– Боже, Я-я-ян… – издает какой-то звук, по которому понять невозможно… То ли это смешок, то ли все-таки новые всхлипы. – Ты такие вещи озвучиваешь… Мне о таком даже думать стыдно!
– Это пройдет, – обещаю ей. – Мне из-за тебя когда-то тоже было стыдно, – привожу себя в пример.
– Когда?
На это любопытство не могу не усмехнуться.
– Когда ты думала, что я тебя презираю, Ю, – глядя ей в глаза слегка жмурюсь. Воспоминания ослепляют. – Ты вся дрожала от страха и задыхалась, когда я оказывался рядом…
– Не от страха… Не только из-за него… – поправляет, краснея. – Уже говорила.
– Да, – улыбаюсь. – Но я же тогда думал, что ты меня боишься… И… В общем, меня твои реакции возбуждали. Я пиздец как стремался и жутко злился.
– А потом?..
Смеюсь.
– А потом привык и позволил себе кайфовать.
– Ты… – толкает и замолкает.
– Продолжай, – прошу как можно осторожнее, опасаясь спугнуть.
– Ты точно не думаешь обо мне плохо? – тарабанит на одном дыхании, пронизывая лихорадочными переживаниями.
Сердце в который раз сжимается. И в этот раз боль реально невыносимая. Сглатываю, прежде чем заговорить, с трудом двигая губами, но при этом ими же, ради Ю, улыбаясь.
– Как я могу? Знаешь сколько меня самого это мучило? А сейчас я счастлив. Клянусь, зай.
– Счастлив? Из-за чего? Ты же… Ты не… – запинается, громко сглатывает и дышит так, что по всем, блядь, нервам проходится. Оглушает своей чувственностью. – Ты не получил удовольствие?
– Я счастлив, что доставил удовольствие своей девочке, – задвигаю, наслаждаясь жарким смущением Ю. Она, конечно, быстро опускает веки. Но в целом не возражает. – Это, оказывается, больший кайф, чем самому отстреляться.
После этих слов крайне деликатно придвигаюсь, чтобы прижаться к горячим губам.
– Ты такая сладкая… Торчу от тебя пиздец как сильно…
Юния отвечает, но скованно. Потому я призываю себя к терпению и даю ей свободу.
– Погладь меня.
И я, конечно, глажу. Долго и с удовольствием.
Вспоминаю, как отец учил не быть мудаком – не срываться сразу после близости в дальние дали, полежать с девочкой, приласкать уже без вектора на секс. Хах. Ну, я, конечно, не внял. Был мудаком. Вынимал и уходил. До Ю. Сейчас не просто сам хочу лежать с ней в обнимку. Стремлюсь к тому, чтобы она чувствовала себя защищенной, желанной и любимой.
– Ян… А как ты… – созревает разомлевшая в моих руках Ю на новый вопрос. – Ты по характеру очень стремительный… Реактивный ты… Но со мной тактичный, нежный и терпеливый… Если честно, я поражена… Покорена, Ян… Как?.. Объясни…
– Ты моя девочка, Ю. Вот и все объяснение.
– Мм-м…
– Непонятно?
Едва заметно мотает головой.
– Непонятно…
– Я хочу тебя. Зверски, Ю, – извещаю, заставляя ее пылать и задыхаться. – Безусловно, мне рвет крышу, когда я улавливаю ответные сигналы, когда я целую тебя, когда обнимаю, когда вдыхаю твой запах… Блядь, да просто когда смотрю на тебя! Но… Зай… – несколько раз натужно вздыхая, выдаю свой истинный надрыв. – Ай лав ю, помнишь? АЙ. ЛАВ. Ю.
Ее глаза увлажняются. Дыхание срывается. А голос, когда она отражает мое признание, дрожит.
И снова мы целуемся. И снова без фанатизма. Нежничаю с Юнией как никогда старательно. Только когда чувствую, что полностью расслабляется, отпускаю в ванную. Она там чертову кучу времени проводит, я терпеливо жду.
Немного борзею по дороге домой. Всему виной тоска из-за предстоящей разлуки. Ну и моя проклятая неизменная ревность.
Как не думать о том, что моя Ю пишет Святу? Эти мысли приобретают маниакальный характер.
– Ян… – взволнованно шелестит Ю и упорно спихивает мою руку со своего бедра.
– Прости, зай, – ухмыляюсь я. – У меня воспаление.
