Адисла хотела отплыть от корабля, однако инстинкт самосохранения был слишком силен, и она просто висела в воде, шевеля ногами и мечтая о том, чтобы тело само ушло вниз. Юбки напитались водой и отяжелели, они душили Адислу, забирая последние силы.
— Фрейя, возьми меня! Забери меня, Фрейя!
Она потеряла из виду драккар, потом и вовсе перестала видеть что-либо и поняла, что тонет. Она все еще пыталась вдохнуть, но воздуха не было. В следующий миг она бешено забилась, пытаясь всплыть на поверхность, отчаянно мечтая о воздухе, и ее тело действовало, подчиняясь инстинктам, а не разуму. Но воздуха Адисла не получила. Казалось, великанья лапа держит ее под водой, заталкивает в темноту, и в сопротивлении нет никакого смысла, хотя она еще тянет руки к свету. Легкие были готовы разорваться, и Адисла снова невольно вдохнула.
А в следующий миг ее охватило умиротворение, она увидела свет и начала грезить наяву. Ей показалось, что она снова с Вали у фьорда, стоит солнечный летний день, они смеются. Свет ослабел и потускнел, и Адисла поняла, что находится вовсе не под небом, а в пещере, пол которой затоплен водой. В пещере было нечто, какое-то присутствие, надвигающееся из темноты. Бесформенная, лишенная личности масса облепила ее, но когда она присмотрелась, рядом снова оказался Вали, и он сказал: «Подожди меня, я тебя найду. Я уже ищу».
Только это был не Вали, а волкодлак. Она протянула руку, чтобы коснуться его, но ей стало больно, снова возник свет, раздался крик, и все это на фоне странного пения и гулких ударов, которые, как она знала, издает непонятный старик, сидевший рядом с ней на палубе. Его слов она вовсе не понимала, ушам Адислы эти звуки казались собачьим воем, грубым, утробным, но внутри нее что-то отозвалось, она заработала руками, выскользнула из юбок и поплыла к кораблю. Вода казалась бескрайней и непреодолимой, но гудение бубна как будто поддерживало ее. Движения Адислы сделались спокойнее и осмысленнее, хотя она и рыдала из-за того, что не смогла утонуть. Прямо перед ней оказалась веревка, а затем к ней протянулись чьи-то руки. Ее, оставшуюся в одном только переднике и чулках, втащили обратно на корабль.
Над ней склонилось чье-то лицо — старик в синем плаще и четырехугольной шапке. Бубен у него в руках был разрисован странными символами. И красная тесьма на его шапке показалась Адисле пугающе живой. Старик склонился еще ниже, запрокинул ее голову назад и приблизил ухо к ее губам. Услышав, что девушка дышит, он взял плащ, который Адисла сбросила, перекидываясь за борт, и закутал ее. Затем он прижал ее к себе, чтобы согреть, он обнимал ее и шептал что-то на непонятном языке. Воины бросали на нее похотливые взгляды, но взгляд старика останавливал их. Глаза у него были светло-голубые, цвета холодного неба, и контраст между ними и темными волосами просто ошеломлял. Никто в отряде не сомневался, что он чародей.
Адисла кашляла и тряслась от холода. Она ощущала какой-то непривычный глубинный холод. Все, что она пережила в той пещере, было для нее настоящим и не сулило ничего хорошего. Однако она видела Вали и Фейлега, и они оба готовы ее защищать.
Магический старик отошел и вернулся с флягой. Адисла поднесла ее к губам и напилась.
Лица чародея почти не было видно в сумраке, потому что корабль снова накрыли парусом. Он улыбнулся Адисле, и она вздрогнула. Зубы у него были острые, как у зверя. Старик придвинулся к ней и проговорил на плохом норвежском:
— Не спеши туда, госпожа. Ты уже скоро окажешься там снова.
Глава 30
ПОЛИТИКА
Все дни, что Вали провел при дворе Хемминга, светило солнце, однако молодой князь понял, что лично ему не светит ничего хорошего, когда конунг отказался принять его сразу. Прошла неделя, прежде чем Вали позвали в большой зал, неделя, проведенная в длинном доме, откуда его не выпускали, чтобы он случайно не повстречался с правителем на улице. Он понимал, что условия — время и место встречи — будет выдвигать Хемминг. Поэтому когда Вали наконец позвали к конунгу, это было весьма кстати — по крайней мере, спасение от скуки и вынужденного безделья.
Вали пошел один. Было приятно выйти на свежий воздух после недели заточения в душном доме, и он воспользовался случаем, чтобы осмотреть местность.
Селение Хемминга производило впечатление — здесь было целых пять больших вытянутых домов. С трех сторон поселение окружали крепостные валы, один из них с воротами, с четвертой — извивалась река, вытекающая из узкого морского залива. Здесь же имелась уменьшенная копия морской дамбы Хайтабу — каменные стены, выступая из земляных валов, спускались в воду, и между ними натягивали цепь, преграждая судам вход из реки. Вали даже не знал, восхищаться ли мастерством строителей или огорчаться тому, что сбежать отсюда очень непросто. В каменной стене было всего два смотровых отверстия, но, с другой стороны, рассуждал Вали, сколько их нужно, чтобы заметить беглецов? Ни один корабль не войдет и не выйдет, когда цепь поднята, а если Вали с товарищами решит бежать по суше, Хемминг просто поднимет по тревоге окрестные поселения.
В большой зал Вали провожал ярл в ярко-желтой тунике, сам зал был просто огромен, его стены закруглялись, словно бока корабля. Внутри запросто поместились бы два больших зала Двоеборода.
Двери распахнулись, и Вали вошел. В дальнем конце он заметил сквозь дым очага высокого худощавого человека, который восседал на большом каменном троне. Подойдя ближе, Вали рассмотрел конунга. Тот был в богатом наряде из ярко-синего шелка, глаза у него были искусно подведены сурьмой, а губы подкрашены ягодным соком.
Сбоку от него стоял на коленях христианский священник в коричневой рясе, с выбритой на голове тонзурой. Он что-то царапал на дощечке, и в другой ситуации Вали непременно заинтересовался бы, что он делает. По другую руку Хемминга сидела красивая молодая женщина в длинном шелковом платье светло-желтого цвета. Она подошла к Вали с наполненным рогом. Рог был искусной работы, отполированный, с серебряной инкрустацией.
Женщина заговорила на норвежском, но с очень сильным акцентом:
— Я Инга, королева данов, приветствую тебя при нашем дворе. Пей, гость! Прими этот мед в знак дружеского расположения Хемминга, конунга данов, самого могущественного правителя Мидгарда.
— Прими мою благодарность, светлая королева. Я пью в знак нашей дружбы, сейчас и отныне, — ответствовал Вали.
Он сделал глоток.
— Официальная часть закончилась? — поинтересовался Хемминг, который был занят каким-то пергаментом. Он передал его коленопреклоненному священнику и поднял глаза на Вали: — Прекрасно! Добро пожаловать, Вали, князь хордов; нам не хватит слов, чтобы описать все твои достоинства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
