Вторник, 25 июля, и среда, 26-е.
Эти дни записывать положительно нечего. Жизнь протекает спокойно и однообразно. Все здоровы. Никто не выказывает скуки или удрученности. Лошади, по-видимому, здоровы и бодры, как никогда; то же можно сказать о собаках, за исключением двух-трех.
Свет быстро прибавляется. Сегодня (в среду) в полдень было очень хорошо: воздух был совершенно ясный и все детали Западных гор и световые контрасты выступают, словно нарисованные нежной кистью.
Четверг, 27 июля, и пятница, 28-е.
Тихо. Небо розовеет. Свет, видимо, прибывает. Мы никогда не хандрили; но приближение светлых дней вызывает в нас истинно праздничный подъем духа.
Веселое настроение нашей компании никогда ничем не затмевалось; дружеское, благодушное подтрунивание с первых же дней никогда не прекращалось, как не ослабевал вдохновляющий нас энтузиазм; и то и другое пережило угрюмые, трудные зимние дни и воспрянуло со свежей силой с приближением весны. Если и бывали минуты пессимизма, когда предвиделось ослабление этих добротоварищеских уз, такие предчувствия не оправдались; теперь уже нет места сомнению в том, что мы внесем в нашу работу единомыслие и готовность к взаимопомощи, небывалые в этой области труда. Такой дух должен помочь нам превозмочь все затруднения. Это – доброе предзнаменование.
Суббота, 29 июля, и воскресенье, 30-е.
Два спокойных дня, температура –30° [–34°C]. Редкие порывы, длительностью около минуты.
Исчезла одна из наших лучших собак, Жулик. Боюсь, что его загрызли другие собаки и что мы его больше не увидим, а только найдем его окоченелый труп, когда будет светлее. Мирз не думает, чтобы товарищи на него напали, а полагает, что он попал в какую-нибудь трещину или тюленью прорубь. Во всяком случае, боюсь, что придется примириться еще с одной утратой. Ужасно досадно.
Сегодня Гран по моей просьбе ходил на мыс Ройдса, и даже дальше, посмотреть, сколько открытой воды. Миль шесть за мысом лед все еще старый и покрыт нанесенным ветром снегом. Это для меня большая неожиданность, тем более что настоящая зима небывалая по силе ветра. Симпсон говорит, что средняя сила ветра – 20 миль в час, тогда как в два года нашего прежнего здесь пребывания она не превышала 9—12 миль. Остается возможность, что мы для нашей станции выбрали особенно ветреную местность. Но мне не верится, чтобы здесь было больше ветра, нежели на мысе Хижины.
Сегодня утром я гулял два часа. Удивительно приятно видеть неровности пути и любоваться знакомыми местами в нежно-фиолетовом освещении. В час пополудни небо на севере было багрового цвета.
Понедельник, 31 июля.
Сегодня было пасмурно и меньше света, но месяц кончается, а август принесет уже солнце.
Странно, что наших еще нет. Они уже пять недель, как ушли. Лошади начинают беситься. Китаец визжит и брыкается в стойле; Нобби не визжит, зато брыкается так усердно, что переломал часть своего стойла. Шум по ночам очень беспокоит; представляются всякие ужасы; но когда дежурный посетит конюшню, плутовки поглядывают такими сонными, ленивыми глазами, точно у них ничего подобного не бывало и быть не могло.
Небо на севере сегодня было удивительно красиво: на горизонте было ясно и обрывки слоистых облаков освещались снизу красным огнем. Симпсон предсказывает метель не далее как через сутки: интересно посмотреть, что будет.
Вторник, 1 августа.
Месяц начался чудным днем. Утром я прошелся по всему нашему «имению», по всем рытвинам и овражкам, наполненным или песком с землей. Я имел при этом двоякую цель. Я думал, не найду ли останков бедного Жулика, но мне это не удалось; затем, мне хотелось испытать наши новые подошвы с шипами, и ими я остался вполне доволен: они обладают всеми свойствами, желательными для ходьбы по гладким льдам – легкостью, теплом, просторностью – и легко надеваются и снимаются.
Свет сегодня был особенно хорош; солнце непосредственно отражалось в одном неправильной формы, с радужными отливами облаке – явление необычайной красоты. В воздухе было тихо, и приятно было слышать, как наши люди где-то работали. Звук голосов, шуршание лыж или стук ломов в такие дни доносятся за две или три мили; не раз сегодня мы слышали веселые голоса, песнями встречавшие весну и солнце.
Мне кажется, стоит упомянуть, что в употреблении у нас есть два телефона: по одному отмечают время для Райта, работающего с телескопом; другой поддерживает сообщение с Нельсоном, который находится у своей проруби в трех четвертях мили отсюда. Последнее соединение сделано с помощью одной неизолированной алюминиевой проволоки, с возвращением тока через землю, и доказывает, что нам нетрудно будет организовать связь с домом на мысе Хижины.
Краткий отчет о зимней экскурсии
Среда, 2 августа.
Наши экскурсанты возвратились вчера вечером, перенеся в течение пяти недель невероятные невзгоды. Никогда я не видал таких измученных, можно сказать, истрепанных непогодой людей: лица в морщинах, скорее даже как бы в шрамах, глаза тусклые, руки побелели, кожа на них от постоянного холода и сырости в каких-то складках, но следов обморожения было немного – эта язва, очевидно, почти миновала их. Больше всего страдали они от недостатка сна, и сегодня, основательно выспавшись, наши путешественники уже совсем другие – физически и умственно подбодрились.
Историю всего пережитого ими пусть расскажут они сами; я же могу лишь в общих чертах дать понятие главным образом о результатах испытания, которому они добровольно подвергли себя, и о той пользе, которую мы извлекли из всего испытанного ими для нашего будущего дела.
Уилсон очень похудел, но сегодня к нему в значительной степени вернулись его обычная живость и бодрость; Боуэрс совсем прежний. У Черри-Гаррарда лицо слегка одутловатое и вид все еще истомленный. Ясно, что он вытерпел больше всех; но Уилсон говорит, что он ни минуты не падал духом. Боуэрс лучше всех выдержал испытание; я считаю его не только самым бесстрашным, но и самым выносливым из всех полярных путешественников. Больше из намеков, нежели из прямых заявлений я вывел свои заключения о его неутомимой энергии и об удивительной физической силе, дающей ему возможность продолжать работу в условиях, положительно парализующих его товарищей. Уж подлинно: мал, да удал.
Насколько я мог понять, история экскурсии приблизительно следующая. Они дошли до Барьера на второй день, все еще таща каждый свои 250 фунтов; тогда характер поверхности совершенно изменился, становясь все хуже и хуже. Еще целый день они выбивались из сил и прошли всего 4 мили; но после этого они были вынуждены разделить груз, и половинный груз казался им тяжелее, чем на морском льду все 250 фунтов. Температура, между тем, понижалась и в течение недели упала до –60° [–51 °С] и ниже того. Одну ночь было –71° [–57 °С], в следующую –77° [–61 °С]. Хотя при таком поистине ужасающем холоде в воздухе было сравнительно тихо, однако ветер время от времени налетал маленькими волнами, и действие его было убийственное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
