Утверждение жизни или отрицание страха смерти само по себе имело магический потенциал. Некоторые слова обладали большей силой, чем другие; одним из самых важных магических слов было имя человека. Изображение, кровь, слюна и прочие элементы, представляющие человека или являющиеся его частью, содержали часть человеческой сущности. Тот, кто узнавал тайное имя человека, приобретал над ним власть. Во многих культурах имя бога было тайным, и его не произносили как в силу уважения, так из-за того же представления, что имя связано с властью. Когда Геродот описывал посвященные «умирающему богу» церемонии в Египте, он упоминал божество как «бога, чье имя религиозный трепет вынуждает меня не произносить». Другим примером может служить Бог иудаизма, имя которого благочестивые евреи не произносят вслух.
В Египте знать имя бога, какого-либо человека или название предмета означало иметь над ним власть. В магических текстах часто встречаются фразы: «Я знаю тебя, я знаю твое имя!» Умерший, представ перед бдительным собранием богов, называл имя каждого и триумфально проходил мимо них. Существовало заклинание, призванное не дать человеку забыть его собственное имя, что было бы подобно потере им собственного самосознания и, следовательно, самого существования. Магические заклинания были последним средством против «умирания во второй раз» – заклинания не только ограждали умершего от опасностей, но могли и предоставить заменители вещей, которые отсутствовали в гробнице или могли оказаться негодными. Все, что требовалось для подобной замены, – это потратиться на папирус с заклинаниями или расписанный заклинаниями гроб.
Заклинания ограждали не только от небрежности тех, кто хоронил покойника, и от всяческих напастей по пути в загробный мир. Египтяне хорошо знали о грабителях могил. Похитителей постоянно карали местные и царские суды, тем не менее древние гробницы на заброшенных кладбищах постоянно опустошались. Возможно, последним средством против кладбищенских воров (или перераспределителей собственности) было воздвижение гробниц близ погребальных сооружений фараонов, но и такая мера могла быть только временной, поскольку власть фараонов нередко ослабевала. И потому прибегали еще к одному средству – к силе написанного слова, которое было призвано защитить гробницу и ее мумию.
Что касается любого человека, который войдет в эту гробницу с черными помыслами и кто сделает в ней какую-нибудь вредоносную вещь, или кто нанесет вред какому-нибудь камню или какому-нибудь кирпичу в этой гробнице, или кто сотрет на ней письмена, я схвачу его за шею, как птицу… Я буду судиться с ним на высочайшем совете судей великих богов. Но что касается любого человека, который войдет в эту гробницу с чистыми помыслами, я буду к нему благосклонен.
Из подобных текстов (данный отрывок составлен из разных текстов) и появляются захватывающие, но не имеющие под собой никакой почвы журналистские истории о «проклятых» гробницах Древнего Египта. Как видно из приведенной цитаты, подобные тексты представляли собой не «проклятия», а угрозы – причем не мести со стороны бесплотного духа, а обращения к суду богов! И угрозы были направлены не против посетителей вообще, а против тех, кто хотел нанести какой-нибудь ущерб гробницам. Это значит, что ка древних египтян должно относиться к археологам благосклонно, поскольку большинство из них скорее дало бы разбить себе голову, чем обрушить камень или повредить хоть один знак. Совсем недавно археологам даже приходилось защищать гробницы от современных грабителей. Если египтолог когда-нибудь доберется до «полей тростника», он должен найти среди пребывающих там ка многих к нему благосклонных.
Однако ни угрозы божественного суда, ни физические барьеры не оказались надежным средством против осквернения гробниц. Египетские религиозные взгляды не позволяли прибегнуть к единственному надежному средству против грабителей – бедным погребениям, на которые не стал бы тратить время ни один кладбищенский вор. В Египте покойному следовало взять с собой все необходимые для загробного мира вещи. Они, по крайней мере, сопровождали усопшего до гробницы, и шансы на то, что эти вещи никуда не пропадут на время путешествия души в страну мертвых, были достаточно велики.
