Характер его работы не способствовал созданию нормальной семьи, чего все более настойчиво требовала тетя Бургель. Он уже не влюблялся так легко, как когда-то, в двадцать лет, и постепенно стал смиряться с мыслью, что обречен жить вечным холостяком; он был уверен, что встретить женщину, отвечающую его представлениям об идеале, будет очень трудно, вероятность такой встречи настолько ничтожна, что не стоит и принимать ее во внимание. При этом он даже мысленно не задавался вопросом, что произойдет, если такая встреча все же состоится, а он вдруг окажется не тем человеком, с которым долгожданная избранница захочет связать свою жизнь; дважды его романы перерастали во что-то более серьезное, похожее на семейные отношения, и оба раза все заканчивалось весьма болезненным разрывом. В разных городах его терпеливо ждали несколько верных подруг, которые были счастливы принять его и одарить нежностью и лаской, когда судьба забрасывала вечного кочевника в их края. Само собой, в его послужном списке было отмечено немалое число побед разной степени сложности, одержанных на любовном фронте. Списка было вполне достаточно, чтобы еще много лет подпитывать его мужское самолюбие. Впрочем, с годами он стал остывать к случайным встречам и порой, понимая, что дело идет к первому поцелую, спешил откланяться, чтобы не портить милое знакомство ничего не значащей и ни к чему не обязывающей ночью. Он окреп и стал жилистым, сильным молодым мужчиной с крепкими мышцами и обветренной кожей. Его внимательные глаза окружила сеточка тонких морщин, а из-под загара на лице по-прежнему проступала россыпь веснушек. Весь богатый профессиональный и почти боевой опыт, накопленный на передовой линии вооруженных конфликтов и войн, все беды и страдания, свидетелем которых он становился, выполняя свой профессиональный долг, не смогли сделать его грубым и черствым. Ему по-прежнему были свойственны юношеские, почти мальчишеские порывы, его легко можно было разжалобить и растрогать проявлениями искренней нежности, а кроме того, время от времени его мучили все те же оставшиеся с детства кошмары, теперь, впрочем, перемешавшиеся с более приятными снами, в которых фигурировали то чьи-то пышные розовые бедра, то беспомощные, едва научившиеся ходить щенки. Он был упорным, настойчивым, легким на подъем и неутомимым человеком. Улыбался он часто, по поводу и просто так, для собственного удовольствия, и его искренняя и добродушная улыбка располагала к нему людей повсюду, куда бы ни забросила его работа. Взяв в руки камеру, он сливался с ней в одно целое и забывал о себе и даже об элементарной безопасности: главным для него становилось дело — разворачивающиеся перед ним события и желание заснять их как можно лучше, даже рискуя собственной жизнью.

* * *

Однажды, в конце сентября, я шла по улице и, свернув за угол, буквально налетела на Уберто Наранхо. В тот день он прогуливался по окрестным кварталам, издали присматриваясь к небольшой фабрике, где шили военную форму и изготавливали амуницию. Он специально спустился с гор и приехал в столицу, чтобы раздобыть оружие и армейские сапоги или ботинки для своих бойцов, — сами понимаете, ну что может сделать человек в горах без нормальных ботинок? По ходу дела он намеревался убедить свое начальство в необходимости срочно изменить не только тактику, но, быть может, и стратегию вооруженной борьбы, хотя бы потому, что его отряд значительно поредел в кровопролитных и не слишком удачно складывавшихся стычках с правительственной армией. Он был коротко подстрижен и носил аккуратную, ухоженную бородку. Одетый в невзрачный, но приличный и, главное, сугубо городской костюм, с непременным портфелем в руках, он нисколько не походил на бородача в черном берете, гордо смотревшего с расклеенных по стенам плакатов, в которых указывалась сумма за помощь в поимке этого опасного преступника. Элементарные основы конспирации и просто здравый смысл подсказывали, что, даже встретив на улице собственную мать, этот человек, которого разыскивают полиция и армия, должен пройти мимо, сделав вид, что не заметил ее. Меня же, судя по всему, он увидел неожиданно, и скорее всего его бдительность в этот момент несколько притупилась; потом он рассказал, что увидел, как я перехожу улицу, и мгновенно узнал меня по глазам, хотя я мало чем напоминала ту девочку-подростка, которую он несколько лет назад привел в дом Сеньоры и оставил там жить с указанием относиться к ней как к его родной сестре. Он протянул руку и прикоснулся к моему плечу. Я в испуге обернулась, а он в тот же миг назвал меня по имени. Несколько секунд я тщетно пыталась вспомнить, где я видела этого человека, но образ мелкого чиновника, впрочем нарушавшийся явно негородским загаром, никак не увязывался в моей голове с воспоминаниями о парне с набриолиненным чубом, в сапогах на каблуке и с посеребренными металлическими застежками, не соответствовал хранившемуся у меня в памяти образу героя моего детства и главного действующего лица моих первых любовных фантазий. Поняв мое затруднение, он совершил вторую грубую ошибку, нарушающую все правила конспирации.

