к датчику, что позволяет нам войти в вестибюль этажа с ограниченным доступом. Как всегда, нас встречает музыка Баха. Снаружи кромешная тьма, если не считать огней отеля, сверкающих, будто бриллианты, как и два года назад, когда мы с Генри сидели на полу в его кабинете, занятые своей трёхмерной моделью.
— Стойте тут, — говорю я Лене и Виктории, указывая на стойку администратора. Конечно, в такое время тут никого нет. Только мы. Я сдёргиваю бархатную верёвку перед мраморной лестницей, ведущей к кабинетам Мориса и Тима, и швыряю на пол. Медный крюк со стуком ударяется о мрамор. — Никуда не уходите. Я серьёзно. Не ходите за мной.
— Слушаемся, босс, — отвечает Виктория, на этот раз без сарказма.
Я оттягиваю в сторону одеяло, что очень непросто, учитывая его размер и толщину. Я и не знала, что это прочный хлопок с обеих сторон, набитый плотным наполнителем. За одеялом располагается самая заурядная коричневая дверь, разве что её золотая ручка — внизу, а не посередине, как любая нормальная ручка в нормальном мире. Но поскольку лестница, на которой я стою, ниже даже этой странной ручки, я поднимаюсь на две ступеньки, наклоняюсь и поворачиваю ручку, после чего дверь открывается, и я вижу сложенную деревянную лестницу на краю проёма. Я качаю головой, чувствуя себя так, будто оказалась в комнате страха, только суперсовременной, из стекла, эмали и мрамора, расположенной в небоскрёбе. Не удивлюсь, если отсюда сейчас вы летит жуткий двухголовый рогатый клоун, пролетит сквозь одеяло и будет гоняться за мной по воздуху, пугая меня светящимися глазами и демонстрируя разные другие возможности современных течений готического ужаса.
— Какого чёрта? — бормочет Виктория у меня за спиной. Обернувшись, я вижу, что она поднялась по лестнице. Конечно, она не стала ждать у стойки регистрации, как я просила. — Чего? — отвечает она на мой сердитый взгляд.
Я отворачиваюсь, пытаясь сообразить, как разложить лестницу. Когда я поднимаюсь на цыпочки и смотрю на пол комнаты и на лестницу у входа, мне кажется, что я вижу колёса, спрятанные по бокам неё, но, честно говоря, под таким углом это разобрать трудно. Здесь должен быть рычаг или кнопка. Нет, я не могу понять, как работает эта безумная штуковина. Как же нам встретить его, кто бы это ни был, здесь, если он уже не здесь и не помогает нам войти? Одной рукой придерживая тяжеленное одеяло, я наклоняюсь, пытаясь лучше разобрать, что внутри, но с этого ракурса мне видны лишь пять футов комнаты, лестница в отсеке на полу и ковёр вокруг неё. Я не вижу ног. Я не слышу голосов. Никто не подходит ближе, чтобы помочь мне войти.
— Отойди, — требует Лена. Я отпускаю одеяло, и оно возвращается на место. Посмотрев вниз, Лена перебирается за стол администратора и проводит рукой по ряду кнопок. — Мне кажется, тут должна быть кнопка для лестницы. — Она что-то нажимает, и Бах меняется на Йо-Йо Ма[15]. — Нет, не та. — Лена нажимает другую, и свет в вестибюле становится туманно-голубым — видимо, это для коктейльных вечеринок с крупными клиентами. — Тоже не та.
— Осторожнее, Лена. Вдруг следующая окажется тревожной?
Она смотрит на меня.
— Тогда мы в заднице. Но мы и так в заднице.
— Жмите на зелёную у левого бокового телефона, — вдруг сообщает нам хриплый старческий голос с верхней ступеньки лестницы. — И поторопитесь, пока Тим не вернулся. Быстрее, быстрее.
Это Морис Коверкот. Девяностолетний Морис Коверкот стоит на верхней лестничной площадке своих личных апартаментов, смотрит то на Лену, то на меня, а потом, прихрамывая, начинает спускаться, одной рукой крепко держась за трость, а другой — за перила. Его шаги — чёткие и вместе с тем осторожные, резиновый кончик трости при каждом шаге издаёт чавкающий звук. Я всего несколько раз лично видела Мориса Коверкота. Он всегда был в чёрном костюме-тройке и красном галстуке, как и сейчас. Его лицо — неестественно гладкое для такого преклонного возраста, а осанка — прямая, как у сорокалетнего. Аккуратно подстриженные и щедро смазанные воском седые волосы — довольно пышные. Если бы не его осторожные шаги и трость, никто бы в жизни не догадался, что ему девяносто. Живи на свете вампиры, Морис был бы их королём.
Лена нажимает зеленую кнопку, и деревянная лестница с тихим гулом наклоняется вниз, секция за секцией, а одеяло отодвигается в сторону. Протиснувшись между ним и лестницей, мы поднимаемся наверх.
Кто может позволить себе нанять компанию для проектирования тайного хода в юридической фирме, на мраморной лестнице, за сказочным одеялом? Только очень богатые люди. И всё же, зачем им это надо?
— Дамы, быстро внутрь. И помогите старику подняться по ступеням, будьте так добры. Поскорее.
Виктория помогает подняться Лене, а я — Морису. Оказавшись в тайной комнате, Лена тут же направляется к ящику в дальнем конце комнаты, как будто это гигантский магнит, сделанный из металла. Миг — и вот она уже расхаживает взад-вперёд, снова и снова повторяя:
— Поверить не могу. Просто не могу поверить. Караваджо. Кара-мать-его-ваджо. Господи, я всё это время была права. Частные заказы. Господи, господи, срань господня.
Морис нажимает кнопку на стене. Лестница так же легко возвращается в исходное состояние. Он быстро закрывает дверь. На мониторе над кнопкой, нажатой Морисом, мы видим, что одеяло падает прямо, но чуть подрагивает, и Мориса это, похоже, нервирует, потому что он бормочет себе под нос: давай, давай, прямее, ровнее. Тихо, дамы, дамы, тихо.
На мой взгляд, он зря так уж беспокоится, потому что эта комната должна быть звукоизолирована. И действительно, по мере того, как все улаживается, Морис говорит увереннее и громче.
— Отлично. — Он вздыхает с облегчением.
В центре комнаты, между Леной и нами, стоит стол для совещаний на восемь персон, на котором лежит чёрный рюкзак, кажется, набитый прямоугольными предметами, судя по выпирающим острым углам. Рядом с ящиком, из-за которого у Лены едва не случился нервный срыв, находится ещё одна коричневая дверь с золотой ручкой, на этот раз посередине — как у обычной, мать её, двери. Не знаю, куда она ведёт, но исходя из того, что я знаю о Вентфортхолле, он должен вести в комнату, которую я понимаю как серверную, где занимаются аудио- и видеооборудованием конференц-зала на пятидесятом этаже. Морис поворачивается к нам и говорит тихим голосом:
— Дамы, нам нужно торопиться и нельзя шуметь. Никогда не доверял звукоизоляции. Боюсь, Тим может вернуться с ужина, и … будут неприятности. Садитесь, пожалуйста, и я вам всё объясню.
Мы с Викторией
