Между тем скандал разрастался. О министре, который готовил убийство, говорили всюду, особенно в редакциях газет и кулуарах Государственной Думы. Царица знала обо всем. Таким было настроение в Петрограде 18 февраля, когда в Царское Село вернулся из Ставки Государь. Я сделал доклад генералу Воейкову, но он слушал рассеянно, очень торопился и почти немедленно уехал в свою деревню. Там у него велась большая операция по финансированию его предприятия «Куваки». В его отсутствие Государь просил Штюрмера произвести расследование дела. Им занялись друг Штюрмера и его семьи видный чиновник Гурлянд и состоявший при Штюрмере Мануйлов. Гурлянд опытный и пожилой чиновник, старался выгородить Хвостова и если не замять дело, то окончить его без нового скандала для правительства. Мануйлов старался потопить Хвостова. В нем больше говорил журналист.
Ржевский на первом же допросе дал искреннее показание против Хвостова. Гурлянд стал влиять на него, и после нескольких допросов в неофициальной обстановке Ржевский отказался от самых важных против министра показаний. Хвостов объяснил Штюрмеру, что он посылал Ржевского к Илиодору, чтобы купить у того рукопись его книги “Святой черт”.
В Петрограде Хвостов всем рассказывал, что он боролся с Распутиным и его за это преследуют. Хвостов первый пустил слух, что Распутин немецкий шпион. Министр-авантюрист не постеснялся лично передать эту сплетню представителям прессы, заявив, что Распутин принадлежит к группе интернационального шпионажа. Хвостов говорил, что дворцовый комендант поддерживает Распутина. Это придавало вес его словам и окрыляло его. А Воейков как нарочно отсутствовал. Царица думала, что он уехал нарочно, и не одобряла его поведения. Она говорила, что он держит нос по ветру, когда это в его интересах». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 276–286.)
Император Николай II на короткое время вернулся в Царское Село и записал в дневнике:
«18-го февраля. Четверг
Встал около 9 час. После чая погулял на остановке у ст. Семрино. Было ясно и морозно. В 11 час. приехал с радостью в Царское Село. Со всеми детьми от станции домой. Аликс себя чувствует лучше, но кашляет изредка. Долго гулял и работал с матросами у снежной башни, кот. сделалась громадною за мое отсутствие. После 6 час. занимался и окончил все лежавшее на письменном столе. Вечером начал вслух англ. книгу “The woman in a motor car”»[153].
Тем временем по России циркулировали провокационные слухи. В центре внимания М.К. Лемке и общественности находился так называемый «Старец», о котором он записал 21 февраля 1916 г. в дневнике: «Был у Александра Степановича Пругавина, чтобы достать экземпляр его конфискованной книжки «Леонтий Егорович и его поклонницы». Издание почти все продано в Москве, конфисковать удалось только 57 экз. <…>
Пругавин подошел к Распутину вплотную, собрал массу интересного, знает многих лиц, хорошо осведомленных о жизни старца, и хочет дать полную яркую картину охватившего двор и его круг сумасшествия.
Недавно один саратовский адвокат явился в гостиницу «Северную» и сказал, что хочет видеть Распутина, не имея к нему никакого дела. Пришлось заплатить француженке 100 р. Когда Распутин узнал, что тот пришел просто посмотреть его, обрадовался: “Вот первый человек, которому от меня ничего не нужно. Спасибо, что пришел!” На вопрос адвоката, как Распутин думает о конце войны, тот ответил: “Приди и наплюй мне в рожу, если в марте 1916 года не подпишем мир”.
Говорят о разводе царя с Александрой Федоровной.
Пругавин убежден, что скоро все “распутство” должно окончиться катастрофически, потому что слишком велико озлобление против Распутина и всего, что им поддерживается, в том числе и Штюрмера. <…> Люди, искренно преданные монархической идее, не находят слов для выражения своего возмущения, как у всех на глазах дискредитирует себя наша династия. Недавно к Пругавину приходили два офицера, из которых один просил его научить, как убить Распутина и освободить Россию от всего, что им создано, – он готов взять на себя эту миссию. Это уже близко к делу». (Лемке М.К. 250 дней в Царской Ставке 1916. Минск, 2003. С. 298–299.)
Император каждый день фиксировал в дневнике:
«23-го февраля. Вторник
Утром принял Поливанова. В 2 часа Родзянко, в 6 ч. Сазонова. Завтракал и обедал Дмитрий Шереметев (деж.). Работал с другими у башни, кот. хорошо продвигается. Занимался до 10 час, потом читал»[154].
Об очередной своей аудиенции у Государя председатель Государственной Думы М.В. Родзянко позднее писал в воспоминаниях: «Пользуясь приездом Государя в Царское, я испросил аудиенцию, и 24 февраля (правильно 23 февраля. – В.Х.) 1916 г. был принят. Аудиенция продолжалась полтора часа. Я говорил обо всем с полной откровенностью, рассказал об интригах министров, которые через Распутина спихивают один другого, о том, что по-прежнему нет сильной системы, что повсюду злоупотребления, что с общественным мнением и с народом не считаются, что всякому терпению бывает предел. Я упомянул об авантюрах Д. Рубинштейна, Мануса и прочих тыловых героев, об их связи с Распутиным, об его кутежах и оргиях и о том, что близость его к Царю и к Царской Семье и влияние его на все существенные вопросы государственной жизни в дни войны доводят до отчаяния честных людей. Участие Распутина в шпионаже как агента Германии не подлежало сомнению.
– Если бы министры Вашего Величества, – сказал я, – были независимые люди и преследовали единственную цель – благо родины, присутствие такого человека, как Распутин, не могло бы иметь значения для дел государства. Но беда в том, что представители власти держатся им и впутывают его в свои интриги. Я опять должен доложить Вашему Величеству, что так долго продолжаться не может. Никто не открывает Вам глаза на истинную роль этого гнусного старца. Присутствие его при Дворе Вашего Величества подтачивает доверие к Верховной Власти и может пагубно отразиться на судьбах династии и отвратить от Государя сердца его подданных.
На все тяжелые истины Государь либо молчал, либо выражал удивление, но, как всегда, был любезен и приветлив. Когда я прервал свой доклад, он обратился с вопросом:
– Как Вы думаете, чем окончится война?.. Благополучно ли для нас?
Я сказал, что за армию и народ можно отвечать, но что командный состав и внутренняя политика затягивают войну и мешают победе.
Доклад этот все-таки, видимо, произвел впечатление: 27 февраля было дано распоряжение выслать Распутина в Тобольск.
Через несколько дней распоряжение это по требованию Императрицы было отменено». (Родзянко М.В. Крушение империи и Государственная Дума и февральская 1917 года революция. М., 2002. С. 159–160.)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
