– Твой завтрашний день может стать для тебя последним, – напомнил принц.
– Об этом я тоже помню.
Пошатываясь, я направилась к двери. После всех новостей ноги не держали меня. Скорее дойти и упасть в кровать.
Хотя, по сути, я же из нее и не поднималась…
Реальность №2. Утро тринадцатое. Последнее
В отличие от обычных моих ночных перемещений, в этот раз я не проснулась сразу после возвращения. Проснулась я только утром.
Я по-прежнему была совершенно одна.
Сил реветь у меня не было.
За вчерашний день я прошла через все стадии принятия неизбежного: отрицание, гнев, торг, отчаяние… Теперь во мне было только ощущение пустоты.
Я вернулась в свою комнату, чтобы привести себя в порядок.
Когда я вернулась, на постели короля лежало простое трапециевидное белое платье со свободными рукавами и круглым вырезом под горло. А сверху – белая же лента, расшитая зелеными листьями, по форме напоминающими листья Священного дерева.
Я провела рукой по гладкой ткани. Рубище рубищем, но ткань была плотная и дорогая.
Что ж.
Я уже поняла, что мои сны – неизбежность.
Но, во-первых, иногда они реализуются не совсем так, как ожидалось. А во-вторых, я могу влиять на события.
Я буду бороться. За себя. За ребенка. Не знаю как, но буду.
Я пошла к себе, переоделась, распустила и расчесала волосы и освежила лицо.
Дальше что?
Когда я вышла, в королевской спальне сидел гость. Это был древний на вид старичок в таком же белом рубище. Его седые длинные волосы были перевязаны такой же белой лентой с листьями. Он сидел на кресле у окна и смотрел в сад.
– Здравствуйте! – поприветствовала я его, склонив голову. Что-то подсказывало, что книксены перед ним делать не имеет смысла.
– Здравствуй, Альёна, – вот так, по-простому, обратился ко мне старичок.
– А вы кто? – спросила я, выждав паузу, за которую он так и не представился.
– Я – жрец Матери Леса.
– Верховный? – уточнила я.
– Единственный, – строго поправил он. – Его Величество предупредили меня, что вы приехали издалека. Но я не думал, что настолько издалека.
Старичок был полон важности.
Интересно, сидеть при нем можно? Я после ночных откровений и вчерашних переживаний не очень хорошо держалась на ногах.
– Его Величество поведали мне о твоей самоотверженности, Альёна, – тоном «садись, пять», продолжил старик.
Я кивнула и прислонилась к стене.
– Я сожалею о твоем проклятии, – сообщил жрец, которому Его Величество рассказал обо мне явно не всё.
Хотя, может Оне и сами не уверены на счет того, как на меня подействует проклятие. И уж тем более Оне не знают об участии в моей судьбе Священного дерева.
– Его Величество и Верховный маг обратились с просьбой провести забытый ритуал, освящающий великую жертву, принесенную во имя королевства. Именно сегодня, в последней день Летнего праздника, к Священному дереву, хранящему Ледению, приносятся цветы. Обычно их возлагают невинные девы. Но в этот раз цветы поднесет героиня, пожертвовавшая жизнью во благо короля, – вещал он торжественно. - То есть ты, – добавил он уже безо всякого пафоса.
Ну да.
Интересно, а что обычно делают с «невинными девами» после цветовозложения?
Адреналиновые мурашки пробежали по позвоночнику.
– На тебе не должно быть никаких украшений, чтобы не оскорбить Мать Леса, – уведомил меня жрец. – Никакая магия не должна касаться тебя, кроме магии Священного дерева.
Я молча слушала.
– Ничего не ешь, пей только чистую воду, – наставлял меня носитель местной религии. – Когда солнце поднимется к зениту, начнется церемония. К этому времени мы должны быть на месте.
Я кивнула.
– Да благословит тебя пресветлая Двуликая Мать, – он перекрестил руки на груди и чего-то ждал.
Я стояла и тоже ждала.
– Ты должна ответить: «Благодарю, отец», – недовольно буркнул он.
– Благодарю, отец, – повторила я, сложив руки, как жрец.
– Готовься, – распорядился он и вышел.
