- Десять лет, - прошипел Том, стискивая кулаки. – День ото дня. Здесь. На этом месте. Ты пытаешь меня двадцать часов в сутки и лишаешь сна. Зачем? С какой целью? Неужели я тебе еще не надоел?
Эльф фыркнул.
«Еще как!» - хотелось ответить ему, но он сдержался. Наследник не должен знать о его планах, пусть думает, что ему просто приятно на нем отыгрываться.
- Не смеши меня, наследник! Здесь нет времени, разве ты не понимаешь? Все эти десять лет – лишь секунда в твоем мире, так что успокойся и прекращай плакаться мне в жилетку как наивная идиотка, думающая, что если перед убийцей распустить нюни, то он сжалится!
- Когда-нибудь я выберусь отсюда, эльф, - со злобой сказал ему Том. – И тогда ты поплатишься, слышишь? Поплатишься! – парень звякнул цепями и попытался пнуть его ногой, но та безвольно обвисла, не желая слушать хозяина.
Он поднял голову, хотел сказать еще что-то, но вдруг из его глаз брызнули слезы. И снова мольбы, снова сопли и слюни. Как омерзительно, недостойно! Но он добился своего. Снова. Он сломил его волю, сломал его дух, заставил клянчить каждый крохотный кусочек черствого хлеба и облизывать носки его сапог за один лишь глоток воды, но вера все не покидала это глупое человеческое создание, и он внутри продолжал бороться, разрываясь между болью и жаждой мщения. Он говорил про тишину внутри себя, но все еще чувствовал, был подвластен эмоциям – плохая черта наследника, от которой следует избавиться, смыть с него эту болезнь очищающей болью…
Брови эльфа взмыли вверх. Что ж, придется еще хорошенько постараться.
Он поднял за волосы его голову и тихо спросил:
- Как тебя зовут, наследник?
- Том! – выплюнул тот в ответ.
- А кто я, наследник?
- Ты – больной ублюдок!
- Неправильный ответ.
Отпустив его волосы, эльф вынул из кармана небольшие крепкие щипцы из прочной стали. При виде них глаза Тома округлились, в них плескался безграничный ужас.
«Да, мальчик, - хотел сказать ему эльф, - ты попал в настоящий кошмар»
- Знаешь, что это? – он показал щипцы своей жертве. – О, это настоящий верх изощренного кровожадного ума вас, людей! Единственное, за что я вас уважаю, - способность к пыткам. Вот этой-вот вещицей, - он развел ножки и щелкнул кривыми лезвиями на концах щипцов, - просто отлично можно выдирать ногти! И не только…
Он широко улыбнулся. А затем приступил к делу.
***
Магия ему не помогла. Магия, из-за которой он и вляпался в это дерьмо, отказывалась ему помогать, трусливо скрывшись где-то глубоко внутри в ожидании того дня, когда в силу вступит новый наследник.
Он хотел умереть, хотел, чтобы смерть заключила его в свои объятья и навсегда избавила от боли, но она оказалась бессильна: он уже мертв. Он. Мертв. Но это не мешает ему чувствовать все те страдания, которые ему приносил сплошь покрытый его кровью клинок эльфа.
И вот снова – волна за волной, его тело бессильно содрогается в приступах страдания. Оно уже привыкло, но мучитель каждый раз изобретал новые способы доставить себе удовольствие. День за днем, ночь за ночью…
Он голодал, он безумно хотел спать и ощущал, как с каждым разом впадает в еще большее безумие. Он забывал, кто он, он уже забыл свое имя, свою жизнь, свой путь. Но из головы, словно трос для утопающего, никак не уходил образ некой девушки. Как ее звали? Кто она? И кто он?
Порой в самые худшие моменты перед глазами проносилась ее улыбка, в ушах звучал мелодичный красивый смех, и он находил в себе силы бороться. Он вновь хотел ощутить тепло ее тела, дотронуться до гладкой бархатистой кожи, и снова почувствовать приятный аромат ее черных волос. За один лишь миг с ней наедине он готов был отдать все, что у него осталось, и лишь ради нее продолжал терпеть эту боль, находясь на самой грани сумасшествия. Но почему он ее помнит? Это знание осталось далеко позади, когда он еще был человеком.
Безымянный, как он себя сам назвал, потеряв имя, разлепил уставшие глаза. Его тело покачивалось в такт цепи – теперь она стала обычной, без зубьев, но за это он платил собственной плотью и кровью: эльф ничего не делал просто так.
За то время, пока он был без сознания, его перенесли в какой-то глубокий колодец, где царила кромешная тьма. Сырая влага подземелья и соль, которой обмазали его тело, заставляли все раны ныть и болеть с новой силой. Он ничего не понимал, не хотел понимать. За что ему все это? Что он такого сделал в прошлом, что сейчас его так истязают? Неужели он был таким плохим человеком?
Безымянный расплакался, тихо стоная: каждое движение причиняло немыслимые страдания и ввергало его в безумие. Безумие… Вот бы оказаться сейчас по ту сторону! Перестать быть собой, просто стать кем-то другим! Но нельзя, он не хочет забывать ту девушку, да и хозяин не разрешит. Хозяин добрый, он пытается спасти душу своего жалкого раба, очищая ее с помощью своих ножей.
Хлопнула секретная дверца в колодце. Вот и он.
- Ну, здравствуй, наследник, - послышался ему тихий мрачный голос.
Наследник – так его называл хозяин, но безымянный даже понятия не имел, почему. Все осталось в другой жизни, в прошлой жизни, от которой он хотел избавиться, в которой сделал много плохого. Так сказал ему хозяин. Но девушку он забывать не хотел.
- Ты сделал то, о чем я тебя просил? – сразу же перешел к делу хозяин, скрываясь во тьме и поигрывая маленький кинжалом на цепочке.
Безымянный сглотнул и закашлялся: тугой ошейник, стягивающий шею, мешал даже дышать. Он попытался без рук его поправить, но тут в глазах вдруг вспыхнуло, а левая скула пульсировала кровью: его только что ударили.
- Что я тебе сказал? – рявкнул эльф. – Не смей трогать ошейник, ты меня понял?!
- Да, хозяин, - захныкал безымянный, опустив голову.
- Ну-ну, довольно, - смягчился эльф. – Итак, наследник, ты выполнил приказ?
Безымянный хотел сказать правду: хозяину надо говорить правду, ведь он все делает только во благо безымянного! Но что-то заставило его промолчать. Он знал, что не должен ее забыть, что должен помнить.
- Да, хозяин, - хрипло ответил эльфу безымянный.
- Хорошо, - довольно кивнул эльф, не заметив подвоха. - Ты должен ее забыть, наследник. Единственное, что ты должен помнить: ты попал сюда из-за нее. Она во всем виновата, она тебя предала и убила. Ты ее любил, ради нее ты готов был умереть, но она всадила тебе нож в спину, и теперь ты здесь.
Безымянный замер, все внутри него сокрушалось. Он горько заплакал. Нет, она не может быть плохой! Она просто не может быть плохой! Но хозяин не врет, он хочет ему только добра. Значит, она его предала! Предательница! Убийца! Он перестал рыдать и замер, стиснув зубы. Значит, когда он ее найдет, то убьет ее, сам, своими руками. И пусть она будет молить о пощаде.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
