— Однако! У вас отменный вкус, граф!
— Жуковский — мой кумир! — ответил Луи. А про себя подумал: «Что удивительно, я не сильно покривил душой».
— Ну, вот и славно! Оба будете судьями! — Ружецкий делал все, чтобы поединок состоялся.
— Если вместе с графом, то я согласен.
Посовещавшись с капитаном, Азаров объявил:
— Вначале, господа дуэлянты, вы должны представиться. В стихотворной форме, разумеется. Ваше представление мы будем считать за выпад, который противник должен отразить. Если условия понятны, то прошу вас, Денис Васильевич!
— А вы затейник, Андрей Сергеевич! А еще пытались отказаться, — довольный таким предложением произнес Ружецкий.
Давыдов встал из-за стола и прошел по комнате, чуть покусывая ус.
— Хорошо. Пусть будет это:
Я люблю кровавый бой,Я рожден для службы царской.Сабля, водка, конь гусарский,С вами век мой золотой.
— Браво! — крикнул поручик Граневский, захлопав. Гусары поддержали товарища, также ударив в ладоши.
— Отлично, Денис Васильевич! — князь был искренне рад. — Я думал, вы прочитаете нам что-нибудь известное. Давно написали?
— Еще не написал, но как-нибудь закончу на досуге.
— Обязательно, обязательно надо закончить! Уверен, это будет великолепное стихотворение.
— Ваш ответ, Николай Тимофеевич! — Азаров старался быть невозмутимым.
— Теперь я должен представиться?
— Нет, вы должны отразить выпад.
— Как?
— Как сумеете. А мы оценим.
— Хорошо, — через полминуты проговорил князь, — попробую так:
Но к утру затихнет бой,В голове чугун баварский…Водку выпил конь гусарскийИ храпит друг дорогой.
Аплодисменты и смех превзошли все ожидания. Даже Азаров потерял свое подчеркнутое спокойствие. Лишь Николай и капитан с удивлением смотрели на гусар.
— Вы знаете эту историю? — сквозь смех проговорил Ружецкий.
— Какую?
— Когда конь подполковника вместе с овсом употребил литр водки?
— Нет.
— О! Слышали бы вы, как он храпел! Ваше сиятельство, это длинная история. Позвольте, я расскажу ее в следующий раз, если не возражаете.
Гусары с трудом справились со смехом. Азаров обрел прежнюю невозмутимость.
— Теперь представьтесь вы, князь!
Выдержав паузу, которая украсила бы выступление любого актера, Николай продекламировал:
Я драгун. Это значит — дракон.И мундир мой неяркой расцветки.Нет усов. А гитарные отзвуки струнИз моих не несутся окон.Не люблю мишуры разноцветные метки.Я дракон. Это значит — драгун.
В зале воцарилась такая тишина, что казалось можно услышать уханье совы в лесу. Раздался отчетливый хлопок в ладоши. Потом второй, третий, и все присутствующие принялись аплодировать.
— Однако! — качнул головой Ружецкий. — После вашего первого стишка, князь, создалось впечатление, что вы способны лишь на незатейливые шутки. Но вам легко удалось развеять это мнение.
Давыдов явно не ожидал такого.
— Сколько у меня есть времени на ответ?
— Вас не торопят, ваше высокоблагородие, — спокойно сказал Азаров, — но вас ждут.
Пара минут прошла в тишине. Никто не хотел мешать складывать рифмы. Наконец Давыдов промолвил:
Пусть загремят войны перуны,Я в этой песне виртуоз!Но виртуозны и драгуны…
На сей раз аплодисменты гусар были не столь оглушительны. Хотя и прозвучало ценимое уважение к противнику, но строфа показалась незаконченной. К тому же командир, в чьей легкой победе не сомневался никто, наткнулся на серьезного противника, и стихотворная дуэль превратилась в интересный поединок, а не избиение младенца.
— Ничья! — провозгласил Азаров. — Но, Денис Васильевич, прошу учесть, что ваш мундир порван драгунским палашом.
— Господа, — проговорил князь, — а не испить ли нам вина? Так ведь может горло пересохнуть. Прошу наполнить бокалы, пока судьи готовят нам следующее испытание.
Призыв был поддержан с воодушевлением, однако скоро все потребовали продолжения схватки, понимая, что подобный поединок может быть увиден в жизни только раз.
— Мы решили, что ответ противнику только затягивает дуэль, — сообщил Азаров, — просто читайте ваши стихи по очереди.
— Тема первая — любовь, — добавил капитан, внимательно глядя на князя. — Прошу вас, ваше сиятельство.
Своей любви давно не жду ответа,Жар сердца моего тебя не обожжет,Не тронет струн души, не запоетМелодия, что топит жесткий лед.Ты не моя, ты достоянье света.Уходит вдаль за поворот карета,Удел моей любви — зима средь лета,Обочина дорог и прерванный полет.
— Браво, князь! У вас такой необычный ритм! Даже и не знаю, что мне делать, — Давыдов был откровенен.
— Спасибо, похвала такого мастера — дорогая награда! Только с моим ритмом не надо ничего делать, — засмеялся Николай.
— Ладно, не буду. Что ж, попытаюсь ответить.
Я — ваш! И кто ни воспылает!Кому ни пишется любовью приговор,Как длинные она ресницы подымает,И пышет страстью взор!Когда харитой улыбнется,Или в ночной тишиВоздушным призраком несется,Иль, непреклонная, над чувствами смеетсяОбуреваемой души!
— Увы, поэты не поведали нам о легких победах в любви, о чем мечтает каждый из нас! Огласим приговор, господин капитан?
— Да. Вы ранены, Денис Васильевич!
— Не смею возражать, я почувствовал это, едва уважаемый хозяин дома прочитал свой стих.
— Тогда последняя тема, господа, — Азаров выдержал паузу, — друзья-товарищи!
— Отличная тема! Держитесь, Николай Тимофеевич! Кажется, у меня появился хороший шанс!
Ради бога, трубку дай!Ставь бутылки перед нами,Всех наездников сзывайС закрученными усами!Чтобы хором здесь гремелЭскадрон гусар летучих,Чтоб до неба возлетелЯ на их руках могучих!
В громких криках «ура!», звуке аплодисментов и радостном смехе потонули последние слова Давыдова. Но почти сразу все взоры обратились к Николаю. Сегодня он столько раз изумлял гусар, что во многих глазах читалось любопытство — неужели и сейчас он сможет взять верх?
Твое имя узнать — не судьба.Холод. Поле моравской земли.Ты привез к отступленью приказ,Но назад для тебя нет пути.
Твое имя узнать — не судьба.За спиною замерзший Сачан.Орудийные залпы, стрельба,Глухо оземь копыта стучат.
Твое имя узнать — не судьба.В этот день ты роднее, чем брат.А багровый закат, как беда.В пистолете последний заряд.
Твое имя узнать — не судьба.В том бою ты не раз меня спас,Но шальной режет воздух снаряд…Твое имя узнать — не судьба.
Князь закончил чтение в полной тишине, только на этот раз вызванной не изумлением от неожиданного мастерства автора. Просто каждый задумался о своем, а им, офицерам, не раз побывавшим в тяжелых боях, есть что вспомнить.
