— Двадцать три, — поправил он.
— Двадцать три. — Деннис указал на одну из старых фотографий на стене судьи Хартфорда. — На ней мы вдвоем, скромные первокурсники в офисе окружного прокурора. Мы оба работали над делом Рино Мальоне.
Рино Мальоне был одним из самых известных предателей в истории американской мафии.
— Мы уже давно сажаем уличных отбросов, — продолжил он, подняв свой бокал, чтобы судья чокнулся им о свой. — За долгие годы, мой друг.
Рядом со мной Яра тихо вздохнула.
— Вы сегодня встречались с Симусом Муром, — обвинила я, потрясенная происходящим. — Мы требуем пересмотра судебного разбирательства на том основании, что вы напрямую связаны с ирландской мафией.
— Он был информатором, — сказал он, пожав плечами.
— Не следует так встречаться с информатором, — напомнила я ему, чувствуя, как под кожей нарастает жар. — Мы вызовем вас для дачи показаний, и вы будете вынуждены взять самоотвод. Юрист, участвующий в деле, не может быть свидетелем в том же процессе.
— Очень хорошо, мисс Ломбарди. — он рассмеялся. — Действительно, отличная студентка. Только это не постановочный процесс. Это реальная жизнь и реальный суд. Я, конечно, не собираюсь брать самоотвод от данного дела. Если мы выиграем его, я буду на пути к тому, чтобы стать следующим сенатором штата.
Я недоверчиво посмотрела на судью Хартфорда, но его лицо было совершенно спокойным.
— Срок полномочий Фицджеральда на посту мэра почти истек, фф лукаво сказал нам Деннис, наклонившись вперед, чтобы хлопнуть судью по колену. — Я думаю, что Марти будет в выигрыше.
Боже мой.
Я не могла в это поверить.
Это было за гранью понимания.
Такие вещи происходят в Италии, а не в Америке. Разве нет?
Судя по выражению лица Яры, это было не так.
Коррупция была повсюду, и, похоже, я просто была слишком своевольна и наивна, чтобы увидеть ее.
— Если это все? — спросил судья Хартфорд. — Жду вас всех в зале суда 17 апреля.
Я замерла на мгновение, пока Яра не взяла меня за локоть и не вывела. Только когда мы оказались в машине на обратном пути в офис, я наконец обрела дар речи.
— Вы знали, что это случится.
Ее вздох был долгим, вздох усталости.
— Вы еще молоды, Елена. Когда вы играете с большими собаками, вы узнаете, что у них совсем другие правила.
— Как будто этого и не было, — сказала я. — Деннис О'Мэлли встречался с известным сообщником Томаса Келли, мафиози, связанным с семьей ди Карло, и ничего не происходит? Процесс просто идет по плану.
— Почему вы думаете, что я чувствую себя настолько оправдано, используя наши собственные недобросовестные методы? — потребовала Яра. — Вот как это делается, Елена.
— Да, но мы в жопе, — провозгласила я. — Вы беспокоитесь о нем.
Я не стала отрицать это, но и не ответила, скрестив ноги и уставившись в окно на снег.
— Я бы не волновалась слишком сильно. Вы только входите в этот мир, но Данте уже много лет является королем своего дела. Он знает, что делает.
Я ничего не ответила, потому что правда заключалась в том, что я была на взводе.
Я была опустошена, потому что чувствовала, что подвела Данте. Я была так уверена, что Симус приведет меня к чему-то, что поможет ему, но это только усугубило ситуацию.
Я боялась, что Деннис сделает все, чтобы Данте осудили.
Я боялась, что он победит, и Данте проведет остаток жизни в федеральной тюрьме.
Я была в ужасе от того, что человек, о котором я начинала заботиться больше, чем готова была признать, оставит меня.
И я снова останусь одна, даже больше, чем раньше.
Глава 28
Елена
Позже тем же вечером я собирала вещи, чтобы уйти с работы пораньше, потому что не могла сосредоточиться после нашего возвращения из суда, когда зазвонил телефон.
Я не узнала номер и, подумав, не Гидеоне ди Карло ли это снова, и почти не ответила.
В последний момент я все-таки приняла звонок и положила телефон между плечом и ухом, продолжая собирать вещи.
