– Такие, как ты, старая злобная ведьма, мне не нравятся.
Она махнула рукой, вокруг пляшущих пальцев которой вились клочья синего тумана. Руки несчастной женщины метнулись к горлу. Она начала задыхаться. Ее глаза вылезли на лоб сильнее, чем следовало от простого удушья.
Несмотря на все случившееся сегодня, на все, что старуха видела собственными глазами, она не предполагала, что осмелившееся дотронуться до меня дотянется и до нее.
Она рухнула на колени, отчаянно сражаясь за глоток воздуха. Лунная Гниль похлопала ее по голове, словно маленького ребенка.
– У кого-то проблемы с пониманием? Нет? Хорошо. Я так и думала. Суть моего послания такова: занимайтесь своими делами.
Она убрала пальцы с головы задыхающейся женщины, подняла руку. Старуха взлетела, словно весила не больше четырех унций.
Удушье не угрожало ее жизни.
– Ну вот. Отдышись. Лучше, правда? Теперь ты меня слушаешь? Я собираюсь сказать кое-что важное после того, как напомню, что мистер Гаррет теперь член одного из главных семейств Холма.
Комитет в полном составе отпрянул.
– Слушаешь? – снова спросила Лунная Гниль.
Склочница могла только кивнуть.
– Хорошо. Этого я и добивалась. Тебе следует слушать и запоминать. То, что ты сейчас испытываешь, останется с тобой до конца жизни. Я немного ослаблю ощущение, прежде чем мы уйдем. Ты должна помнить, что оно есть – хотя, полагаю, оно будет часто о себе напоминать. Я знаю таких, как ты. Не прекратишь брань и жалобы – пеняй на себя. Мы уйдем, а это заклятие будет немного сжиматься всякий раз, когда ты упомянешь имя мистера Гаррета.
Лунная Гниль стиснула плечо женщины.
– Выбор за тобой. Я не думаю, что ты справишься. Ты слишком жесткая, мрачная и угрюмая. Но я могу ошибаться. Не исключено, что ты можешь измениться. Моя сестра смогла. Идем, джентльмены.
Единственным присутствовавшим лицом мужского пола был я, а я не джентльмен. Барат с доктором Тэдом давно ушли. Тара Чейн слишком увлеклась, чтобы заметить.
Мы оставили соседей возбужденными, униженными, разъяренными и напуганными. Сочетание и пропорции этих чувств зависели от конкретных характеров.
Когда мы оказались вне пределов слышимости, я сказал Таре Чейн, оккупировавшей место Помощницы слева от меня:
– Вы были не слишком любезны с моими соседями.
– А они с тобой? У меня врожденная неспособность проявлять вежливость по отношению к таким тупицам.
– Но… Ну, я всегда пытался с ними ладить. – К сожалению, я не могу контролировать плохое поведение людей, которые пытаются причинить мне вред. – Запрещать ей даже произносить мое имя – это немного жестоко.
– Слабак.
– Но…
– Все это чушь. Никто не способен на столь тонкое заклятие.
– Но…
– Тебе бы работать на подпевках в одном из уличных клубов.
– Но…
– Сплести такое конкретное заклинание очень сложно. Но она об этом не знает. Мы трудимся в поте лица, чтобы люди верили, будто мы умеем шевелить ушами и делать все, что нам взбредет в голову. Она поверила. И всякий раз, начав ругать тебя за то, что ты портишь жизнь соседям, она почувствует, как на шее затягивается петля. И поверит еще крепче. Возможно, в конце концов задушит себя силой собственного воображения.
– Вы злюка! – не сдержался я.
– Это еще цветочки.
Я надеялся никогда не оказаться в ситуации, в которой эти слова смогут повлиять на мое благосостояние. А потом задумался, не пыталась ли она провернуть в моей голове то же самое, что только что проделала с моей соседкой.
Возможно. Тара Чейн была прирожденной леди-вуду. Она занималась этим с младенчества. И взялась за меня в тот самый момент, когда мы познакомились.
– Интересно, что там произошло, – сказала она. – Я имею в виду, на Холме. Учитывая, во что мы ввязались.
Кажется, она снова играла со мной в какую-то игру.
– Мы собираемся выяснить?
– Вряд ли. Нас ждет Маришка.
Мы шли не в сторону Холма. Тьфу, мог бы и сам догадаться.
Я устал.
И мне предстояло устать еще сильнее. Или активнее.
– Мы снова не одни, – сказала Тара Чейн. – Снова.
– Снова?
– Снова.
Я вздохнул.
– Есть идеи, кто это?
– Может, кудряшка.
Я видел только темноту.
– Не крысюки? Не красные береты?
– Они решили, что мы на сегодня закончили.
– Почему этот ребенок так нами интересуется?
– Хороший вопрос. Будем надеяться, нам выпадет шанс его задать. – И спустя несколько секунд: – Думаю, с ней большой монстр. Или кто-то, проявляющий интерес.
Я подозревал, что «большой монстр» всегда поблизости, видим мы его или нет.
Это ее Смертный компаньон? Или Ужасный? А где же еще один член команды?
82
Маришка Махткесс не сидела на месте. Мы шли и шли, но так и не догнали ее. Всякий раз, когда Лунная Гниль думала, что цель близка, выяснялось, что Маришка скрылась.
– Она просто осторожничает, – сказала Тара Чейн. – И чего-то ждет. В конце концов она остановится.
Мы вломились в пару перевалочных пунктов Маришки. Там никто не жил. И не было ничего интересного.
Последний выглядел так, словно его уже обыскали.
– Возможно, Операторы перешли в панический режим, – заметила Тара Чейн. – И Маришка – не единственный преступник в бегах.
– Значит, мы хорошенько их встряхнули.
– Может быть. Я на это надеюсь. Но склонна предполагать, что кто-то, знакомый с Черной Орхидеей, узнал ее почерк. Орхидия Хедли-Фарфоул вызывает намного больший страх, чем кто-либо из нас. Она даже страшнее Констанции.
– Ох!
Это было действительно страшно.
– Именно. Каждое слово про Орхидию – правда. Она настолько ужасна, насколько может представить твое воображение, – и еще немного. В отличие от Констанции, по ее внешности этого не скажешь. Констанция хочет, чтобы ты сразу понял, что она – ходячий ужас и что единственное безопасное место – там, где ее нет. Но встретив на улице Черную Орхидею, ты просто скользнешь по ней взглядом… хотя реальные шансы на это низки. Вернувшись из Кантарда, она сделалась отшельницей.
Это не редкость. Танфер – огромный, бурлящий, шумный метрополис, однако в действительности ты видишь лишь небольшую часть его обитателей. Среди них есть дневные и ночные, утренние и сумеречные, и все они образуют собственные кланы. Есть люди и нелюди. Каждая родственная группа составляет город в городе. А еще есть те, кто вернулся домой ущербным, члены кланов, которых редко встретишь. Их тела возвратились, лишившись чего-то, что осталось бродить по горам, и пустыням, и десяти тысячам проклятых тропических островов на юге.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