— Я Уберто Наранхо…

Я машинально протянула ему руку — другая форма приветствия после стольких лет разлуки просто не пришла мне в голову, — и мы оба одновременно покраснели. Мы остановились на тротуаре как вкопанные, глядя друг другу в глаза и не мигая; нам нужно было пересказать семь лет, прошедшие с тех пор, как мы виделись в последний раз, вот только ни он, ни я не знали, с чего начать. У меня подогнулись коленки, сердце готово было разорваться в груди, ко мне в одно мгновение вернулась, казалось уже забытая за время долгой разлуки, страсть. Я подумала, что, наверное, тайно любила его все это время и теперь вновь влюбилась буквально за полминуты. Уберто Наранхо очень давно не был с женщиной. Уже позднее я узнала, что из всех трудностей жизни в горном лагере больше всего его удручало отсутствие нежности, женского тепла, невозможность физической близости. Если его каким-нибудь ветром заносило в город, он прямиком шел в первый же попавшийся бордель и на какое-то время, как всегда очень короткое, погружался в бездну безумной чувственности и похоти; но эти бешеные вспышки не могли утолить голод, испытываемый его молодым телом, а тем более подарить ему истинную радость и насытить его душу подлинными переживаниями. В те минуты, когда он мог позволить себе роскошь подумать о собственной судьбе и проанализировать собственные мысли и переживания, он с негодованием признавался себе, что безумно страдает от невозможности в любой момент обнять ту девушку, которая принадлежала бы только ему, ждала бы его, была бы ему верна. В третий раз нарушив правила, которые сам месяцами вдалбливал в головы своих товарищей по оружию, он предложил мне выпить чашечку кофе.

В тот вечер я вернулась домой очень поздно; у меня было ощущение, будто я не иду, а лечу по воздуху.

— Эй, что это с тобой? Никогда не видела, чтобы глаза у тебя так сверкали, — сказала Мими, которая знала и понимала меня лучше, чем я сама, и раньше меня догадывалась обо всех моих радостях и печалях.

— Я влюбилась.

— Опять?

— Нет, на этот раз все серьезно. Я ждала его несколько лет.

— Судя по твоему виду, это правда — встретились две половинки. Ну и кто он?

— Не спрашивай, все равно не могу сказать. Это секрет.

— Как это не можешь сказать?! — изумленно переспросила Мими, хватая меня за плечи. — Не успела познакомиться с парнем, а он уже пробежал между нами черной кошкой?

— Ну ладно, не злись. Это Уберто Наранхо, только поклянись, что никогда ни при ком не произнесешь этого имени.

— Наранхо? Тот самый, с улицы Республики? К чему тогда вся эта таинственность?

— Сама не знаю. Он сказал, что одно упоминание его имени может стоить ему жизни.

— Я всегда знала, что этот парень плохо кончит! Да я твоего Уберто Наранхо знала, когда он совсем сопляком был, помню, еще гадала ему по руке и на картах, и поверь мне, этот человек не для тебя. Не перебивай и выслушай: он родился, чтобы стать либо бандитом, либо магнатом, разбогатевшим на каком-нибудь преступном бизнесе; он наверняка занимается контрабандой, или перевозкой марихуаны, или еще чем-нибудь в этом роде.

— Не смей так говорить о нем!