— Алло?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Наступила пауза, от которой по позвоночнику побежали мурашки.
— Алло? — повторила я, сканируя глазами кабинет в поисках тех, кого там не должно быть.
— Я разочарован в тебе, дорогая, — наконец сказал Симус мягким голосом.
Мое сердце остановилось.
— Откуда у тебя мой номер?
— У меня есть нечто большее, — заверил он меня. — Я знаю, что сейчас твоя мать находится в Сохо в своем маленьком ресторанчике. Я знаю адрес квартиры Жизель в Бруклине… Я смотрю на нее прямо сейчас, на самом деле. Какая красивая маленькая девочка Женевьева.
Мое дыхание замерло в легких. Возможно ли, чтобы Симус был настолько злым?
— Что ты делаешь? — медленно спросила я. — Не беспокой Жизель и ее дочь.
— Нет? — он засмеялся. — Всегда пытаешься защитить свою семью, даже от собственного отца. Даже когда Жизель украла твоего парня. Бедная маленькая Елена. Семья никогда не относилась к нам хорошо.
От мысли о том, что Симус наблюдает за Жизель и Женевьевой, а они обе совершенно ничего не подозревают, лед растаял, превратившись в тошноту.
— Тебе ничего от них не нужно, — напомнила я ему. — Что тебе нужно от меня?
— Умная девочка, — похвалил он. — Я хочу, чтобы ты знала, что твоя сегодняшняя маленькая выходка дорого мне обошлась. Келли в ярости. У нас хрупкое взаимопонимание, а ты его чуть не нарушила.
— Ты хочешь извинений? — я не могла остановить недоверие, просочившееся в мой тон.
— Есть несколько моментов, которые, я думаю, ты должен сначала прояснить.
— Я не хотел этого делать. — его голос был грустным, почти как у маленького мальчика, раскаивающегося в том, что он сделал что-то, чего не должен был. — Но ты не оставила мне выбора. Вместо того, чтобы стоять рядом с твоим отцом, с твоей семьей, как я тебя воспитывал, ты отвернулась от меня, и теперь у меня нет выбора.
— Точно так же, как у тебя не было выбора продать Козиму, — огрызнулась я. — Она заставила тебя проиграть все деньги, которые ты когда-либо зарабатывал? Из-за нее ты так задолжал Каморре, что только ее красота была единственной фишкой, которую ты мог разыграть?
— Stai zitto о Козиме[140], — прорычал он в трубку. Наступило молчание, пока он собирался с мыслями. — Встретимся внизу через десять минут, — сказал он мне, снова успокоившись. — Ты сядешь в черный седан, стоящий у тротуара, и не отключишь этот звонок, пока не сделаешь это.
— Нет, — просто ответила я.
Еще один порывистый, драматический вздох.
— Ты слышишь это, Елена?
Когда он включил громкую связь, звук изменился, и мне стали слышны звуки окружающего мира. Вдалеке я услышала женский смех.
— Жизель наслаждается, показывая своей дочери снег в первый раз, — рассказывал Симус.
При его движении раздался хруст снега, а знакомый голос стал громче.
— Ma petite choux [141], — послышался голос Жизель откуда-то слишком близко от Симуса. — Посмотри на себя, тебе так идет снег!
Мой желудок горел, будто я проглотила раскаленный уголь.
— Не делай этого, папа, — тихо попросила я его. — Пожалуйста, просто прислушайся к себе. Это же твоя дочь и твоя первая внучка. Прекрати. Если ты остановишься, еще не поздно. Ты можешь загладить свою вину перед всеми. Ты сможешь встретиться с Женевьевой как положено, и у нас снова будут нормальные отношения.
Он засмеялся, но звук был прерывистым и однобоким, уродливым в моих ушах.
— Нет… нет, я знаю, что для этого уже слишком поздно. Я смотрел в глаза двум своим дочерям, и все, что я видел, это ненависть. Ты не сможешь обмануть меня вновь, Елена. Ты можешь быть бойцом, но это тебе досталось от меня. — затем тихо, почти как будто он не знал, что произнес эти слова. — Я просто пытаюсь бороться за то, чтобы остаться в живых здесь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
