– Теперь можете задавать вопросы, – предложил я, завершив рассказ.
– Герр Мурашко! – вскочил тип в переднем ряду. – Гюнтер Генкель, газета «Бильд»[16]. – Вы будете просить политическое убежище в Германии?
– Нет.
– Почему? – удивился он.
– У меня нет политических разногласий с СССР. Я не диссидент и не перебежчик. Самоуправство отдельных чинов КГБ – я уверен, что это была частная инициатива, не может заслонить то хорошее, что есть в моей стране. Бесплатное образование и здравоохранение, отсутствие безработицы, к примеру. Сейчас СССР переживает не лучшие времена, налицо политический кризис и проблемы в экономике, но я верю, что мы справимся. С моим делом тоже разберутся.
– Вы наивный человек, – покачал головой Генкель и сел.
– Петер Клоц, «Франкфуртер Альгемайне Цейтунг»[17], ‑ встал следующий журналист. – Что собираетесь делать дальше, герр Мурашко?
– Я получил приглашение клиники Гете поработать у них. Если будет разрешение официальных властей, почему бы и нет? Понадобится вид на жительство в Германии. Получу – займусь исцелением немецких детей. Нет – перееду в другую страну.
Пусть не думают, что я тут на коленях стою.
– Говорят, вы просите за свои услуги большие деньги, – не замедлил немец. – Больше, чем получает профессор медицины.
Ясно, кто напел.
– Вы были вчера в клинике, где я демонстрировал свои возможности?
– Нет, – покачал он головой. – Читал в газетах.
– Очень жаль, герр Клоц. Вчера в присутствии большого числа медиков и журналистов я исцелил тринадцать детей. Не хочу говорить плохо о немецких врачах, но они не смогли им помочь. Я же справился менее, чем за два часа. Уникальный специалист должен соответствующе зарабатывать. Вы вот платите большие деньги звездам Бундеслиги, большинство населения Германии считают это нормальным. Неужели футболист лучше целителя? Или в перерывах между матчами он лечит безнадежно больных? Теперь о моем гонораре. Не стану приводить конкретных цифр, но управляющему клиникой я назвал сумму, какую получал от родителей детей в СССР. Неужели немцы беднее?
– Извините, герр Мурашко! – вскочил репортер «Бильда». – Вы заявили, что в СССР бесплатное здравоохранение. Как понимать последние слова?
– Все просто, герр Генкель, – улыбнулся я. – Здравоохранение в СССР, действительно, бесплатное. Но поскольку я не врач и не состою в штате клиники, то и не получаю денег от государства. Мне платят родители исцеленных детей. Необходимость этого понимают даже коммунисты.
Журналисты заулыбались.
– Скажу больше. В СССР я официальный миллионер.
По конференц‑залу пронесся удивленный гул.
– Именно так, господа. Мне принадлежит кооператив, на счет которого поступает плата от родителей. Мы, в свою очередь, перечисляем государству установленный им налог. Содержим сотрудников, доплачиваем сотрудничающим с нами врачам и медицинским сестрам. Помогаем детским домам. Есть еще аспект. Дети‑инвалиды – это немалая нагрузка для бюджета страны. Им выплачивают пособия. Повзрослев, они остаются инвалидами, и начинают получать пенсии. Обычно пожизненно. А теперь представьте, что их исцелили, и необходимость в выплатах отпала. Это уже огромная экономия. Но не вся. Повзрослев, бывшие инвалиды получают специальность и начинают работать. Они платят налоги и страховые взносы. Сплошная выгода государству! В СССР это прекрасно понимают, и мне странно слышать, что такая рационально мыслящая нация, как немцы, задают по этому поводу вопросы.
– Вы нас плохо знаете, герр Мурашко, – покачал головой журналист «Франкфуртер Альгемайне». – Мы романтичны и не всегда умеем считать деньги. Но соглашусь с вами. Исцеленный инвалид – это замечательно. В первую очередь – для него самого.
Пресс‑конференция не затянулась. Получив информацию, журналисты стали подниматься с мест. Нужно выдать сенсацию раньше конкурентов. Это вам не в СССР. Та же полицейская машина отвезла меня в отель, я даже успел на обед. Мы с Викой погуляли по городу, а затем сели смотреть телевизор. Сюжет с пресс‑конференции уже крутили в новостных выпусках. Я полюбовался на себя, красивого, перевел Вике свои ответы и комментарии журналистов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Теперь ты в Германии знаменитость, – заключила она.
