Не могу насытиться тобою, пьянит твой запах, шум волн в тебе и твои волосы темно-сливового цвета, рассыпанные по подушке. Не узнаю себя рядом с тобой, я родился снова в тебе, но я помню себя «до» и «после». Трудно поверить, что рядом со мной, который еще полгода назад был готов окончательно сдаться, тихо доживал бессмысленные дни, сейчас она — нежная, заботливая, чувственная. С такими удивительными губами. Я об этом даже не мечтал, представить не мог подобного в гулкие часы одиночества, не выискивал в череде недолгих увлечений.
Она — старинный друг, верный друг, родная и одновременно незнакомая. Открываю ее себе по-новому и понимаю, как мне повезло. Она думает обо мне. В любое время. Вне моих настроений, порой и проблем. Это самое важное для меня. С того дня, как потерял семью, я искал именно таких отношений. Не говорил об этом вслух. Но в глазах каждой женщины, с которой знакомился, я пытался разглядеть одно: заботу обо мне, искренность.
А видел чаще всего другие заботы — о моей квартире или кошельке, о размере удовольствия, которое я могу обеспечить, но только не обо мне. Не злился, не пытался обмануться. Но надежды у меня уже почти не было. Так и прожил бы в своей маленькой квартире с большим балконом, предоставленный самому себе, если бы не она. Водопад.
Мы сделали вид, что до этого не целовали друг друга в щеки и не смотрели похожих снов. Мы начали молчаливую игру с чувствами, и в какой-то момент она начала устанавливать новые правила — я подумал: ну хорошо, попробую играть по ним. Сам не заметил, как мы подошли к концу игры и оба выиграли. Сжимая ее в объятиях, я понимаю: вот то, что мне нужно. То самое, что заставляет меня держаться за жизнь в полном смысле этого слова.
Сейчас, целуя ее, я больше не хочу, как прежде, забываться. Мне теперь интереснее реальность, я теперь совсем не согласен с прежним мнением о том, что мне нечего ждать от дней, идущих навстречу. Она все опровергла. И будущее вдруг стало обязательным условием, хоть мы и договорились жить сегодня.
14
— Это может прозвучать слишком сентиментально, но, когда ты делишься своими чувствами, мне хочется нажать кнопку «pause» на пульте времени и хорошенько зафиксировать твои слова в себе. Пусть они всегда будут во мне. Пусть не теряются в потоке других слов, предложений. Светлые слова должны оставаться в нас, а все другие — в письмах, которые в любое время можно сжечь.
— Водопад, зачем же замораживать слова, когда я рядом?
— Это другое. Мы быстро перестаем говорить друг другу важные слова. Бытовуха, спешка, рутина, короткие мысли на бегу. Поэтому приходится жить самым важным, что сохраняешь в себе. Вспомнил, отогрелся, и ощущение сухостоя в сердце проходит.
— У нас этого не будет. Мы уже прошли через такое, одного раза достаточно. Нельзя войти дважды в одну реку… Второй раз всегда бывает иначе — либо хуже, либо лучше. Учитывая, о сколько булыжников мы спотыкались, падали, разбивали носы, но все равно продолжали путь, впереди нас ждет только хорошее.
— Мне тоже так кажется. С нас уроков хватит. Мы с тобой не стали отличниками, но на хорошистов уже тянем. Просто… я боюсь…
— Давай, скажи…
— Да нет, это бабские тревоги, не обращай внимания.
— Скажи же…
— Я боюсь, что ты уйдешь.
— Почему?
— Ты столько всего пережил, потерял в жизни, потом нашел себя в одиночестве и готов был прожить так еще долго. И вдруг появляюсь я. Рядом с тобой теперь не воспоминания, которые оживляли тебя все это время. Рядом с тобой теперь человек. Другая судьба, другой характер.
— Но ты тоже связана с моим прошлым. Ты тоже оттуда. Мы смогли объединиться в настоящем и попробуем двинуться навстречу будущему. Что в этом плохого? Ты думаешь, я долго протянул бы наедине с воспоминаниями? Они как любимый мягкий шарф на шее, на котором рано или поздно сообразишь повеситься.
