Айвазовский не требовал подобной самоотрешенности от своих учеников, но попробуй явиться на занятие после ночной гулянки в ближайшем кабаке, вяло переставляя ноги и думая только о том, чтобы забраться в постель, когда рядом с тобой вдохновенно пишет метр. Попробуй побездельничать, когда он в трудах и заботах? Попробуй проваляться в кровати до десяти утра, когда Айвазовский начинает работу с восьми и пишет без остановки до двух часов дня. Трудно. Воистину, даже с Брюлловым было легче, тот хоть сам отдыхал и другим не мешал. Поэтому в результате рядом с Айвазовским оставались только люди, фанатично преданные избранной профессии. После обеда Иван Константинович делает наброски для следующей картины, пишет письма, разбирает сделанные ранее этюды. А впереди лондонская выставка.
Кроме заказанных картин и работы в галерее, Айвазовский сотрудничает с журналом «Иллюстрации» — прицел на будущее — если туда будут брать работы его учеников, в Петербурге с большим пониманием отнесутся к деятельности профессора без жалования.
«…Мое искреннее желание, чтобы здание моей картинной галереи в городе Феодосии со всеми в ней картинами, статуями и другими произведениями искусства, находящимися в этой галерее, составляли полную собственность города Феодосии, и в память обо мне, Айвазовском, завещаю галерею городу Феодосии, моему родному городу…» — в трезвом уме и твердой памяти Иван Константинович составляет свое завещание.
Глава 26
Стиха не ценят моегоНи даже четвертью червонца,А ты даришь мне за негоКусочек истинного солнца,Кусочек солнца твоего!Когда б стихи мои вливалиТакой же свет в сердца людей,Как ты — в безбрежность этой далиИ здесь, вкруг этих кораблейС их парусом, как жар горящимНад зеркалом живых зыбей,И в этом воздухе, дышащемТак горячо и так легкоНа всем пространстве необъятном, —Как я ценил бы высоко,Каким бы даром благодатнымСчитал свой стих, гордился б им,И мне бы пелось, вечно пелось,Своим бы солнцем сердце грелось,Как нынче греется твоим!
Аполлон Майков. «Айвазовскому»
Айвазовскому было 65 лет, когда он во второй раз женился. Странное дело, многие художники в возрасте начинают жаловаться на то, что хуже различают оттенки, руки предательски начинают дрожать, трудно долгое время оставаться на ногах, работать запрокинув голову. С годами Айвазовский приобретал тонкость и чувствительность, которой ему недоставало в юные и зрелые годы. И если в молодости он нередко злоупотреблял яркими красками, к старости его мастерство истончилось, образы сделались глубокими, цветовые и композиционные решения цельными. Он по-прежнему много и с удовольствием работал, стараясь творить, пока не истает вдохновение.
Но художнику, даже очень большому профессионалу, трудно творить без любви, и вот на склоне лет, окруженный большой семьей, с ним жили дочь Александра с мужем Михаилом и сыновьями Николенькой и Иваном (Ованесом) в честь дедушки, Айвазовский снова влюбился.
Однажды, гуляя по городу в собственном экипаже, Иван Константинович был вынужден остановиться и снять шляпу, пропуская похоронную процессию. Хоронили феодосийского купца Саркизова, с которым художник был немного знаком. Айвазовский вышел из коляски и, вежливо прижимая к груди шляпу, поздоровался с кем-то из проходящих мимо соседей. За гробом Саркизова шли скорбящие родственники и друзья, лилась траурная заунывная музыка, выли приглашенные плакальщицы, все было как всегда в таких случаях, много раз Иван Константинович видел эти процессии, приходилось и самому следовать за гробами друзей и близких людей. Купец Саркизов не был из числа последних, поэтому Айвазовский хотел уже пропустить процессию и спокойно ехать дальше по своим делам, но неожиданно он был буквально поражен открывшейся ему красотой. Погруженная в свою печаль, за гробом шла прелестная молодая женщина, утонченные черты лица которой показались Ивану Константиновичу неизъяснимо притягательными. Ее лицо на фоне темного платья показалось ослепительно белым, а ресницы такими черными и густыми, что у Ивана Константиновича закружилась голова. Печальная и прекрасная, точно лебедушка, незнакомка проплыла мимо художника должно быть, не заметив его.
Айвазовский вернулся домой в замешательстве, такого с ним не было, наверное, с того самого дня, когда он впервые увидел Юлию Гревс — гордую Айше — повелительницу крепости. Он ходил по комнатам своего большого дома, не в состоянии притронуться к начатым полотнам или написать что-то новое. Все его мысли неизменно возвращались к прекрасной армянке. Кто она? Дочь Саркизова? Родственница? Вдова? Никогда прежде он не бывал в гостях у покойника и не видел этой женщины, не ведал, кто она, не знал ее имени.
На следующий день Айвазовский навел справки и узнал, что увлекся вдовой купца. Красавицу звали Анна Никитична Саркизова,[261] в девичестве Бурназян. Разумеется, Айвазовский был знаком практически со всеми жителями Феодосии и теперь с удивлением для себя припоминал хрупкую девочку, которую видел сколько-то лет назад в доме знакомых.
Получается, что девочка незаметно превратилась в девушку, а затем в прекрасную женщину. Но двадцать пять и шестьдесят пять — не будет ли разница в возрасте непреодолимой преградой? Саркизова являлась достаточно состоятельной дамой, муж оставил ей имение, в котором били ключи и был разбит дивный сад. Что мог ей дать пожилой мужчина со своими странностями, жесткими правилами и принципами? Да, он известный художник, с именем, положением в обществе, он почетный гражданин этого города, богат, знаменит, но… не посмеется ли молодость над пытающейся приглянуться ей старостью? Над белыми бакенбардами и вечной торопливостью, над его неукротимым желанием совершенствоваться, в его-то годы? Не будут ли помехой толпы молодых учеников? А ведь он, скорее всего, не сможет дать ей главного — ребенка! Да и сколько он еще проживет? Быть может, совсем немного, хотя… об этом думать не хотелось.
Выждав положенное время траура, Айвазовский добился, чтобы его познакомили с Анной Никитичной, и вскоре сделал официальное предложение. К его удивлению, Саркизова ответила согласием. Сохранилось свидетельство о браке И. К. Айвазовского с А. Н. Саркизовой:
«1882 года января 30 дня, я, нижеподписавшийся настоятель Симферопольской армяно-григорианской св. Успенской церкви, сим удостоверяю в том, что как видно из метрической книги, хранящейся при вверенной мне церкви о бракосочетавшихся в 1882 г., состоит в записи под N 3 акт следующего содержания: 1882 г. января 30 его превосходительство действительный статский советник И. К. Айвазовский, разведенный по указу Эчмиадзинского синоида от 30 мая 1877 г. N 1361 с первою женою от законного брака, вступил вторично в законный брак с женою феодосийского купца вдовою Анной Мгртчян Сарсизовой, оба армяно-григорианского исповедания. Посаженным их отцом был карасубазарский купец Емельян Христофорович Мурзаев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});