтобы принести жертвы Великой Матери. Мне не нужны эти дикарки. Мне помог подчинить орды Луций, он учил и поддерживал меня. Когда он состарился и умер, рыдала вся степь, а кто не захотел плакать, того заставили, – лицо Мады стало жестким. – С тех пор прошло десять лет, но ни один муш не коснулся моего лона, хотя я не стара, и еще могу родить. И ты собираешься учить меня, что значит любовь? Не заблуждайся! Твой Игрр давно утешился.
— Нет! – воскликнула пленница. – Он не такой!
— Ты уверена?
— Да!
— Думаешь, он согласился бы приехать в Балгас, пообещай я тебя отдать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