– Ах… Чего? Наглости?
– Хах. Нет. Трогательного синдрома.
Юния улыбается и с каким-то чарующим трепетом роняет ресницы на алые щеки. Только необходимость смотреть на дорогу дает мне возможность оторвать от нее взгляд.
Высаживаю, как обычно, между домами. Прощаемся сладко.
Но…
Меня вдруг догоняет какая непреоборимая поебень. Выскакиваю из машины и нагоняю Ю. Проглотив ее испуганный вздох, притискиваю к стене. Сжимаю ладонями лицо. Жадно поглощаю и без того истерзанные губы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В расшумевшемся улье вспышками мелькают одуряющие меня кадры, как Юния лежала подо мной, как бурно вздымалась ее охренительная грудь, как она учащенно и рвано дышала, как беспорядочно дрожала, как чувственно постанывала, как робко двигалась навстречу, как фантастически ощущалась, какой мокрой и ароматной она была, что это не помогла скрыть даже одежда, как нежно она трепетала, как исступленно целовала, как отчаянно обнимала, как трогательно боялась и смущалась, как красиво она кончала…
Поцелуй получается страстным до дикости. Почти животным. Жгучим. Влажным. Настойчивым. Рваным. Торопливым. Неугомонным.
Но Юния все-таки отталкивает.
– Мне надо бежать… Пока, – последнее мне в губы произносит.
Хочет всего лишь чмокнуть, но я открытым ртом ловлю. Несдержанно засасываю.
После чего Ю убегает уже не прощаясь.
– Увидят, ну… – улавливаю, пока выдергивает ладонь.
Естественно, я переживаю, что переборщил. Пишу ей еще до того, как успевает подняться в квартиру – прослеживаю ее путь по вспышкам в окнах лестничной клетки.
Ян Нечаев: Все нормально?
Ответ приходит не сразу, что меня едва не выносит из зоны контроля. Телефон отзывается, только когда я домой захожу.
Юния Филатова: Да.
Ян Нечаев: Не ругали?
Юния Филатова: Слава Богу, пронесло. Я заскочила в ванную, пока мама у соседки была. А папа подумал, что я давно дома.
Переписываемся быстро, допуская опечатки в словах и напрочь игнорируя знаки препинания. Да что там? Я на пороге застыл и дышу через раз!
Ян Нечаев: Я тебя не обидел?
Юния Филатова: Нет.
Юния Филатова: (*^^*)[12]
Растирая ладонью лицо, с шумом перевожу дыхание. И улыбаюсь, ощущая, как у самого рожа вспыхивает.
Ян Нечаев: (^L^)[13]
Юния Филатова: I❤️U
Ян Нечаев: I❤️U
Юния Филатова: Мне нужно отложить телефон и заняться домашней работой.
Ян Нечаев: Ок. Наберешь.
Она действительно звонит. Ближе к полуночи. Я даже не пытаюсь ломать комедию, что не измаялся в ожидании. Вываливаю почти все, что чувствую. Ю тоже не скромничает. Нет, конечно, смущается, но необходимый моему организму сироп щедро льет.
Не прощаемся. Засыпаем, когда бормотание теряет четкость.
На следующий день с утра пораньше приходят добрые вести: расследование по делу отца возобновлено. И мы с Ю немного выпадаем из жизней друг друга. Так получается, что мне нужно помотаться в интересах семьи. Переписываемся на постоянке. Но встречаемся только вечером третьего дня, на тренировке.
Мать вашу…
Я, как вижу Юнию, налетаю, едва ее с ног не сбиваю. Подрываю в воздух, когда шатается.
– Ян… Ян… Подожди…
Должен признать, на меня ее увещевания работают слабо. Я словно сорвавшаяся с цепи скотина. Хорошо, что лаять не умею, а то мой щенячий, блядь, восторг, услышал бы весь универ.
Но…
В какой-то момент Ю произносит имя, которое меня приземляет с треском. Одно, сука, имя.
– Свят…
– Что?
– Не звонил тебе?
– Нет, – толкаю сухо и немного резко.
А в башке уже гудит.
– Валерий Геннадьевич… – не сразу соображаю, к чему Ю упоминает отца Усманова. – Его сегодня с приступом в больницу увезли… Святик… Он получил увольнительную и уже летит домой… Я-я-ян…
49
Как ты смеешь этого не понимать?!
© Юния Филатова
