— Ей кажется, что Гэн принуждает ее. Может быть, это так, а может, и нет. Что это за недуг?
Настоятельница вздохнула.
— Несмотря на все неприятности, которые доставила Сайла, она все же права: Церковь должна добиться, чтобы женщина перестала быть объектом купли-продажи. Гэну следует понять, что его попытка насильно склонить Джалиту к замужеству — это знак неуважения к Церкви.
— Мы не знаем, принуждает ли он ее на самом деле. И Гэн — самый истый защитник Церкви. Где еще, как не в Трех Территориях, Церковь так свободна?!
— Нигде. Поэтому все мы и молимся за него. Чего мы боимся, так это Учителей-отступников. Его понимание Церкви искажается. Даже его любовь к нам используется против истинной Церкви. Посмотри, как он принуждает Джалиту.
— Это еще неизвестно. — Эти слова Эмсо произнес сквозь зубы.
— Ну конечно, разве он станет кричать об этом? — Настоятельница протянула руку и погладила Эмсо по сжатому кулаку. — А как бы ты повел себя, если бы я рассказала, что мысль о той встрече Джалиты и Леклерка принадлежала Гэну?
— Это ее слова? Почему тогда она ничего не сказала мне?
Настоятельница проигнорировала вопрос.
— Такой поступок — это удар по положению всех женщин. Это даже угроза Церкви, хотя Гэн и утверждает, что он ее покровитель. А он никогда не лжет. Тогда как же быть с этими противоречиями?
Опечаленный, Эмсо нашел утешение в воспоминаниях. Он вспомнил свои первые дни в Джалайле. Это были скверные дни, полные страха и потерь. Но тогда они были товарищами, скрепленными, как две прибитые одна к другой дощечки. Один командир, одна цель.
Одна цель. Даже тогда Гэн знал свою судьбу. Он смело встречал испытания, понимая, что должен победить или умереть. Он был настоящим вождем и чувствовал, что друзья добудут для него еще большую славу. Правда, заработать славу было легко — мужество и отвага решали все вопросы. Быть же правителем — это нечто большее. Надо удерживать власть, как всадник сжимает уздечку, чтобы править конем. Как сжимают рукоять мурдата. Мурдата.
Настоятельница Фиалок прервала его размышления.
— Я отведу тебя еще к одному другу Церкви. Человеку, любящему Гэна так же, как и я. Само собой разумеется, у него тоже есть разногласия с Гэном, но они — от бессмысленного стремления Мондэрка принять незаконное положение о Церкви, принадлежащее Сайле. Но все же он восхищается Гэном Мондэрком и желает ему только добра.
— И кто же этот прекрасный человек?
— Барон Ондрат.
Эмсо вытаращил глаза.
— Этот старый Олан? Да он скорее умрет, чем предоставит женщинам хоть тень свободы или даст Церкви какую-то власть. Ты что, смеешься надо мной?
— Никогда не была более серьезной. Только высокомерие Гэна не позволяет ему увидеть, как сильно изменился Ондрат. Разве он просил особого покровительства после спасения Сайлы? Он очень гордый. К тому же он знает, как много старой дворянской знати Олы ненавидит Гэна, а многие друзья Мондэрка не доверяют Оланам. Ондрат гораздо более внимательный и более надежный друг, чем думает Гэн. — Она бегло осмотрелась и понизила голос до шепота, заставив тем самым придвинуться Эмсо к ней, чтобы расслышать ее слова: — Чтобы убедить тебя, я приведу пример из своего опыта целительницы. Больной редко знает, что лучше для него. Для его скорейшего выздоровления надо понять природу болезни. Только тогда лечение может быть эффективным. Нужно сделать так, чтобы Гэн увидел себя таким, каким его видят другие. Понимаешь?
Кивнув в знак согласия, Эмсо отодвинулся от нее.
Его очень огорчило, что кто-то еще обеспокоен переменами в Гэне. Пока Эмсо пытался собраться с мыслями, настоятельница коснулась того, что он боялся трогать.
Преданность. Доверие. Скромность.
Эмсо закусил губу. Гэн должен помогать Церкви, а не вносить в нее раскол. Ондрат — очень скользкий человек, но понимает необходимость единой объединенной Церкви. Такой она была, такой должна остаться навсегда.
Помогая разрушать Церковь, Гэн уничтожал ту единственную силу, которая могла сохранить социальный баланс.
Эмсо неохотно допускал, что черный порох — полезное дело. Однако, как и с грамотой, ему не было до конца понятно, что же он собой представляет. Гэн осознал, что порох — это оружие. У Леклерка была светлая голова, позволившая создать его, но только дурак мог думать, что простолюдины будут использовать его для добычи горных пород. Глупая идея. Затем Леклерк придумал вещи и похуже, например, кокс для выплавки стали. И тем самым лишил работы производителей древесного угля. Хоть это и намного облегчило получение лучших сортов стали. Кузнецы стали выпускать более качественный инструмент.
