Функция рынков состоит в том, чтобы эффективно распределять капитал в экономике. Чтобы выполнять эту функцию, они должны с течением времени вознаграждать риск. Если бы принятие риска систематически давало низкую прибыль – если бы акции последовательно приносили меньше, чем сберегательные счета, – то формирование и расширение предприятий неизбежно прекратилось бы. Умозрительные модели рынков, формируемые большинством трейдеров, прокладывают, по мнению трейдеров, безопасный, верный путь. Хотя такие модели в определенных условиях могут давать приемлемую прибыль, в целом они должны быть подвержены наказаниям, с тем чтобы рынки вознаграждали именно за риск. Когда я наблюдал значительный приток капитала в облигационные фонды и на денежные рынки вслед за бедствием 11 сентября, то знал, что пришло время продавать коротко портфели облигаций и брать прибыль на длинном конце кривой. Паническая реакция рынка – будь то в верхнюю или нижнюю сторону – вознаграждается редко. Скорее рынок вознаграждает тех, кто создает аномальные карты, находя неочевидные пути вопреки правилам, придуманным для торговой игры.
Глава двенадцатая
Сессия под прицелом
В противоречиях мы находим цели.
Роль экстраординарных состояний ума в ускорении изменения помогает объяснить, почему кризисы являются периодами как великой неразберихи, так и великих возможностей. Именно тогда, когда наши психические карты сталкиваются с наибольшими проблемами, мы склонны чувствовать себя потерявшими ориентацию и находящимися под угрозой. Но вместе с тем это время, когда мы обычно перестаем сравнивать события с нашими картами. Вместо этого переделываем карты в соответствии с изменившейся действительностью. Изменение требует, чтобы мы вызывали кризисы, которые бросают вызов нашим привычным представлениям о самих себе и рынках так, чтобы мы могли взглянуть на жизнь и трейдинг по-новому.
В данной главе мы рассмотрим роль кризисов в изменении и способы, которыми можем сокрушить свой комфорт, в соответствии со стратегией стремясь к тревожащим событиям. Научившись воспринимать кризис, мы сделаем большой шаг к тому, чтобы стать для себя агентами изменения – во всех аспектах жизни.
Джек – человек в кризисе
У психологического консультирования есть неписаный закон: вероятность возникновения кризиса прямо пропорциональна приближению психотерапевта к окончанию пятницы. Вся неделя может быть тихой, но это не имеет значения. А в 17.00 в пятницу кто-то обязательно позвонит со своими неотложными проблемами. И каждая частичка вашего существа возопит: «А до понедельника нельзя было подождать?!» Но вы так не поступите и радостно назначите встречу на 18.00, чтобы в очередной раз извиниться дома за позднее возвращение.
Иногда – как, например, прямо сейчас, когда я сижу в кафе супермаркета, где мой ноутбук выглядит слегка неуместно на фоне первых покупателей субботнего утра, мне моя профессия нравится. Я только что прорвался сквозь серьезное препятствие в работе со студентом, которому довелось пережить немало неприятного, и думаю, что теперь у нас все с ним получится. Я также просмотрел данные за три года по фьючерсным премиям Dow TICK ($TIKI) и Standard & Poor’s (S&P) и считаю, что нашел модель краткосрочной торговли, которую теперь смогу проверить. Очень много идей… и так мало времени.
А бывает (например, после полудня в пятницу), что мне хочется иметь приемные часы, как у банкира, – или никаких приемных часов вообще. После вереницы встреч с людьми, переживающими различные состояния умственного расстройства, финишная черта в 18.00 кажется где-то на горизонте.
Именно такие чувства я испытывал, когда в мой кабинет вошел Джек. До этого в течение часа принимая клиента, я пытался бросить вызов его личности, его удобному представлению о самом себе. Но возникло недоразумение, и я не был уверен, что он снова обратится к моим услугам психологического консультанта. Держась за голову и жалея, что, подобно молнии, обрушился на клиента, я являл собой, говоря словами Борхеса, типичный пример раскаяния и усталости.
Джек был большим человеком во всех смыслах этого слова: высоким, широкоплечим и плотным. Но выглядел измученным и опустошенным. Его футболка и джинсы нуждались в хорошей стирке. Все в нем кричало о депрессии.
