Я потерял счёт времени. Меня, наверное, раздражало это периодически раздававшееся завывание, но потом я начал воспринимать его с благодарностью, поскольку руки, гладившие мою голову, начинали двигаться интенсивнее каждый раз, как оно снова начиналось. Через какое-то время Сириус вернулся, и у меня в голове словно Люмос загорелся, вдруг собирая вместе мысли и притягивая к себе разрозненные кусочки моего сознания — в комнату забежала Панси, на ходу скидывая с себя верхнюю одежду. Флёр и Белинда сразу освободили место, встав с кровати, отчего я почувствовал лёгкое неудовольствие — я совершенно был не против ни их рук, гладящих меня, ни их тепла рядом. Панси встала на колени у кровати и склонилась, прислонившись к моей голове. Я только успел отметить мокрые дорожки на её щеках, а потом почувствовал, как рядом на постель под одеяло забралась Дафна и обняла меня сзади, плотно прижавшись. Я её не видел, я просто знал, что это — она. Погас свет, и кто-то закрыл дверь. Панси тоже забралась в постель, подталкивая меня к Дафне, чтобы освободить себе место, а потом её ручки обвились вокруг, словно не давая мне убежать
Тьма вокруг постепенно сменилась тем самым зеленым туманом, которым было заполнено помещение, в котором проходила моя встреча с Волдемортом. Судя по всему, я был на каком-то кладбище, поскольку там и сям виднелись могильные плиты и надгробья. Где-то между рядов летал бесплотный дух с красными глазами. Мимо, гротескно хихикая, пробежала на цыпочках долговязая чёрная фигура с волосами цвета крыла ворона, которая несла под мышкой два свёртка. Неподалёку обнаружилась яма, в которую она эти свёртки бросила и, что-то прошипев, начала забрасывать могилу землёй. Когда она закончила, то бросила на меня злобный взгляд и прыгнула в мою сторону, словно расправив крылья в полёте. Раздался звук — “шмяк!” — и ей снесло в сторону. Как оказалось, гигантская жаба зелёного цвета с розовыми бородавками поймала её своим языком, но не проглотила, а вывалила перед собой на стол с торчащими кверху иголками. Жаба ловко оплела кричащую жертву верёвками, растягивая её на своём столе и запустила какую-то машину, которая, сначала взрезав одежду, далее начала выписывать кровавые узоры по розовой коже незадачливого могильщика.
Бесплотный дух закружил возле меня, а потом бросился прямо мне в лицо, распахнув пасть изъеденного червями черепа с красными глазами. Я уклонился, но он атаковал меня снова, и я побежал, петляя, как заяц между надгробий, уворачиваясь от зелёных молний, которые выпускал он в меня. Я споткнулся и упал на что-то жёсткое. Я приподнял голову, чтобы рассмотреть, на чём я лежу, и это оказался Оригинал — растрёпанный, в очках, со шрамом на лбу и с проломленной головой. Огромная ручища схватила меня за шиворот и с силой метнула головой вперёд в сторону ближайшего надгробия. Острый каменный угол его стремительно рванул мне навстречу, но угодившая в него зелёная молния разнесла его в пыль.
Я поднялся с земли и оглянулся. Бесплотный дух кружил по спирали вокруг огромной грушевидной фигуры с рыжими бакенбардами.
— Превосходный материал! — шипел дух, обволакивая грушевидную фигуру чёрной мантией и надевая её серебристую маску Пожирателя Смерти. — Превосходный!
