Хлопоча возле больного, Степан ругал себя на чем свет стоит. Склонный всегда преувеличивать свою вину, он с ужасом думал, что убил профессора глупым поведением.
- Не извиняйтесь, мой дорогой, - сказал профессор, придя в себя. - У меня часто так... Сердечный припадок... Поздравляю вас с удачей!
Он говорил тихо, приглушенно - видно было, что ему все еще очень плохо, но бодрился, торопя Степана:
- Ну-ну, рассказывайте... Да нет, я и сам точно так же ворвался бы в комнату, если бы был на вашем месте... Говорите, говорите... А впрочем, нет. В институт. Скорее в институт... Мне уже совсем хорошо.
Было два часа ночи, когда они вышли из квартиры профессора Климова и направились в Онкологический институт.
Степан остановил такси, и профессор упал на сиденье без сил: сердечный припадок был вовсе не таким легким, как он старался показать.
Глава IX
КОНЕЦ ЛЕТА
Катя торжествовала: она успешно выдержала вступительные экзамены, и ее зачислили студенткой первого. курса Сельскохозяйственного института имени Докучаева.
Кате было приятно, что и подруги по комнате, вместе с которыми она волновалась перед экзаменами, такж& приняты. Девушки были счастливы. Перебивая одна другую, они старались высказать все, что накопилось за многие дни.
Неповоротливая, обычно спокойная Фрося Борщ тормошила худощавую беленькую Лизу:
- Ну, слушай же, Лиза. Я, значит, подхожу к столу, зажмурилась и беру билет, а он как посмотрит на меня!
"Он" - был страшный профессор математики, но Лиза сдала математику на пять и, заплетая косы, небрежно. отвечала:
- Да ну его, твоего профессора! Ой, девоньки, а я, когда подошла к списку принятых, чуть не умерла! Смотрю: Воротынцев есть, Воронцов какой-то тоже есть, а меня нет. И только когда прочла в третий раз, вижу: Вороная Елизавета Ивановна. Мамочка моя-я! Меня ведь никто еще Елизаветой Ивановной не называл!
Когда улеглось возбуждение, девушки долго сидели в сумерках, говорили об институте, о студентах-старшекурсниках, о волнующих своими таинственными названиями коллоквиумах и сессиях, о том, как они окончат институт и поедут на работу. Далекое казалось близким, реальным: можно было представить себя агрономом - чуть нахмуренной, внимательной, где-нибудь среди безграничных степных просторов, или даже вообразить себя научным сотрудником.
Лиза щурила близорукие глаза и задорно говорила:
- А что ж? Обычное дело - и научным работником! Аспирантом! Вот увидите, девочки, буду аспирантом!
Катя промолчала. Ей совсем не хотелось поступать в аспирантуру: казалось, что аспирант должен сидеть в темном, неуютном помещении и писать непонятные книги. Она мечтала о небывалых урожаях свеклы, о многолетней ветвистой пшенице. Но как же Степан? Ведь он обязательно должен жить в городе? На минуту ей стало грустно. А затем, подумав, что все это вопросы далекого будущего, она сказала:
- Девушки, пойдемте в парк!
Августовские ночи темны, августовские звезды ярки я холодны, будто в них заключены те хрупкие, блестящие снежинки, которые закружатся над землей в ноябре.
В бездонной темнофиолетовой глубине неба властвует холод, звенящая хрустальная тишина, но земля все еще дышит тепло и мягко, как живая. Вот тихо прошелестел ветер, и на аллею плавно упал лист клена - он кажется золотым в лучах фонаря.
Катя потрогала его, - листок еще совсем теплый. Девушке захотелось сберечь его на память об этом вечере. Она даже подняла его, но затем передумала: чем, собственно, этот вечер отличается от всех прочих? - и положила листок в сторонку, за скамью, чтобы прохожие не растоптали его.
Катя сидела с подругами в парке. Им было хорошо, радостно, но Кате недоставало Степана. Если бы она могла поговорить с ним обо всем, что ее тревожило, ей стало бы совсем легко.
Степан уехал в тот день, когда она сдала первый экзамен на аттестат зрелости. За это время он прислал всего два письма: в одном сообщил, что прибыл в Ленинград, а в другом - что ему удалось достать двадцать граммов крови больного болезнью Иванова и что он по целым суткам не выходит из лаборатории. Это последнее письмо было написано карандашом, размашистым почерком, и вместо обычной подписи в конце его стояло большое "С" с закорючкой. Степан так никогда не подписывался... Видимо, он был очень занят.
Катя поймала себя на том, что думает только о Степане, но не о его делах. А ведь у него удача, такая удача, которая приходит редко. Ведь он написал, что если удастся исследовать вирус Иванова и если подтвердится предположение профессора Климова, во всей медицине произойдет коренной переворот.
Она старалась заставить себя думать о вирусе Иванова, но не могла представить, что это за вирус, чем замечателен, зачем нужен. Вместо этого вспоминалось какоето особенное выражение лица, которое было у Степана в тот момент, когда он рассказывал о студентке Тане Снежко.
Кате хотелось, чтобы не Таня Снежко, а она поднялась бы вместе со Степаном на лекции Великопольского, когда тот выдвинул неправильную теорию; ей хотелось сейчас вместе с ним исследовать в Ленинграде таинственный вирус Иванова.
Катя много раз думала о том, чтобы поступить в Медицинский институт но заставить себя увлечься медициной не могла. Она вздохнула: не придется ей быть микробиологом, не будет она стоять плечом к плечу с будущим ученым Степаном Роговым.
И вдруг она услышала его имя.
К скамейке, на которой сидела Катя с подругами, подходил высокий плотный мужчина под руку с нарядной дамой. С ними шла девочка в коротеньком пальто. Это она спросила мужчину:
- Антон Владимирович, а где сейчас Степан?
- Рогов? - переспросил мужчина.
- Да.
- Не знаю. Вероятно, поехал в колхоз. А, впрочем, погоди, - его голос прозвучал насмешливо. - Рогова, кажется, послали в Ленинград набираться премудрости у профессора Климова.
Он направился было к скамье, где сидели девушки, но, увидев, что втроем не поместиться, двинулся дальше. Катя услышала, как его спутница раздраженно спросила:
- Опять? Ну, почему ты всегда с таким презрением говоришь о Рогове?
Приподнявшись, Катя подалась вперед - ей очень хотелось знать, что ответит этот мужчина, но его уже закрыл человеческий поток. Ей вспомнились острые злые глаза, презрительно перекошенный рот, и она подумала, что этот человек, наверное, враг Степана - тайный, хитрый и жестокий враг.
Кате вдруг стало холодно, и она зябко поежилась. Вновь заболело в груди - почему так часто повторяется эта неопределенная ноющая боль? Надо все-таки сходить к врачу...
Все вокруг потускнело, исчезла привлекательность чудной августовской ночи. Катя уже давно была больна, но не хотела признаваться себе в этом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