Но что брали с собой те, у кого не было ничего и кто не мог позволить себе даже самое дешевое бальзамирование? Считалось, что египетские бедняки не имели даже надежды на бессмертие; для тех, у кого не было удачи на земле, не было ее и на небесах. Существовавшая одно время теория, что низшие классы отдавали своих мертвых хищникам рек и пустынь, а не хоронили их в земле, противоречит сотням свидетельств – могилам обыкновенных мужчин, женщин и детей. В наши дни родственники идут на все, чтобы устроить покойнику достойные похороны; этому принципу в Древнем Египте должны были следовать с еще большим усердием, поскольку воскресение зависело от сохранности тела, а дешевые материалы для бальзамирования любой мог найти в песках пустыни.
На протяжении всей истории Древнего Египта бедняков хоронили одинаково – в сделанной в земле яме, где они с достоинством лежали небальзамированными (любой согласится, что бальзамирование не придаст трупу достоинства). Эти люди не имели гробов; иногда их родственники могли опустить в яму лишь один кувшин воды из жалких домашних запасов. Тем не менее обиженная, голодная душа могла питаться надеждой. Подобно тому, как бедняки побираются у ворот богача, тела бедняков часто хоронили около гробницы вельможи, рассчитывая на крохи с его стола подношений. Логическим продолжением этого процесса стало вторжение в сами гробницы. Захоронение стали осуществлять в чужие гробницы; даже пирамиды не были исключением. Некоторые гробницы имели с полдюжины захоронений, относящихся к самым разным временам.
Иронией истории можно назвать тот факт, что тела бедняков сохранялись порой лучше, чем мумии богоподобных фараонов. Гробы и саркофаги – предметы, которые использовали в ритуале воскресения – способствовали разрушению той самой плоти, которую они призваны были защищать. Время и тлен разрушали царские кости, но почти не трогали кости захватчиков-бедняков. Есть над чем задуматься. Жаль, что египтяне не увидели этого, чтобы сделать свои выводы.
2. ПОСЛЕДНИЙ СУДГробницы, мумии, магия, подношения – все это необходимо для достижения вечной жизни. Но требовалось ли для обретения бессмертия соответствовать при жизни каким-то моральным и этическим нормам? Об этом нет никаких упоминаний. Некоторые ученые считают, что норм не было и что любой в Египте, заплатив соответствующую цену, мог попасть на небеса. Однако им возражают другие, считающие, что именно в Египте начался «расцвет сознания» и что для достижения бессмертия требовалось доказать следование определенным нормам.
Правда, как это часто бывает, лежит где-то между этими двумя точками зрения. Слова «расцвет сознания» ввел в практику Джеймс Генри Бристед. Его аргументы, сопровождаемые энтузиазмом и изысканностью выражений, очень убедительны; в наши дни, однако, большинство египтологов их не признает. И тем не менее мы не можем пренебрежительно отнести египетский погребальный культ к сфере магии. Он был еще и Судом.
Шедевр Микеланджело на стенах Сикстинской капеллы показывает незабываемую картину последнего Суда, как его видели христиане. Христос, сидящий на троне в вышине, не милосердный Спаситель, а строгий Судия. С воздетой вверх рукой он разделяет поднимающиеся души, отправляя благословенных в Рай и посылая горестно стенающих проклятых в Ад.
Египетское правосудие было столь же величественно, но это величие принадлежало официальному суду, в котором был полный набор судей и присяжных, секретарь-стенографист, обвинитель, ответчик и свидетели. В зале суда присутствовали два символа, присущие и современному судопроизводству – весы правосудия и богиня правды.
В Зале Двух правд сидел судья, воскресший Осирис, вместе со своей супругой Исидой. Суд присяжных состоял не из двенадцати членов, а из сорока двух – и все они были богами. В центре зала находились огромные весы. Божественный писец Тот стоит позади весов; его перо висит в воздухе, готовое записать приговор. Иногда рядом с ним находилась Маат, богиня правды. Ее изображали либо в виде небольшой фигуры, либо в виде пера – символа Маат, покоящегося на одной из чаш весов. На другой чаше лежало сердце человека, которого судили. Около весов бродил исключительно важный участник судилища – зверь с головой крокодила, телом льва и задней частью гиппопотама. Его звали «Пожиратель духов».
Ответчика в суд вводил за руку Анубис Психопомпус. Умерший был облачен в свою лучшую одежду. Когда красивые дамы в изящных, тонких как паутина нарядах и в завитых париках объясняют, почему они решили убить своего мужа, присяжным-мужчинам трудно им не посочувствовать.