За какие-то 30 секунд ко мне возвратилась энергия. Джек заявил о намерении убить себя. Не со страхом, не с болью, а просто констатируя факт. Он собирался врезаться на машине в дерево на скорости 60 миль в час. Это было бы достаточно похоже на несчастный случай, объяснил он, чтобы дети могли получить возмещение по его страховке. Желудок у меня на миг свело, что подсказало мне: это не обычный «крик о помощи» и дело обстоит всерьез.
– Я здесь потому, что все меня постоянно заставляют пойти с кем-нибудь поговорить, – объяснил Джек. – Но я уже все решил. Я не хочу жить. Я не желаю так жить.
С этими словами он закрыл лицо руками и разразился беззвучными рыданиями.
Только человек определенного склада способен получать удовольствие от вмешательства в кризис. Все, что происходит в долгосрочной психотерапии, при вмешательстве в кризис сжимается в единственный сеанс: знакомство, получение информации о человеке, переключение передач, разработка и осуществление плана изменения. Такую скорость выдержат не все; но в конце концов больше людей ездит на Toyota Camry, чем на BMW M3. Вмешательство в кризис для психологического консультирования сродни гонке NASCAR. Никакой удобной кушетки для анализа и осторожных интерпретаций в духе Фрейда – только открытый кузов из углеродного волокна и перипетии гонки, требующие быстрых рефлексов.
Странное дело, но хорошие кризисные психотерапевты после начала сессии не думают о скорости. Они не думают о финишной черте или о том факте, что человек смертен. Как и в случае с трейдингом, происходит полное погружение.
Такое погружение возможно только при отсутствии беспокойства. Для меня спокойствие, приходящее во время сеансов психологического консультирования, на которых решаются вопросы жизни или смерти, возникает из понимания того, что карты сданы в пользу жизни. Если люди искренне хотят убить себя, то им, конечно, не нужно консультироваться с психотерапевтом. Мнение врача не имеет для них никакой ценности. А обращение ко мне за помощью говорит о том, что важная часть их личности хочет жить, хочет найти выход. Немногие люди действительно хотят умереть. Они просто хотят найти выход из невыносимой ситуации. Та их часть, которая обращается к психотерапевту, ищет альтернативный выход. Это дает важное преимущество.
Сжатие времени в кризисных ситуациях означает, что участники мчатся, а не прогуливаются через лабиринт судьбы. Единственная сессия вполне может определить альтернативное будущее, где ставками являются жизнь и смерть. При таких обстоятельствах все обостряется, всякое вмешательство приобретает особое значение. Небольшой поворот руля на скорости 150 миль в час влияет на движение автомобиля намного сильнее, чем при 15 милях в час.
Не требовалось иметь ученую степень по психиатрии, чтобы понять, что Джек находился в невыносимой ситуации. Несмотря на его измученный вид и безмолвные слезы, я видел, что он был человеком гордым и не стал бы обращаться за помощью к психиатру без повода. Его неприкрытое горе означало, что Джек не до конца отдался своему плану самоубийства. Он не полностью примирился со смертью на шоссе. Его слезы, подумал я, дают мне самые большие шансы.
– Я потерял свою жену, – объяснил Джек. – Я потерял своих детей. Посмотрите на меня! – воскликнул он, указывая на свою рваную одежду. – А ведь я когда-то был счастливым человеком. У меня был собственный бизнес; была семья. Теперь нет ничего. Я такой же, как все.
Произнося это, Джек все более и более заводился и возбуждался. Я уже ждал, что он вскочит с места и начнет крушить мою мебель.
Фактически, однако, его гнев принес мне огромное облегчение. Депрессия и гнев – разные стороны одной медали, показывающей причины проблемных событий. С одной стороны, депрессия винит в этих событиях самого человека. С другой – гнев перекладывает вину на действия внешних агентов. Иногда люди бешено мечутся между гневом и депрессией, пытаясь отыскать смысл в болезненной действительности.
Опытные психотерапевты не просто видят сначала одну сторону медали, а затем другую. Напротив, они развивают у себя, подобно Янусу, сферическое зрение, которое позволяет им видеть обе стороны одновременно. Гнев означает боль и утрату; депрессия свидетельствует об обиде и расстройстве.
Клиенты, конечно, приходят на консультацию без такого видения. Когда сердиты – просто видят других в черном цвете, а самих себя в роли невинных свидетелей. Когда угнетены – все наоборот. Это, к счастью, можно использовать. Откровенно сердитые люди, как правило, менее склонны вредить себе, чем угнетенные.
