По-моему, получается красиво… а может быть, это правда?..
Но разве имеет значение, что красиво и что правда? Максим сказал, что это была измена без отношений, и Алена сказала, что это была измена без отношений, и я думала, что это же ничего страшного, это без отношений… Я думала – вот если бы были отношения, я бы никогда не простила… А получается, что все равно нет, все не так, все еще хуже, все навсегда пропало и больше никогда не вернется…
…Заиграла музыка, это пришло сообщение, Андрею, не мне. Я пыталась сначала выключить телефон, потом включить – хоть что-нибудь сделать, чтобы эта музыка перестала играть. Но у Андрея очень сложный телефон, и у меня так ничего и не вышло, а Андрей спит крепко.
…Ну, и я злилась и нажимала на разные кнопки, и нечаянно на экране появился текст, и я нечаянно прочитала. Я знаю, что нельзя читать чужие sms, даже если мне мешают спать, все равно нельзя.
Вот что там было написано:
«Я тебя люблю ты всегда молчал но у нас же все было было».
Вот что там было написано.
Я замерла и тихо-тихо сидела, как мышь или как человек, замерший над пропастью, я будто мгновенно заморозилась, я так завороженно смотрела на эту фразу, как будто это была самая прекрасная и страшная фраза в мире… было было – было что? Нежность была, любовь была – без меня?.. И на Андрея я смотрела, как будто он был самое прекрасное и самое страшное в мире, смотрела на него со страхом, как на вдруг отдельного человека, – у него была его жизнь, а я думала, только моя…
Вот вопрос, который очень интересовал Пятачка, – любите ли вы поросят? Да, мы любим поросят. Но КАК вы их любите, в жизни или в карбонате? Думаешь, что любишь человека в жизни, а на самом деле любишь его в карбонате, любишь так, как тебе надо. Думаешь, что он тебе принадлежит, и от этого начинаешь немного им пренебрегать, а на самом деле он отдельный человек и у него все свое, свои отдельные от тебя отношения с миром.
…Это была измена без отношений, это была измена без отношений, но… я тебя люблю, ты всегда молчал, но у нас же все было было. Это была измена без отношений… Но может быть, без отношений не бывает?.. Может быть, и я не все знаю про него, как он не знает про меня? Может быть, у каждого есть свое знание? Но теперь я хотя бы знаю, что я ничего не знаю, что мне никто не принадлежит, что другой человек – это такой сундучок с замком… и сама я тоже на замке.
Я взяла телефон и спокойно, без истерики подумала: это же всего лишь телефон, неужели я не разберусь?! Сначала нужно нажать «ответить», а потом зеленую кнопку, и все, очень просто. Напрасно все думают, что я не умею отправлять sms. Я написала Полине сообщение:
«Если человек молчит это не значит что он ничего не чувствует».
У меня все получилось, ура! Мне написали «ваше сообщение отправлено».
Я смотрела на Андрея и думала – нет, никогда.
…Нет, ну когда-нибудь…
Все равно все вернется. У других же возвращается, я думаю.
…Собственная душа кажется нам такой сложной, как мозаика в детском калейдоскопе, там так много разных цветных стеклышек, то один причудливый рисунок сложится, то другой. В нашей душе все так же перемешано, и каждое движение нашей личной души так необычайно многогранно – желания, мотивы наших поступков, тени, нюансы… то мы так чувствуем, то вдруг иначе, то еще что-нибудь вмешалось и переменило все… Ну, а чужая душа кажется нам небольшой такой полочкой, где аккуратной стопкой уложены несколько побудительных мотивов – мотива два-три, не больше… К тому же ведь это мы бываем неверно поняты, а вот чужие побуждения, они же нам совершенно ясны… Но иногда вдруг все-таки случается мгновенное понимание – как озарение. Потом снова туман, но, может быть, это и неплохо – не все про всех знать.
Рано утром я выглянула в окно, и знаете, что я там увидела? Из дома напротив вышел седой тонкий человек в пиджаке и с кошкой на плече, он был очень тонкий и красивый, а кошка была толстая и красивая, и у кошки была попа, и они оба шли на Невский.
И что?
По-моему, это означает, что всегда есть надежда на то, что жизнь все-таки прекрасна.
Марта Кетро
Такой же толстый, как я
Предисловие
Однажды под утро приснился длинный и запутанный сон, который завершился непонятной, но тревожной сценой: будто сижу на полу в уголке, а ко мне медленно приближается крупный, во всех смыслах, современный писатель. Ничего не сделал, остановился и посмотрел, но отчего-то напугал до такой степени, что я вскрикнула, в ужасе взмахнула руками и опрокинула себе на физиономию полную чашку вчерашнего чая, стоявшую на столике около кровати. Это… это было очень интересное ощущение. С одной стороны, освежает – после жуткого душного сна. А с другой – проснуться в потоках прохладной воды, с волос течет, как у Офелии, матрас и подушка насквозь… Но все-таки вышло к лучшему, потому что в первую же секунду после пробуждения я придумала потрясающую историю о толстяках.
И почти сразу же поняла, что главную героиню должны звать Мардж, а действие будет происходить, допустим, в Северной Америке (или в любом другом месте, где большие пространства и нерусский менталитет). Поскольку я в подходящей стране никогда не была, событие пришлось перенести в недалекое будущее – ну мало ли как за двадцать лет изменились ландшафты и нравы.
Поэтому держите в уме: воображаемая Америка, плюс примерно двадцать лет, а так все как обычно.
Глава 1
Одни люди мечтают что-то иметь, другие – кем-то стать, а третьи – что-то сделать.
Мардж принадлежала к последней категории, она мечтала написать роман. Причем не какой-нибудь, а толстый. Очень толстый. «Такой же толстый, как я» – так она говорила.
Ее писательская судьба в целом складывалась неплохо: первая книга получилась почти случайно, из серии новелл, не пришлось даже бегать по издательствам – редактор «Харпера» увидел в сети повесть «Невеста» и захотел посмотреть, «нет ли еще». Далее шло как по маслу: небольшие, но верные тиражи тонких книжек в пастельного тона обложках обеспечили Марджори Касас приятную независимость и некоторую творческую свободу. Достаточно дважды в год отсылать издателю блок из дюжины рассказов о любви или эссе на вечную женскую тему – «чего бы еще такого сделать, чтобы покорить мужчину». Успехом пользовались истории о толстушках, нашедших свое счастье, несмотря на несоответствие их форм глянцевым стандартам. Мардж могла многое порассказать об этом – дальние мексиканские предки наградили ее ленивыми мягкими грудями, щедрыми бедрами и крепкими основательными ногами. Только очень недоброжелательный человек мог обозвать ее жирной, но к худышкам не причислила бы даже самая добрая душа. В некотором роде внешность повлияла на писательскую карьеру: еще в университете Мардж поняла, что для интеллектуальной романистки она слишком хорошенькая и жизнерадостная, а для модной, увы, недостаточно высушена. В литературной среде, славящейся широтой взглядов, на деле господствовал жесткий регламент, он определял, как должен выглядеть человек искусства, что именно есть на ужин и какие наркотики употреблять. Книга продается вместе с автором, который обязан соответствовать ожиданиям своего читателя. Пишешь чиклит – изволь одеваться в Европе, претендуешь на серьезную прозу – но где твои очки, наукообразные речи и мерзкий характер, детка? Романтическая легкость – вот удел пухленькой веселой женщины, безеобразное чтиво, как шутили ее друзья-филологи.