И не только здесь. Представляю, как смотрят эти выпуски в советском посольстве. И какими словами меня костерят… Кому‑то сильно не поздоровится.
Новостные выпуски дали и другой эффект. В номере зазвонил телефон. Я снял трубку – Шредер.
– Добрый день, герр Мурашко, – заспешил он. – У меня вопрос: вы никуда не уезжаете?
– Нет, пока, – ответил я.
– Предлагаю встретиться через час в ресторане отеля. У меня к вам деловое предложение. Полагаю, вам понравится. Заодно и поужинаем.
Так и сделали. Перед этим мы с Викой проводили уезжавших в аэропорт Воронова и Терещенко. На прощание обнялись. Переводчик Сережа к нам не подошел: наверное, видел новостные выпуски. Телевизор в номере у него есть. Зассал мидовский выкормыш… Подоспевший Шредер пожал руки членам делегации и потащил нас с Викой в ресторан.
– Руководство клиники согласилось на ваши условия, – сообщил, едва мы разместились за столом. – Тысяча двести пятьдесят марок за пациента. Решение предварительное, завтра оформим официально. Пока же я взял на себя смелость выписать чек за уже исцеленных детей.
Он положил передо мной цветную бумажку. Я взял ее. Чек на предъявителя. Сумма – 16250 марок. А неплохо день завершается!
– У вас пока нет счета в банке, – объяснил Шредер. – Его следует открыть. Тогда мы сможем перечислять деньги напрямую.
– Меня устроит такая форма оплаты, – сказал я, сунув чек в карман.
Счет, разумеется, открою, только не на имя Мурашко. Если кто забыл, я еще Родригес. Не доверяю Шредеру. Для начала пытался меня обжулить, затем слил информацию журналисту. Мутный тип.
– Как пожелаете, – пожал плечами управляющий. – Отношения между нами оформим контрактом. Подпишем его завтра.
– Хорошо, – кивнул я. – Но предварительно прочту.
– Пожалуйста, герр Мурашко, – согласился он. – Там нет ничего необычного. Права и обязанности сторон. Мы заключаем такие с врачами. И еще. Предлагаю перебраться из гостиницы в апартаменты при клинике. Вам так будет удобнее и дешевле. Тысяча марок в месяц. Дом расположен рядом с клиникой. Две просторных комнаты, кухня, лоджия. Все необходимое для жизни есть. Убирает горничная. Питание можно заказать в столовой.
Заодно целитель будет под присмотром. Плюс денежка на счет клиники. Сомневаюсь, что перед этим домом очередь стоит. Цена кусается. Гостиничный номер за 60 марок в сутки дорого, конечно, но снять квартиру во Франкфурте можно за 500 марок. Причем, не в турецком квартале – я интересовался. С другой стороны – экономия на транспорте. Он во Франкфурте недешевый, это вам не в СССР.
Я перевел Вике предложение управляющего.
– Соглашайся, Миша! – обрадовалась жена. – Хоть еды нормальной приготовлю – надоели эти сосиски с капустой. Деньги у нас тобой теперь есть.
– Жена говорит, что предварительно хочет посмотреть апартаменты, – перевел я Шредеру.
– Натюрлих! – согласился он. – Завтра в девять пришлю за вами автомобиль.
– В десять, – уточнил я. – Утром хочу зайти в банк и обналичить чек. Заодно уточнить насчет счета.
– Гут, – кивнул Шредер. – Только я рассчитывал, что завтра приступите к работе.
– Натюрлих, – вернул я его же словечко. – Вы видели меня в деле. Если даже начну в полдень, к вечеру исцелю два десятка пациентов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Больше можете? – заинтересовался он.
– Если такие, как вчера, то вполне, но зависит от степени поражения органов.
– Благодарю, герр Мурашко! – он горячо потряс мне руку. – Договорились! А сейчас позвольте угостить вас ужином. Выбирайте, что хотите!
Было бы из чего выбирать…
Глава 5