В то время мы жили неподалеку от Загородного клуба, в одном из самых престижных и элегантных районов города; нам посчастливилось найти среди шикарных вилл небольшой старинный домик, на аренду которого вполне хватало нашего бюджета. Мими добилась такой известности, о какой раньше и мечтать не смела, и стала настолько красивой, что порой казалась не человеком из плоти и крови, а каким-то неземным существом. Та самая сила воли, которая помогла ей превратиться из мужчины в женщину, теперь была обращена на службу самодисциплине, обучению изящным манерам и продвижению артистической карьеры. Она заставила себя отказаться от всякой экстравагантности в поведении, чтобы не впасть в вульгарность в глазах утонченной светской публики; в какой-то момент ее стиль одежды начал даже диктовать моду, а макияж повлиял на принятую в высшем свете манеру краситься; она тщательно следила за речью, отложила все почерпнутые за годы жизни в кварталах красных фонарей образные и эмоциональные выражения в дальний ящик памяти и пользовалась этими перлами словесности только в экстренных случаях; два года она обучалась актерскому мастерству в одной театральной студии, а затем изучала хорошие манеры в институте, специализировавшемся на подготовке девушек к участию в конкурсах красоты и к светской жизни: там она научилась садиться в автомобиль, скрещивая ноги, есть артишоки, не нарушая идеально очерченный помадой контур губ, и спускаться по лестнице так, словно за ней по ступеням скользит невидимая горностаевая мантия. Она ни от кого не скрывала, что поменяла пол, но специально никогда не говорила на эту тему. Желтая пресса не давала публике забыть об этой будоражащей воображение загадке, и скандальная тема то и дело вновь и вновь всплывала на страницах газет. В общем, жизнь Мими изменилась кардинально. Она выходила на улицу, а люди останавливались и сворачивали шеи, провожая ее взглядом; старшеклассницы толпами подбегали к ней за автографом; ее приглашали сниматься в телесериалах и предлагали роли в самых разных театральных постановках; именно на экране и на сценических подмостках публике открылся ее потрясающий артистический талант; такой актрисы в стране не видели, наверное, с 1917 года, когда Отец-Благодетель пригласил из Парижа саму Сару Бернар,[26] уже старенькую, но по-прежнему восхитительную в своем таланте и очаровании и притом довольно бодро передвигавшуюся на одной ноге. Появление имени Мими на афишах гарантировало театру аншлаг, люди приезжали из провинции, практически со всей страны, чтобы лично увидеть это почти мифическое существо, у которого, по слухам, были женская грудь и фаллос. Ее приглашали на показы мод, зазывали на конкурсы красоты в качестве члена жюри, без нее не обходился ни один благотворительный бал. Ее триумфальное вхождение в высшее общество состоялось на бале-маскараде, где представители самых почтенных семейств формально посвятили ее в рыцари своего закрытого ордена, приняв в роскошных апартаментах Загородного клуба. В тот вечер Мими поразила собравшуюся публику своим потрясающим маскарадным костюмом и умением полностью вжиться в роль: она явилась в великолепном одеянии короля Таиланда, расшитом фальшивыми изумрудами; под руку король вел свою королеву, чья роль была доверена мне. Кое-кто из собравшейся публики еще помнил, как этому загадочному и роскошному существу аплодировали в зале убогого кабаре гомосексуалистов, но такая слава ни в коей мере не сказалась на уважительном отношении к ней; наоборот, воспоминания лишь пробуждали дополнительный интерес к ее персоне. Мими прекрасно отдавала себе отчет, что эта публика никогда не признает ее равной; для представителей местной олигархии она вечно будет кем-то вроде экзотического циркового животного или шута, пригодного лишь для того, чтобы устраивать клоунаду на их балах; тем не менее сам факт, что ее принимают в высшем обществе, приводил ее в восторг. Чтобы оправдаться перед самой собой, она все время твердила мне, что такая практика очень полезна ей в смысле приобретения актерского опыта и навыков. А кроме того, девочка, не забывай, что в наше время самое главное — это связи и контакты, говорила она, посмеиваясь над собственными маленькими слабостями.

1 ... 71 72 73 74 75 76 77 78 79 ... 104

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Ева Луна - Исабель Альенде бесплатно.

Похожие на Ева Луна - Исабель Альенде книги

Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
Девушки без имени - Бурдик Серена - Современная проза
Запретное чтение - Ребекка Маккаи - Современная проза
Внутри женщины - Тамрико Шоли - Современная проза
Исповедь (Бунт слепых) - Джейн Альперт - Современная проза
Елена Троянская - Маргарет Джордж - Современная проза
Сожженная заживо - Суад - Современная проза
Товарищ ребёнок и взрослые люди - Леэло Тунгал - Современная проза
Роль моей семьи в мировой революции - Бора Чосич - Современная проза
Антропология и сто других историй - Дэн Роудс - Современная проза

Оставить комментарий