После столь длинной тирады слов Дмитрий замолчал, я тоже ничего не говорил. А что собственно можно было предложить? У меня в голове не было никакого плана по нашему спасению и выхода с горного плата. Димка, как бы угадав мои мысли, в точности повторил их, но только вслух.
— А с другой стороны, у меня, например, вообще никакого предложения нет! Командир! Ну, ты чего молчишь? Твоё слово решающее. Ты же ведь у нас мозг? Я твои уши, глаза, руки! Хотя нет, уже не руки, но глаза и уши, а ты давай шевели мозгами, как нам выбираться отсюда, проявляй заботу о подчинённых. Что делать-то будем? — Опять заговорил прапорщик. Я же молчал, ждал, когда Димыч выговорится, чтобы потом принять окончательное решение, проанализировав предварительно все его предложения. Он довольно часто, когда у него начинался извергаться водопад предложений и всевозможных планов, выдавал очень ценные идеи, которые надо было только вовремя уметь распознать в его многословии. Поэтому я слушал, ибо у меня не было никаких предложений.
— Не знаю, Дима! Не знаю ничего! Надо подумать, время ещё есть. Знаю одно точно, что ночью нам не спуститься потому, как разобьёмся с тобой, а днём не прорваться — постреляют словно куропаток. Но выход из любого положения всегда есть, должен быть, и мы его найдём, только подумать малость надо. Смерть? Это тоже ведь выход из создавшейся ситуации, но он у нас будет на самый крайний случай, мы с этим вариантом пока торопиться не будем.
— Эх, командир, жаль, комиссара с нами нет!
— Это почему же? Он бы что, тебя на руках вынес?
— Нет, он бы нам другие слова сказал, и мы бы пошли!
— Это, какие же такие слова? Уж не волшебные ли?
— А помнишь как в анекдоте? Боец Иванов, ты чего не стреляешь? Товарищ комиссар, так патроны кончились! Ну, ты же ведь коммунист, и пулемёт застрочил дальше.
— А мы с тобой Дима, прямо как боец Иванов почти, честно выполнили свой долг. Только вот комиссара нет!
— Так ты за комиссара, Саня! Приказывай, выполню!
Я мучительно размышлял, что предпринять, но в голову не шли абсолютно никакие полезные и нужные мысли, а лезла всякая ерунда и глупость, наподобие, как бы нам да на чём бы перелететь или переплыть. Мне порой просто казалось, причём до полного отчаяния, что выхода нет, но я тут же успокаивал себя и гнал прочь свой пессимизм, говоря, что такого быть не может, ибо всегда есть какое-то решение даже для самого сложного вопроса. «Какая-то безысходность, никогда я не попадал в такие ситуации, как в этот раз», — гвоздём засела в голове одна единственная мысль. Да и трудно было появиться другой, потому как, наблюдая за всем, происходящим внизу, я удивлялся, как это мы с Димкой ещё не попали в плен, слишком уж большие силы собрал Дентен для нашего захвата.
— Глупая и тупая безысходность, но не отчаяние, нет! В отчаяние впадать нельзя. Я должен найти выход, должен! Вот же положение! Попали в него, в это интересное положение, и вон нас как подхватило и понесло, ну прямо как горный поток. А ведь же точно! Когда человек оказался в бурной реке и вода несёт, несёт его куда-то, что он делает? Правильно, он плывёт по её течению. А почему плывёт? Потому, что у него никаких возможностей выбраться из яростного потока на берег, он всю свою энергию и силы уже потратил на то, чтобы удержаться на поверхности воды, то есть на плаву, и не утонуть. Гребёт человек, загребает руками, чтобы преодолеть сопротивление воды, а сил-то уже не осталось, как у нас сейчас, и потому он погибает. Ну и что из этого следует? Да ничего! Просто пустые размышления и никакого смысла и пользы от них!
Я поднял голову и посмотрел на звёздное небо. Раздумывая над решением создавшегося положения, у меня всё время упорно, вот уже в течение получаса, на языке вертелась одна и та же фраза, которую я даже шёпотом повторял: «Горный поток, этот мощный и свободный горный поток, который шумит, бурлит, крутит, течёт себе в долину и дальше по долине он устремляется в сторону нашей границы. Нет никаких сил, его преодолеть, закончились все силы, дабы…» Неожиданно какая-то мысль от отчаяния молнией мелькнула в моей голове и тут же ушла. Я старался поймать, зацепиться за неё, мысль эту внезапную, потому как почувствовал, что в ней наше спасение, но она, неожиданно и быстро возникшая и так же неожиданно и быстро ушедшая, упорно не хотела возвращаться. «Так! Ладно, надо собраться, сосредоточиться и вспомнить, спокойно и без суеты, о чём я тогда думал? Хорошо! Готов! Я думал о горном потоке. Так, так хорошо! Ну и что? Суть-то где? О горном потоке я думал, стало быть, о воде! Вот шумит поток, бурлит, течёт себе! Бурлит он, значит, и в долину, то есть, вниз падает, падает, падает… Сто лет уже падает, а может и больше, и что? Стоп!!! Стоп, стоп, стоп! Вспомнил! Горный поток и долина! Ну, конечно же! Горный поток и долина! Есть! Вот оно — наше спасение. Горный поток и долина! Точно! Ай да, Батя! Ай да молодец, ну прямо настоящий мудрец!» — Хвалил я себя, нисколько не стесняясь, ибо путь к нашему спасению был найден, а за это и похвалить себя можно было, то грехом не считается.