Он снова бросился на меня, и я побежал, но вдруг всё поменялось… Земля словно встала дубом, и оказалось, что я не бегу по ровному кладбищу, а карабкаюсь в крутую гору. Дух настигал меня, раскрыв свою пасть, из которой прямо на лету выползала змея, и снова всё поменялось — я лишь успел уцепиться за ближайшее надгробие, когда земля встала совсем вертикально, и повис на одной руке, а подо мной всё сильнее раскрывался кишащий змеями рот, с кудахтающим смехом приветствующий сыплющуюся из-под пальцев каменную крошку…
Пространство вокруг вдруг залило божественным светом, от которого дух рванул прочь и сам спрятался за надгробием, и земля, которую за краешек, словно шахматную доску, держала исполинская морщинистая рука, снова выровнялась, а надо мной склонилось бесконечно доброе лицо в очках и совершенно седой длинной бородой. Взглядом, полным любви, добрые глаза смотрели на меня над очками, словно говоря мне:
“— Только если ты будешь любить своих врагов, ты сможешь их победить. Не преумножай зла, не служи злу, не подпитывай его. Позволь добру, которое ты творишь, самому изгнать зло из своих врагов…”
Вторая морщинистая рука ходила над этой сценой, и в зелёном тумане поблёскивали невесомые, почти невидимые нити, которые тянулись к участникам представления. Шевельнулся большой палец — и огромная грушевидная фигура в маске Пожирателя достала из шевелящейся и плачущей кучи младенцев рядом с ней одного, подкинула в воздухе, перехватывая за ноги и с размаха размозжила головёнку и о ближайшее надгробие. Шевельнулся указательный — и жаба, высунув от усердия язык, принялась отрезать от своей жертвы пластиками плоть. Шевельнулся средний — и бесплотный дух, визжа, забился в агонии…
Рука сжалась в кулак, и земля раздалась в стороны, выпуская наружу гигантскую мясорубку. Здоровяк первым добрался до механизма и сразу принялся ворочать огромным рычагом, раскручивая шнек и нож внутри. Над конусом приёмника образовался помост, на который дух с человеком с чёрными волосами принялся сгонять людей. Родители, Гринграссы, Дафна и Панси, Сириус с Флёр, одноклассницы и одноклассники. Жаба щёлкала языком, словно кнутом, сбивая близких мне людей в кучу, а дух с чёрным человеком толкали всех в сторону отверстого края…
Я помотал головой, вырывая себя из этого кошмара, и раскрыл глаза. Как я и ожидал, было темно, однако чуть в стороне были видны светлые полоски там, где гардины неплотно прилегали к стене. Я лежал на спине, но мои руки с обеих сторон были захвачены в плен. Мне не нужно было видеть, я по дыханию знал, что слева ко мне прижимается Дафна, а справа — Панси, руки которых обвились вокруг моих. Я осторожно, чтобы не разбудить, их высвободил и подсунул под шейки своих невест. Панси завозилась, и я притянул её к себе, а она, разместив головку у меня на плече, закинула на меня руку и ногу. Дафна всё же проснулась, и я почувствовал, что она на меня смотрит. Я пощекотал пальцами ей спину, а она приподнялась, нависая надо мной. Я потянулся в её сторону и наткнулся на губы, мягкие и горячие. На мою щеку легла ладошка, требовательно поворачивая голову в другую сторону. Дафна улеглась, я нашёл губами ждущие губы Панси, и сразу запустил между ними язык. Дафна негромко кашлянула с другой стороны, и я повернулся к ней…
Ещё немного поласкавшись, девушки довольно засопели мне каждая в своё плечо. Несколько минут я пялился в темноту надо мною, вспоминая отдельные моменты виденного вчера. Во-первых, я понял, что Малфой-старший достоин уважения хотя бы за то, что не пожелал показывать свою слабость и благородно — если это слово вообще можно к нему отнести — постарался скрыть мою. Во-вторых, Нарцисса, похоже, любит его до безумия, хоть и вертит им, как хочет, на публике играя безропотную роль послушной жены. В третьих, Сириус, похоже, не собирается ограничить свою гипотетическую будущую семейную жизнь одной лишь Флёр. Вот же, кобель! И самое главное — возможно, “в нулевых” — я чуть не откинул копыта от простой беседы с Волдемортом, чего же мне ожидать от схватки с ним? В общем-то, я понимал, что необходимость держать разговор в относительно спокойных рамках напрочь исключила защитный механизм, к которому я всегда прибегал, попадая в сложные ситуации — моя попытка с иронией подойти к происходящему была бы немедленно пресечена Круциатусом Волди, который и так был донельзя раздражён невозможностью меня убить. Сходил, что называется, подёргал тигра за усы. Ну, хоть штаны сухие остались… С этой мыслью я опять заснул, и на этот раз обошлось без сновидений.
Проснулся я не сразу — сначала я почувствовал, как Дафна осторожно перелезла через нас с Панси, куда-то исчезла минут на десять — я успел задремать — и вернулась обратно, снова забравшись мне под бочок. Дождавшись, пока она уляжется, Панси встала и тоже куда-то ушла. Теперь я уже заснуть не смог, поскольку понял, что мне нужно туда же, и просто лежал, перебирая в руке волосы Дафны. Она, улыбаясь на меня глядела сияющими глазами, и я чмокнул её в носик со словами:
— Доброе утро!
— Доброе утро, Алекс! — отозвалась она и завозилась, теснее ко мне прижимаясь.
Поняв, что Панси возвращаться не собирается, я ещё раз поцеловал Дафну, встал и пошёл искать горшок.
Когда я вышел, все уже собрались в гостиной. Дафна с Панси выглядели немного помятыми — в основном, из-за того, что у них не было пижам, и они спали в одежде. Белинда и Флёр сидели на узком диванчике, интимно сдвинув вместе хорошенькие головки, и о чём-то шептались. Сириус расположился за столом, временами хмуро на них поглядывая. Что, укатали Сивку крутые горки?
Я тоже сел за стол — напротив крёстного, чтобы Панси и Дафна сели рядом. Они, поняв намёк, присоединились, потом справа от Сириуса села Флёр, а недовольная чем-то Белинда так и осталась сидеть на диване.
