Но главное, сколько времени понадобится, чтобы она стала прислушиваться к разговорам о себе?
Октавия приняла руку Норта. Если обществу вздумается посудачить на ее счет, она не будет мешать.
Они завели какой-то бессмысленный разговор и медленно направились через зал к французским дверям на террасу. Безмятежность на лицах убережет от лишних пересудов.
Снаружи ночной воздух веял теплом. Слабый ветерок скрадывал небольшую влажность. По каменной лестнице они спустились в сад. Навстречу пахнуло ароматом цветов и свежескошенной травы.
Установленные на высоких столбах фонари заливали пространство мерцающим светом. Позади плыли другие пары и группки гостей. Их разговоры звучали глухо, изредка взрываясь раскатами веселого смеха.
Октавия и Норт шли в молчании. Предвкушение чего-то важного овладевало ею, пока они забирались все глубже в сад. Со стороны могло показаться, что парочка движется без всякой цели, но Октавия совершенно точно представляла, куда они направляются. Оставив главную аллею, которая вела к лабиринту, она повела Норта к северной границе сада — к живописной рукотворной чаще.
В заросли не пробивалось ни лучика света. Что было на руку любовным парочкам, ищущим уединения. Если судить по звукам, доносившимся до Октавии, таких парочек здесь было предостаточно.
Еще пара поворотов, и она нашла то, что искала, — маленькую каменную хибару, в которой садовники хранили свои инструменты. Даже если бы какая-нибудь парочка случайно набрела на домик, внутрь было не войти. Для этого нужно иметь ключ. Октавия нашла его под камнем у стены. Открыв дверь, она впустила Норта и заперлась изнутри.
Слабого света от двух маленьких окошек едва хватало, чтобы видеть очертания Норта, но большего ни ей, ни ему не требовалось. Они сошлись в жарком объятии, их губы слились. Когда они наконец отпустили друг друга, Октавия подняла на него взгляд. В темноте она не видела его лица, но почувствовала, что Норт смотрит на нее.
— Как хорошо, — пробормотала она. — А теперь объясни, что происходит?
Норт тихо засмеялся. В этом была вся его Ви — сразу взять быка за рога.
— Ты о чем?
Он скорее почувствовал, чем увидел, как она рукой описала дугу.
— Вот об этом. Объясни.
Ага. Значит, она обратила внимание на то, что у него изменилась внешность.
— Я побрился и подстригся. — Действительно, камердинер Брама и побрил и постриг его, но это было не главное.
— Почему? Раньше тебе было все равно, как ты выглядишь.
Это оскорбление или комплимент?
— Теперь у меня есть причина задуматься об этом.
Он опять скорее почувствовал, чем увидел, как она кивнула.
— Политические амбиции, о которых все вдруг заговорили?
Все-таки слухи в обществе распространяются быстро.
— Да.
— Почему бы просто не жениться на какой-нибудь жеманной дуре, у которой папочка владеет половиной Ливерпуля?
Хорошо, что было темно. Она не увидела, как он ухмыльнулся в ответ на ничем не прикрытую ревность.
— Лучше уж я воспользуюсь связями своих братьев, например дружбой Дева с Уинтером и Веллингтоном. — Оба этих господина имели серьезный вес в политике.
— Это очень огорчит многих мамаш на сегодняшнем балу. Я слышала, как одна из них говорила дочери, что ты весьма завидный жених.
Октавия не потрудилась замаскировать яд в своих словах.
— Я? — Норт недоверчиво рассмеялся. — Перспективный жених? С каких это пор?
— Наверняка с тех самых, как побрился и постригся.
— А ты что думаешь? — Обхватив за талию, он прижал ее к себе и почувствовал, как она потянулась к нему.
— О чем? — В голосе не было никаких колебаний.
— О завидном женихе.
— Ради обожания какой-нибудь глупой девчонки не стоило так сильно менять себя, Норт. Если для них важно, как ты выглядишь и какие у тебя связи, они не заслуживают тебя.
Из всех вокруг только одна Октавия могла сказать такое. Ей было наплевать, прицепит он Райлендов в конце своего имени или нет. Ей было наплевать на все, кроме него.
Он опустил голову и прижался к ней лбом.
— Ах, Ви, я так соскучился по тебе!
— Я живу по старому адресу, Норри. — До него донесся легкий сладковатый аромат шампанского. — Мог бы и навестить.
— Нет, не мог. Мне и здесь быть ни к чему. Это не умно — оставаться с тобой наедине. — Аромата, исходящего от нее, ощущения того, что она рядом, было достаточно, чтобы опрокинуть ее на грязный пол и сделать то, что хотелось.
— Почему? — Конечно, она не станет помогать ему бороться с собственным соблазном.
— Для тебя это небезопасно.
— Для меня всегда это было небезопасно. О чем она говорит, черт побери?
— Мать всегда говорила, чтобы я держалась от тебя подальше. Она боялась, что я отдамся тебе. Дед боялся, что люди все поймут, если узнают, что мы были знакомы друг с другом. Я и сама всегда понимала, что ты для меня опасней всех. Я полюбила тебя еще в детстве.
Господи, она хочет, чтобы у него разорвалось сердце? В темноте ее пальцы нашли его лицо и нежно погладили по щеке.
— Поэтому я спрашиваю тебя, что ты собираешься делать?
— То есть?
— Так не может продолжаться. Если хочешь меня, возьми. Если нет, перестань меня мучить. Иди своей дорогой и дай мне успокоиться.
Ему было невдомек, что она, оказывается, мучается так же, как и он.
Он еще крепче прижал ее к себе.
— Я никогда не думал расставаться с тобой, Ви.
— Но и со мной быть не хочешь.
— Хочу. И буду. Как только смогу. — Это клятва, которую он сдержит.
— Как только поймаешь Харкера?
— Да.
Короткая пауза. Октавия слегка заколебалась.
— Не знаю, смогу ли я так долго ждать.
— Дождись меня, Ви! Пожалуйста! Подожди еще чуть-чуть.
— Я уже дожидаюсь двенадцати лет. Откуда мне знать, что Харкер не предлог? Что потом кто-нибудь еще не окажется на его месте?
— Потому что я заканчиваю ловить преступников. Он — последний.
Молчание.
— Правда? — Надежда, с которой она спросила, полоснула, как бритва.
— Правда! Будешь ждать? — Как он был рад сейчас, что не видит ее лица!
— Я…
Норт ничего не услышал, потому что в дверь неожиданно забарабанили.
— Норт, давай выходи быстрее, к чертовой матери!
— Кто это? — в испуге спросила Октавия. Успокаивая, Норт прижал ее к себе, а потом отпустил.
— Это Уин. — Безошибочно найдя дверь — глаза уже привыкли к темноте, — Норт отодвинул задвижку и распахнул тяжелую дубовую дверь.
Там стоял Уинтроп.
— Ты одет?
Норт чуть не двинул ему.
— Да.
— Отлично. Пошли.
