«В двух шлюзах отсюда», — сказала старший инспектор Скаайат о сестре лейтенанта Оун.
— Что собираешься делать?
— У меня действительно есть выбор? — Она могла назвать меня гражданином, но и взять назад свое слово ей было столь же легко. — Помимо смерти, имею в виду.
Она неопределенно махнула рукой.
— Так же как у любого из нас. Что означает, возможно, никакого вообще. Но мы можем поговорить на философские темы позже. У нас обеих есть чем заняться прямо сейчас. — И она ушла.
Сеиварден собрала мои вещи, снова уложила их и помогла мне подняться на ноги и выйти. Она не заговорила, пока мы не вышли на главную площадь.
— Это корабль. Даже если это — всего лишь «Милосердие».
Оказалось, я проспала достаточно времени, чтобы все осколки стекла убрали и на площади снова появились люди, хотя и не очень много. Все выглядели несколько осунувшимися, и складывалось впечатление, что они словно ожидают чего-то непредвиденного. Разговоры велись негромко, приглушенными голосами, поэтому площадь выглядела заброшенной, хотя там и были люди. Повернув голову к Сеиварден, я приподняла бровь.
— Капитан здесь ты. Бери его, если хочешь.
— Нет. — Мы остановились у скамьи, и она опустила меня на нее. — Если я капитан, кто-то должен мне жалование за предыдущие годы. Я официально оставил службу, когда тысячу лет назад объявили о моей смерти. Если я хочу вернуться, мне нужно начать все сначала. Кроме того… — Она заколебалась, а затем села рядом. — Кроме того, когда я вышел из того отсека временной приостановки жизнедеятельности, мне казалось, что всё и вся подвели меня. Радч подвел меня. Мой корабль подвел меня. — Я нахмурилась, и она примирительно повела рукой. — Нет, это нечестно. Все это нечестно, просто я так чувствовал. И я сам потерпел неудачу. А вот ты — нет. — Я не знала, что на это сказать. Но она как будто и не ожидала ответа.
— «Милосердию Калра» не нужен капитан, — произнесла я после четырех секунд тишины. — Быть может, он его и не хочет.
— Ты не можешь отказаться от своего назначения.
— Могу, если у меня достаточно денег, чтобы себя обеспечить.
Сеиварден нахмурилась, сделала вдох, будто собиралась поспорить, но не стала. Помолчав минуту, она сказала:
— Ты могла бы зайти в храм и попросить метнуть знаки.
Интересно, то ли созданный мною образ благочестивой иностранки убедил ее, что у меня есть некая вера, то ли она просто радчааи до мозга костей и потому думает, что метание пригоршни знаков ответит на любой неотложный вопрос, склонит меня к верному поступку. Легким движением руки я показала свое сомнение.
— Мне это не нужно. Можешь сделать это, если хочешь. Или метни прямо сейчас. — Если у нее есть что-нибудь с лицевой и обратной сторонами, она может это подбросить. — Выпадет орел — перестанешь приставать ко мне с этим и угостишь чаем.
Она удивленно выдохнула: ха. И тут же сказала:
— О! — и опустила руку в карман пиджака. — Скаайат дала мне это для тебя.
Скаайат. А не та Оэр.
Открыв ладонь, Сеиварден показала мне золотой диск двух сантиметров в диаметре. Бордюр из крошечных листиков окаймлял имя: ОУН ЭЛМИНГ.
— Не думаю, впрочем, что ты захочешь его подбрасывать, — заметила Сеиварден. А когда я промолчала, добавила: — Она сказала, что это на самом деле должно принадлежать тебе.
Пока я пыталась подобрать слова и собраться с силами, чтобы произнести их, осторожно подошла офицер службы безопасности. Сказала почтительно:
— Прошу прощения, гражданин. База хотела бы переговорить с вами. Панель — вон там.
— У тебя нет имплантатов? — спросила Сеиварден.
— Я их скрыла. Некоторые деактивировала. База, вероятно, не может их увидеть. — И я не знала, где мой наладонник. Вероятно, где-нибудь в багаже.
Пришлось подниматься, и идти к панели, и стоять, пока я разговаривала.
— Ты хотела побеседовать со мной, База, я здесь. — Неделя отдыха, о которой говорила Анаандер Мианнаи, становилась все более заманчивой.
— Гражданин Брэк Мианнаи, — произнесла База безжизненным, спокойным голосом.
Мианнаи! Моя рука все еще сжимала памятную брошку лейтенанта Оун, я бросила взгляд на Сеиварден, стоящую за спиной с моим багажом.
— Не было никакого смысла расстраивать тебя еще больше, — сообщила она, словно я что-то сказала.
Лорд Радча сказала независимая, и я вовсе не удивилась, обнаружив, что она вовсе не имела этого в виду. Но ход, который она избрала, чтобы подчеркнуть это, меня удивил.
— Гражданин Брэк Мианнаи, — сказала снова База из панели, голос ее был ровным и спокойным, как всегда, но в этом повторе я почуяла некую злонамеренность. Мое подозрение подтвердилось, когда База продолжила: — Я бы хотела, чтобы ты отсюда уехала.
— Неужели? — Ничего лучше мне в голову не пришло. — Почему?
Через полсекунды последовал ответ:
— Посмотри вокруг. — (У меня не было сил сделать это буквально, поэтому я восприняла это метафорически.) — Госпиталь переполнен ранеными и умирающими гражданами. Значительная часть моего оборудования повреждена. Мои жители в тревоге, они напуганы. Я встревожена и напугана. Я даже не упоминаю о беспорядке, царящем вокруг Дворца. И причина всему — ты.
— Нет, не я. — Я напомнила себе, что, какой бы ребячливой и ограниченной сейчас ни казалась База, она не слишком отличалась от того, кем являлась я, и в некоторых отношениях работа, которую она выполняла, была значительно сложнее и насущнее, чем моя, ведь она заботилась о сотнях тысяч, даже миллионах граждан. — И мой отъезд ничего не изменит.
— Мне все равно, — сказала База спокойно. Раздражение, которое я заметила, было, несомненно, плодом моего воображения. — Я советую тебе уехать сейчас, пока это возможно. Это может оказаться сложным уже в ближайшем будущем.
База не могла приказывать мне уехать. Строго говоря, она не должна была говорить со мной так, если я на самом деле гражданин.
— Она не может заставить тебя уехать, — сказала Сеиварден, повторяя отчасти мои мысли.
— Но она может выразить свое неодобрение. — Спокойно. Незаметно. — Мы постоянно это делаем. По большей части никто этого не замечает, пока не посетит другой корабль или базу и вдруг не поймет, что там ему отчего-то намного комфортнее.
Последовала секунда молчания, и затем Сеиварден произнесла:
— О! — Судя по всему, вспомнила свои дни на «Справедливости Торена» и переезд на «Меч Настаса».
Я уперлась лбом в стену у панели.
— Это все, База?
— «Милосердие Калра» хотел бы поговорить с тобой.
Пять секунд тишины. Я вздохнула, понимая, что не могу победить в этой игре, не стоит даже и пытаться.
— Я буду говорить с «Милосердием Калра» сейчас, База.
— «Справедливость Торена», — произнес голос «Милосердия Калра» из панели.
Это имя поразило меня, на глаза навернулись слезы изнеможения. Я сморгнула их.
— Я — лишь Один Эск, — сказала я. И сглотнула. — Девятнадцать.
— Капитан Вэл арестована, — продолжал голос «Милосердия Калра». — Не знаю, будет ли она перевоспитана или казнена. И мои лейтенанты тоже.
— Мне жаль.
— Это не твоя вина. Они сделали свой выбор.
— Так кто же командует? — спросила я. Рядом со мной Сеиварден застыла в молчании, положив руку на мою. Мне хотелось лечь и уснуть, только этого, и ничего больше.
— Один Амаат Один.
Старший солдат старшего подразделения «Милосердия Калра». Командир. Подразделения из вспомогательных компонентов не нуждались в командирах.
— Тогда она может быть капитаном.
— Нет, — сказал голос «Милосердия Калра». — Из нее получится хороший лейтенант, но она не готова стать капитаном. Она делает все, на что способна, но она ошеломлена.
— «Милосердие Калра», — сказала я, — если я могу быть капитаном, почему ты не можешь стать собственным капитаном?
— Это было бы нелепо, — ответил голос «Милосердия Калра», спокойно, как всегда, но мне послышалось в нем раздражение. — Моему экипажу нужен капитан. Но с другой стороны, я всего лишь «Милосердие», не так ли? Я уверен, что лорд Радча дала бы тебе «Меч», если бы ты попросила. Не то чтобы капитан «Меча» была бы счастливее, если б ее отправили на «Милосердие», но я полагаю, это лучше, чем вообще без капитана.
— Нет, корабль, это не…
Вмешалась Сеиварден — суровым голосом:
— Прекрати это, корабль.
— А ты — не мой офицер, — сказал голос «Милосердия Калра» из панели, и теперь он прозвучал уже не так бесстрастно, как обычно.
— Пока нет, — ответила Сеиварден.
Я начала подозревать здесь ловушку, но Сеиварден не стала бы заставлять меня стоять вот так, посреди главной площади. Не сейчас.
— Корабль, я не могу быть тем, чего ты лишился. Ты никогда не сможешь этого вернуть, мне жаль. — И я тоже не могла вернуть того, что потеряла. — Я больше не могу здесь стоять.