Боже мой, во что я вляпалась? Как я дошла до этого? Ведь я всего лишь хотела получить долю сексуального удовлетворения во сне. Зачем мне вообще потребовался этот чертов красавчик? Лежал себе на кровати, бесхозный и неприкаянный, и пусть бы себе лежал! Неужели это такой тяжкий грех, чтобы я прошла через всё это?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я плюхнулась на проклятую кровать, которая затащила меня сюда из моего привычного и безопасного мира, и разревелась.
Истерика забрала у меня все силы, и я погрузилась в тревожную дрёму. А потом внезапно, вдруг, подскочила, словно меня пнул кто-то.
Боже, я же уснула с заплаканными глазами! У меня же сейчас глаза уже, чем у родонцев! И нос распухший. Я помчалась в ванную и сделала ледяной компресс из королевского полотенца. Как бы ни развивались события, женщина всегда должна выглядеть на все сто.
Особенно, когда ей предстоит дать бой судьбе.
Когда минут через пятнадцать за мной зашли, я была уже в полной боеготовности. Платье, к счастью, не помялось. Волосы я расчесала заново, и они лежали на моих плечах послушными золотистыми волнами.
На улице меня ждали открытая повозка и жрец в ней.
Никто не подал мне руку, чтобы помочь подняться. И вообще, все сторонились меня, как прокаженной.
Я могла их понять.
Вообще вся эта история очень напоминала историю Жанны Д’Арк. О том, чем кончают великие герои, я старалась не думать. И о том, какой ритуал раскопали мои «сожители», тоже. Как бы не оказались они «сожжителями»… Ну, чисто по аналогии с Орлеанской девой.
Жрец велел мне сесть у края повозки, возница тронул лошадей, и мы поехали.
Примерно так мне представлялась поездка осужденных на казнь. Простоволосые, в рубище, на телегах для всеобщего обозрения. Руки у них обычно еще связаны.
Только кто же мне осмелится руки-то связать?
Теплый летний ветерок шевелил волосы. Из открытой повозки мир виделся совсем не таким, как из крытой кареты. И небо было синее, и солнце приветливее, и зелень лугов сочнее. В воздухе пахло медом. Где-то в вышине звинькали и тренькали птички. Было так спокойно и умиротворяюще. Даже стук подков и бренчание доспехов верховых стражников не могли нарушить гармонии.
Повозка встала.
– Ты должна нарвать цветов, – велел мне жрец.
Да, как же я забыла. Цветы в моем сне были луговыми.
Я спустилась с повозки и босыми ногами ступила на горячую утоптанную дорогу. А потом на прохладную, влажную луговую почву. Где-то на краю сознания мелькнула мысль о том, что здесь могут быть змеи, но потом я поняла, что мне всё равно. Мне уже всё равно. Там, на костре, здесь, от яда змеи, во дворце от тоски и предательства…
Всё равно.
Простое занятие сбора цветов неожиданно увлекло меня. Я очнулась, только осознав, что держу целую охапку. Я зарылась в них носом, пьянея от сладкого аромата, и двинулась назад, к ожидавшей меня повозке.
Так мы и ехали по узким, безлюдным на этот раз, улицам: суровый молчаливый жрец и я, утонувшая носом в букете.
Меня не удивляло отсутствие зевак. Я же не король. Чего на меня пялиться?
Но я ошиблась.
Все, кто в прошлый раз растянулись вдоль пути короля, теперь собрались на огромном пустыре на окраине столицы. Пустырь упирался в лес, на опушке которого возвышалось дерево-гигант. Дерево-атлант, держащее небо на своих ветвях.
Перед деревом был сооружен деревянный постамент, – тоже, строение не вызывающее у меня положительных ассоциаций.
На постаменте, в полном монаршем облачении, и даже в короне, стояли Его Величество король Ледении Эльиньо Третьий и его Тень: Верховный маг Ледении, граф Леонарду та Берсану, вдруг вспомнился мне полный титул Лео.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Других официальных лиц на постаменте не было. Все они были зрителям.
Мы остановились у этого человеческого моря, и оно расступилось передо мной, давая проход.
И мы пошли, я – расчищая дорогу одним своим видом, и жрец за мной.