А теперь он носится с этой системой водяного отопления. Бредовая идея. Полнейшее непонимание людей. Любому ясно — как только люди узнают, что можно избавиться от печей, то сразу же захотят заполучить для своей части города водяное отопление. Или же на один свой квартал. А может, и больше. И этому не будет конца. Они станут беспечными. А от этого целый город может взлететь на воздух.
Эмсо почувствовал себя скверно. Казалось, все сговорились в том, чтобы оттолкнуть Гэна подальше от истины. Дальше от настоящего Гэна.
Глава 48
Увидев укрепленную усадьбу барона Ондрата, Эмсо рассвирепел. Безобразная куча строений, рассыпанная по всему холму и надменно возвышавшаяся над маленьким городком-крепостью, сильно отдавала высокомерием. На центральной башне замка хвастливо трепыхался флаг. Эмсо показалось, что в стиле замка прослеживался определенный замысел. Какой-то прежний владелец избрал тотемом голову вепря. Затем он перешел к его потомкам, предшественникам Ондрата.
Внешняя защитная стена была построена из огромных вертикальных бревен. Эмсо неодобрительно хмыкнул. Конечно, их было очень трудно поджечь, но уж потом пламя неизбежно перекинется на постройки, вплотную примыкавшие к стене. К тому же поля вокруг стен заросли кустарником и явно не использовались под пастбище. Они были прекрасным укрытием для нападающих. Трава даже свисала с внешних краев разводного моста — было видно, что его давно не поднимали. На стене не было видно ни одного охранника. Грязная тропа вела от восточных ворот к горе мусора, возвышавшейся на краю леса. В отбросах, не прячась, копошились полчища крыс.
— Неужели эта конура принадлежит тому человеку, который указывает на недостатки Гэна? — проворчал Эмсо. — Десяток Волков покрепче — и я убрал бы эту язву еще до завтрака. А потом прошелся бы огнем для обеззараживания.
— Ты что-то сказал? — настоятельница Фиалок вопросительно посмотрела на него.
— Да все думаю, что сказать барону, когда будем обсуждать военные вопросы.
— В этом нет никакой нужды: мы приехали, чтобы поговорить о том, как помочь Гэну.
— Возможно, — непринужденно произнес Эмсо. Запущенное имение барона Ондрата — вот единственная многообещающая тема на весь предстоявший день. Он это полностью для себя уяснил. А впереди еще ждут долгие дискуссии, аргументы. Эмсо апатично пристроился за настоятельницей. Она поехала по мосту. Одинокий стражник, сгорбившийся в стенном проеме, ковырял веточкой в зубах, пока они проезжали мимо.
Две высокие, окрашенные в красный цвет двери с изображениями черных, смотревших друг на друга голов вепря вели прямо в огромный зал. В нем царили холод, сырость и мрак. Ветхие знамена и оружие, висевшие на стенах и крестовинах, прославляли прошлые триумфы Ондратов. Эмсо отметил их возраст. Победы в сражениях были одержаны в незапамятные времена. На ближайшей стене располагалась коллекция доспехов в стиле Оланов. Тяжелые металлические части панциря и щитки для ног висели на крюках. Над ними, на полке, лежали блестящие шлемы с ниспадавшими султанами.
В воздухе, насыщенном запахами мяты и мыла, плавал дым от нескольких каминов. Эмсо усмехнулся: Ондрат пытался соблюдать требования Гэна к чистоте.
Барон появился из дальнего конца зала. Одетый согласно этикету, он тепло приветствовал гостей. Красновато-коричневая шерстяная рубашка была чистой и даже, вероятно, новой. Поверх нее был надет сверкающий кожаный жилет, хорошо промасленный и натертый. Зашнурованные и начищенные башмаки гармонировали с красивой отделкой жилета. Шерстяные домотканые брюки были заправлены в ботинки, демонстрируя впечатляющие веночки из синих перьев сойки поверх каждого башмака. Левое запястье сжимал большой серебряный браслет. На нем, как и на флаге, красовалось изображение все той же головы вепря. На правом запястье был другой браслет, стальной и достаточно внушительных размеров. Эмсо заинтересовался браслетом, на его металлической поверхности было несколько глубоких царапин.
Настоятельница и Эмсо удобно уселись в мягкие кожаные кресла напротив самого большого камина, и Ондрат принялся тщательно осматривать комнату. Проверка слишком затянулась, и настоятельница не выдержала:
