А Кранц вдруг повернул голову и посмотрел на меня. Сквозь ночной мрак, как какой-то лемур или вампир.
— Вера, — сказал он негромко, — выходи оттуда.
Я послушалась, но ноги у меня подкашивались. Явственно. Я шла к нему и думала: о, я — следующая.
А Кранц сказал спокойно и дружески:
— Ты записала, девочка?
Я уже знала, что его тон ничего не значит. Что он может убить — и даже голос у него не дрогнет. Я боялась, как никогда в жизни, но кивнула.
— Умница, — сказал он. — Сохрани.
Он наклонился к телу, содрогающемуся на камнях, и вынул из его внутреннего кармана крохотную штуковину, похожую на игрушечный пистолет. И улыбнулся мне:
— Фиговый Андрюша ликвидатор, да? Трепло. Весь на нервах, как последний штафирка — и тебя не заметил, разиня. Напрочь растерял квалификацию в своей поганой конторе…
А может, он сказал «Конторе». С большой буквы.
Меня бросило в жар, несмотря на ледяной ветер с моря.
— Не бойся, Вера, — сказал Кранц. — Часа на три он совершенно безопасен. Позови мне моих шедми. «Барракуд» Догу и Эцу. Ты знаешь, где их разместили?
— Да! — радостно сказала я.
Меня ужасно обрадовало, что Андрей живой, но тут же я подумала, что его могли оставить в живых, чтобы допросить.
— Я позову, — сказала я. — А мне можно будет послушать, что он ещё скажет, Вениамин… э?..
Кранц вздохнул и мотнул головой — и тут я поняла, насколько он устал от этого разговора.
— Можно, — сказал он ласково. — Тебе — можно. Беги.
17. Алесь
Когда на нашей базе появился Кранц, мне здорово полегчало.
Кранц — из тех людей, с которыми очень уютно работать, потому что они чётко знают, что делать даже в самой безнадёжной ситуации. Да она им и безнадёжной-то не кажется… впору позавидовать.
Кранц был спокоен, а мне было беспросветно. И радовало только, что можно предоставить Веньке общаться, а самому попытаться прийти в себя и как-нибудь собрать обломки мыслей и осколки сердца.
Я пил чай, пахнущий дымом, и думал: почему ж я не взял Кые на Землю, а потом сюда? Позаботился об её здоровье… побоялся, что перелёт ей повредит, сразу-то после госпиталя… Дурак.
За что, вот за что судьба так с ней? За что судьба так с ними?
Даже если бы биологам с Эльбы удалось простимулировать зачатие — всё равно это ничего не изменило бы и никого не спасло. А вот здесь…
Здесь «Барракуда». И Веня обмолвился, что одним из направлений научной работы было именно продление репродуктивного возраста у шедми. А ведь если тут у них уцелело хоть что-то от шедийской фундаментальной науки… чем чёрт не шутит…
Э, всё равно.
Вокруг о чём-то говорили, пытались строить планы, но я их почти не слышал. Мне было не отвлечься от Эльбы.
А выбила меня из этого состояния Вера. Она прибежала по пляжу от детского корпуса и с разбегу подлетела ко мне.
— Алесь! — выпалила она с выдохом. — Вас зовёт Кранц!
Юл вскочил:
— Верка! Где тебя носит?
Она кинулась к нему на грудь. Её мелко колотило, то ли от возбуждения, то ли от холода:
— Я так з-замёрзла, Юльчик!
Юл поднял плед, на котором сидел, и укутал её поверх куртки, а поверх пледа обнял. А я сказал:
— Куда меня зовёт Кранц, Вера?
Чувствовал себя как-то странно. Раздрайно и нервно, словно где-то ошибся — и за это предстоял неизбежный разнос от судьбы.
— На пристань, — сказала Вера, повернувшись ко мне. — Туда субмарина подошла. Там шедми с подводной базы, Кранц и его товарищ… ну, знаете, этот южный парень, тоже синий. И этот… Андрей.
Не понравилось мне всё это страшно. Но меня звал Веня — ладно, хорошо. Пусть так. Посмотрим на месте.
— И я пойду, — сказала Вера и принялась выбираться из пледа.
— Куда? — рассмеялся Юл. — Ты же холодная, как шедми, ты простудишься! Журналистское расследование?
— Мне Кранц разрешил, — сказала Вера значительно. — А тебя не звал, Юль.
— Ну уж нет! — Юл снова укутал её и обнял за плечи. — Пойдём вместе.
Так мы и пришли, втроём. Юл неожиданно был очень весел, немного взвинчен, но улыбался, будто вдруг уверовал во всё хорошее; я вообще не видел поводов для радости. Наверное, поэтому мы пришли молча.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Шедийская субмарина, залитая голубоватым ледяным светом прожекторов, стояла у причала для подводных лодок. У трапа, на гранитных валунах и на кнехте сидели Бэрей, Лэнга и двое шедми, которых я ещё не знал по именам — с базы; они молча взглянули на нас. Чуть поодаль Ярослав Бердин швырял в воду гальку, пытаясь «печь блинчики».
— А отчего вы здесь? — удивился Юл.
— Там мы не нужны, — сказал Бэрей, а Лэнга фыркнул, неодобрительно и мрачно:
— Людей тяжело понять.
Им не особенно хотелось разговаривать — и мы не стали расспрашивать дальше, просто перешли на борт.
Внутри субмарина была устроена странновато. Это, конечно, была «большая рыба» шедми, экспедиционная «серая акула», типичная, но часть переборок на ней разобрали, жилой отсек сократили до минимума, а неожиданно большое помещение, получившееся в результате, превратили в великолепный госпиталь, оборудованный не хуже, чем на хорошей космической станции. Идеальная «скорая помощь» в океане, любо-дорого смотреть… если бы не то, что там, внутри, происходило.
К операционному столу широкими ремнями был привязан Андрей, одетый и даже в ботинках, а его голову фиксировали три манипулятора — при том, что стерильности и следа не было. У стола стояли Саид и Кранц, чуть в стороне, обхватив себя руками и окаменев лицом, замерла Эцу, медик с подводной базы, маленькая серебристая шедми с «шаманскими» рачками на переносице. Андрей то ли спал, то ли был в отключке; впрочем, скорее, ни то, ни другое — над его головой слабо светились показания диагноста, выявляя, если я прочёл верно, вполне явную активность мозга.
Сказать, что меня всё это поразило — ничего не сказать.
— Вень, — сказал я. — Что происходит, вообще?
Кранц усмехнулся так, что мне стало не по себе:
— Происходит вот что: Вера Алиева поймала крота. А я в силу не зависящих от меня обстоятельств не закончил допрос. Закончу тут — когда он очнётся, — и обернулся к Юлу. — Самойлов, шёл бы ты на берег.
— Да почему, Вениамин Семёнович?! — возмутился Юл. — Вы даже Верку позвали…
Кранц вздохнул.
— Я бы и Альку не звал, если бы не нужда до зарезу. Потому что вы хорошие мальчики. Вам будет плохо — и вы можете случайно мне помешать.
— А Верка? — поражённо спросил Юл.
— А Верка — нет, — неожиданно нежно улыбнулся Кранц. — Верка — молодчина. У неё задатки агента влияния, она любопытная, храбрая, наблюдательная и беспринципная, — и повернулся ко мне. — А ты допустил ошибку. Об этом я и хотел тебе сказать.
— Какую? — брякнул я. Ну да, вот и оно.
Я как-то растерялся, смешался: мне стало очень неуютно, почти страшно. Откровенно говоря, я бы хотел уйти. Меня удерживало не любопытство, а чувство долга.
— Непростительную, — сказал Кранц. — Ты не поверил Алиевой в обстоятельствах, когда она физически не могла соврать.
Меня кинуло в жар, и я понял, что это стыд.
— Почему? — спросил я и посмотрел на Веру. Вера смутилась, но глаз не опустила.
— Потому что она пишет всё, что видит, — сказал Кранц. — И если она что-то говорит, значит, у неё есть видеоподтверждение. А ты даже не попросил его показать. Алик, я тебе полностью доверяю, ты славный, но ты никуда не годный резидент. Ты добрый, верный, надёжный, но думаешь медленно и плохо. Себя подставил под удар: если бы я не знал о твоей работе на Земле и Эльбе, счёл бы тебя партнёром Кондашова и предателем.
— Позвал меня, чтобы отчитать? — попытался я сыронизировать, но прозвучало довольно жалко.
— Прости, — сказал Кранц. — Общаясь с шедми, я отвык от человеческих понятий о такте. И говорю о вещах, которые все присутствующие должны держать в голове. Братья-сёстры, имейте в виду: мы всё ещё воюем. И ситуация сложилась крайне опасная: даже среди проверенных людей могут оказаться предатели. Среди наших товарищей. С которыми мы раньше работали вместе. Потому что куш слишком большой, мальчики-девочки: на кону аж бессмертие. За то, чтоб вечно чай пить, некоторые вломят кого угодно, с потрохами.