Я тихо свистнул от удовольствия, одновременно сигнализируя своему другу о необходимости встречи. Хотя Димка в этот момент вёл наблюдение за противником, но он моментально отозвался на мой сигнал и быстро перебежками через пару минут был уже рядом со мной. Время шло к рассвету, надо было поторапливаться, потому, как днём задуманную мной операцию с горным потоком и водопадом будет провернуть гораздо труднее, ибо при свете дня этот план нам вообще не дадут осуществить.
— Ну, что, Командир? Горная река? По воде думаешь уйти? — Словно угадав мои мысли, спросил прапорщик, — я и сам думал, кстати, всю ночь об этом.
— Точно, Дима! С тобой даже не интересно разговаривать, хотел сюрприз сделать, а ты… Не даром мы с тобой столько лет вместе! Одинаково даже думать научились. Ты правильно рассудил, только с помощью реки мы сможем оказаться в долине. Терять нам абсолютно нечего, чего зря здесь погибать, так лучше уж попытаться вырваться. Короче говоря, мой план таков. Высота водопада метров двадцать пять-тридцать. В месте своего падения вода за сотни лет наверняка и землю, и камни промыла, думается, там образовался омут или что-то типа колодца, может яма. Вот я и предлагаю прыгнуть вниз вместе с водным потоком. Глубина должна быть приличная.
— План, конечно, хороший. А если там мелко? Нас потом неделю будут соскребать с камней, хотя вода всё смоет. — С сомнением в голосе сказал Дмитрий. Он чуть подумал и, махнув рукой, продолжил, — ну и пусть соскребают, делом хоть полковник Дентен серьёзным займётся! А что, собственно, мы теряем? — Как бы продолжал спорить сам с собой Сокольников, одновременно с этим убеждая себя же самого в правильности моего предложения. — Здесь-то нас точно не ждёт ничего хорошего. Правильно? Завтра накроют со стопроцентной гарантией. Мины настоящие, боевые, они подвезли. Завтра, наверное, предложат сначала сдаться в плен, потом попытаются взять нас с боем, если же не получится, а ты сам прекрасно знаешь, что у них не получится, то просто закидают нас минами. Людей попусту, я думаю, они класть не захотят, министерство обороны на одних страховках разорится. А так, хоть какая-то возможность выбраться. Назад ведь всё равно пути нет! Хотя командир, как скажешь, я, в принципе, готов на всё! Скажешь: прыгать в водопад — прыгну! Скажешь: министерство их обороны подразорить — останемся и….
— Мы ещё успеем, Дмитрий, разорить их министерство обороны! И не один раз, только для этого нам надо обязательно выйти отсюда, желательно живыми и здоровыми. — Ответил я, от души смеясь про себя над Димкиными шутками. — Короче, где наша не пропадала! Пошли к реке!
— Ну и ладушки. Значит, так тому и быть. Будем уповать на Всевышнего, хотя мы с тобой вроде как атеистами считаемся. Но, когда здорово припечёт, Его всегда вспоминают! — Добавил прапорщик. Димка поднялся и отправился, не мешкая, вслед за мной. Он осторожно прыгал с камня на камень, продолжая балагурить на ходу: «На Бога надейся, но и сам не плошай! Нам самим стоит больше думать о своей лучшей доле. Только вот я надеюсь, даже уверен, и твоё, Саня, уникальное шестое чувство подсказывает, что там глубоко, а поэтому всё пройдёт удачно».
— Эх! — вздохнул я, слушая Димкины разглагольствования, — твоими бы, Дмитрий Серафимович, устами да мёд пить! А…
— Не будем отвлекаться, а то сглазим, — не дал договорить мне Дмитрий.
— Не будем!
— Прыгаем с интервалом в двадцать секунд, дабы дать время тому, кто уже внизу, вынырнуть, выплыть, ну и всё прочее. Если что-нибудь случится вдруг, но надо постараться, чтобы «вдруг» этого самого не было, но всякое может быть, приказываю действовать по обстановке! — Закончил я свой последний инструктаж перед ответственным и сложным этапом завершения нашей операции.
— Ладно, Батя! Не переживай! Я тебе вместе с твоим шестым чувством доверяю полностью. Постараюсь, чтобы всё было «о’кей», как говорят наши давние и лучшие друзья из-за океана, которые просто таки мечтают нас поймать и вздёрнуть на первом же сучке, конечно, после того, как выбьют нужную информацию. Я уже готов, командир. За моё состояние не беспокойся, не подведу! Двинули, пока солнце не начало подниматься, — успокоил меня Димка и первым надел ремень автомата, демонстрируя этим свою готовность к активным действиям.
