— Вам известны детали готовящегося покушения? — поинтересовался я.
— Да. Послезавтра — годовщина смерти Делькадо. В этот день Мендоса всегда возлагает венок к усыпальнице генерала. Так вот: президента хотят убить во время церемонии возложения.
— Чушь какая-то! Да Мендосу охраняют надежней сейфа с бриллиантами! Во время подобных актов вся служба безопасности и вся гвардия, а также надежные полицейские подразделения выводятся на площадь Свободы. У каждого окна, выходящего на площадь, стоят мальчики Рохеса. Они же располагаются на крышах и в подвалах зданий, прилегающих к ней.
— Между памятником Делькадо и мавзолеем есть узкий проход.
— Знаю. Его закроют пятью гвардейцами во главе с унтер-офицером. Это всегда делается задолго до начала любого из подобных мероприятий.
— На сей раз гвардейцев не будет. Ваш начальник, полковник Нокс, контролируя посты, придерется к какой-нибудь мелочи и отстранит солдат от несения службы, а прислать новый наряд «запамятует».
— Нокс подкуплен?
— Да. В случае победы путчистов он получит генеральский чин и сто тысяч долларов. Впрочем, половина названной суммы уже перекочевала в его карман. Полковник отказался рисковать без задатка.
— Деловой джентльмен. А ведь он гражданин США и, наверняка, агент Роджерса.
— Значит, ФБР и ЦРУ платят меньше. Но почему вы полагаете, что Роджерс ничего не знает о заговоре?
— Мендоса сделался чересчур одиозной фигурой, и необходимость замены его более подходящей сильной личностью напрашивается сама собой. Мы, местные немцы, тоже понимаем, что президента надо менять. Однако Ламберц в качестве кронпринца нас не устраивает. Мы за Рохеса. Кстати, последний тоже приговорен заговорщиками к смерти.
— А кто же отважится привести приговор в исполнение?
— Нашли одного молодого дурня. У его семьи старые счеты с Мендосой. Этот парень будет в форме полицейского. Он должен как можно ближе подобраться к месту возложения венка и успеть застрелить Мендосу и Рохеса, прежде чем его самого застрелит охрана. Убийство президента послужит сигналом к выступлению путчистов.
— Эти данные получены агентурным путем? — поинтересовался я.
— Да уж не из газет.
— Ваша организация располагает прекрасными источниками.
— Ну, какая организация! — заскромничал Обезьяний Зад. — Так… Небольшой союз местных предпринимателей немецкого происхождения. Мы живем в сложном, жестоком и изменчивом мире, господин майор. В наше время побеждает тот, кто не жалеет денег на содержание своей секретной службы. Мы, немцы, понимаем толк в подобных делах. У нас тут есть люди, обладающие богатым опытом разведывательной работы. У них солидная выучка, полученная на всемирно известных фирмах.
— Вы имеете в виду абвер и СД?
— Да.
— Последний вопрос, господин фон Буххольц: для чего вам понадобилось рассказывать все это мне?
— А для того, чтобы вы сообщили услышанное Рохесу. Но только ему одному. И никому другому.
— Я обязан вашей семье очень многим, господин фон Буххольц, и считаю своим долгом выполнить любую просьбу, исходящую от вас. Однако мне неясно, почему вы не хотите поговорить с министром сами?
— Почему я не хочу поговорить с министром сам? А если заговорщики, несмотря ни на что, одержат верх? Куда мне тогда деваться со всей моей недвижимостью? Вам проще: у вас ничего нет. Сели на самолет — и поминай как звали.
Так вот что имел в виду старый фашист, когда в первый день нашего знакомства говорил о людях конкретного действия! Их шайке был нужен камикадзе, и они нашли его в моем лице.
Обезьяний Зад пошарил в карманах и протянул мне небольшой пакет.
— Здесь жалованье командира роты президентской гвардии за три года и панамский паспорт на вымышленное имя. Вы воспользуетесь этим, если путчисты все-таки захватят власть. Как видите, вопрос вашей безопасности нами тоже проработан, господин майор.
Я взял пакет, зная, что вскрывать его не стану ни при каких обстоятельствах. Бегство из Аурики не входило в мои планы.
Буххольц пригласил меня в столовую. Я отказался от ужина, хотя и был голоден. Мне не хотелось возвращаться домой чересчур поздно. Это могло бы привлечь внимание посторонних.
В ту ночь я не сомкнул глаз. Радиосвязи с Центром у меня пока еще не было, и мне предстояло самому найти выход из крайне запутанной ситуации, казавшейся безвыходной.
Спасение мерзавца Мендосы, смерти которого с нетерпением ждала вся страна, было, на первый взгляд, делом глубоко безнравственным. Однако гибель диктатора не послужила бы сигналом к всеобщему восстанию. Оно пока еще не назрело. В апреле 1973 года не было в Аурике того, что мы называем революционной ситуацией, и за убийством Мендосы неизбежно последовал бы приход к власти путчистов во главе с Ламберцем, относительно молодым и весьма решительным политиком крайне правого толка. Победа Ламберца означала бы продление агонии режима. Таким образом, выходило, что Мендоса объективно являлся меньшим из двух зол, и предотвращение готовившегося против него террористического акта было на руку прогрессивным силам. Итак, я мог с чистой совестью подарить Рохесу информацию Обезьянего Зада. Но тут возникла целая серия новых вопросов, самым главным из которых был: а что, если заговорщики все-таки одержат победу и начнут розыск человека, предавшего их? Не исключено, что они имеют агентуру в охранке, и мое имя станет известно им через час после того, как я доложу обо всем министру общественной безопасности. Просить Рохеса о том, чтобы он не расшифровывал меня перед своими сотрудниками, было бессмысленно: моя жизнь не представляла для генерала никакой ценности.
Поразмыслив как следует, я принял решение ничего не докладывать Рохесу и обезвредить террористов в одиночку. Это должно было выглядеть как простое исполнение офицером гвардии его служебного долга. Обыкновенная добросовестность и ничего более.
Утром я отправился на площадь Свободы и, прохаживаясь перед усыпальницей Делькадо, мысленно проиграл все возможные варианты действий террориста. Эта работа принесла мне успокоение и уверенность. Я хорошо спал в последующую ночь и пошел на дело бодрым, со свежей головой. Тщательно проверив посты оцепления в своем секторе площади, стал наблюдать, как ее постепенно заполняют высокопоставленные военные, депутаты, члены дипломатического корпуса, телевизионщики, журналисты.
Все они имели специальные пропуска, но, несмотря на это, каждый из них был придирчиво обыскан, прежде чем попал сюда.
В десять часов распахнулись ворота президентского дворца. Два офицера гвардии вынесли на площадь огромный венок, и он поплыл к мавзолею медленно и торжественно. За венком топал Отец Отечества, поддерживаемый сотрудниками личной охраны. Мендосу сопровождали члены Государственного Совета, среди которых был и Рохес.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