— Научимся жить в одном пространстве… Это, может быть, будет даваться сложно, особенно в тоскливые дни. Ты же знаешь проделки нашей реальности, непрекращающиеся проверки на прочность. Приближается зима, вот-вот она ворвется внутрь, завьюжит, завалит снегом… Или вдруг призраки — увидишь впереди себя человека в том же пальто, с той же походкой, с такими же неаккуратно причесанными волосами, как когда-то давно. Мурашки побегут по коже — и мысль: «Боже, ну неужели опять, неужели это тот самый „пройденный“ человек?» Хочется юркнуть в подземку, запрыгнуть в подъехавший автобус, только бы прошлое не приближалось так близко. Так и сделаешь. Но, сев в автобус, вдруг видишь, как призрак оборачивается и у него другое лицо. Не тот, не тот! Уф, пронесло. Но коленки до сих пор дрожат…
— Так знакомо мне это все. Такое мое. Я тоже встречал ее в чужих окнах. Мне казалось, что она вышла из моей жизни и ушла в чью-то другую. И там она отдает любовь, без которой я задыхаюсь, вот-вот перестану жить. Я ревновал ее к смерти. Почему она там, в ее объятиях? Почему смерти досталось то, что так нужно мне? Эгоизм любви. Нормально. Я шел по пятам прошлого, злился на себя за то, что не могу иначе, ведь все равно до нее настоящей не доберусь. Временами мне хотелось превратиться в ветер — улететь отсюда, жить между полюсами, не иметь ни места рождения, ни места смерти. Потом понял, что как раз ветер — самое бесхарактерное проявление непогоды. Впадает из крайности в крайность, подбирает наши тревоги, тайны, запахи и быстро уносится, чтобы скоро снова вернуться и напомнить о болезненном. Так и живет, бедолага, между человеческими судьбами. У всего должно быть место, где можно переждать кризис, перевести дух, прежде чем вернешься в обычный поток.
— Для нас таким местом долгое время был наш дом, помнишь, Погода? Правда, мама не давала нам как следует перевести дух, будила и тащила к инжирному дереву, мол, инжир следует есть именно утром, натощак. Помнишь, как мы кривились, с каким одолжением жевали? Будто это было нужно кому-то другому.
— Я до сих пор инжир терпеть не могу!
— И я, кстати. А дерево то высохло, мама жутко расстроилась. Фредик тоже пострадал, он любил спать под его тенью.
— Водопад…
— Да?
— Сможем мы теперь идти вместе, как ты думаешь?
— Теперь — обязательно! Главное, прислушиваться друг к другу. И потихоньку, потихоньку… Мы ведь не будем на себя слишком многое взваливать. Мама говорила: маленькие дети спать не дают, а с большими — сам не уснешь. Вот ровно то же самое с планами — либо носишься с ними, дорабатывая, либо служишь им сам. Не будем… постараемся соблюдать баланс. Установим себе границы, договоримся о самом важном. А когда начнем уставать друг от друга, будем брать паузу — разъедемся, чтобы снова соскучиться.
— А ты считаешь, правильно дядя Гурам делал? Видя, что отношения в доме накалились, он уходил в горы, через пару недель приходил домой обновленным, и мир возвращался, и все было в лучшем виде… Но все-таки давай не будем думать ни о чем заранее. Будем решать проблемы по мере возникновения.
— Договорились. А сейчас давай расплатимся и поехали-ка домой. Вещи упаковывать. Завтра тебе предстоит публичное отречение от работы… Не страшно? Ой, да я пошутила! На первое время я взяла удаленку, так что выкрутимся.
— Конечно. Я еще поговорю с Фернандо, у него были предложения по частному бизнесу. Инвестируем накопления, это поддержит нас, хотя и довольно скромно.
— Именно так я и хочу жить!
— Водопад?
— Ммм?
— А ведь я люблю тебя.
— Я тебя тоже, моя самая лучшая Погода.
15
— Представляешь, Леона недавно у меня спрашивает: а правда, что пары формируются на небесах? Что есть ангелы, которые объединяют судьбы двух разных людей и посылают их навстречу друг другу на земле? Я, конечно, не стала ей открывать правды, сказала: «Да, Леонкин, так и есть, твой мальчик уже идет тебе навстречу. Когда ты подрастешь, вы будете вместе». Я смотрела, как на ее лице переливается белым светом улыбка, и жалела о том, что слишком быстро стала взрослой. Даже не припомню той поры, когда верят в принцев, я их оставляла на страницах сказок…
— Ну, твоя племянница — исключение из правил. Сейчас дети вообще слишком быстро взрослеют, а Леонка в свои девять до сих пор играет в куклы.
— Разве это плохо? Чем позже она столкнется с правдой жизни, тем лучше. Дерьма наглотаться еще успеет. Пусть пока верит в удивительную любовь Кена и Барби. Раз уж в жизни мужики далеко не Кены, а бабы редко превращаются в Барби.
— Водопад, ты усложняешь. Просто есть правила игры, и это не обман — это игра. А ты слишком откровенная, поэтому так сильно обжигаешься. Помнишь, как тетя Эльза стаскивала с опухших ног туфли на высоком каблуке и говорила: «Запомни, как бы тебе ни было больно, ты всегда должна ступать так, словно идешь босиком по шелку»? А ты пропускала ее слова мимо ушей, смеялась, натягивала кеды, бежала дальше навстречу времени, не глядя под ноги.
