— Это все черепа, будь они не ладны, — прошипел другой.
«То, что от них осталось», — успела подумать Невея, прежде чем ее вытащили из зала, в котором резко погасла лампа, словно оборвав связь между призрачным миром и жестокой реальностью.
Жрецы, которые охраняли реликвии, были мертвы — Невее хватило мимолетного взгляда, брошенного на лежащие на полу тела, чтобы это понять. За что? В чем их вина? В порыве гнева она задергалась в руках убийц, но тщетные попытки вырваться пресек сильный тычок в спину и удар по затылку, от которого перед глазами девочки заплясали темные круги.
Севера стиснула зубы, когда увидела, как законники ведут Невею. Хотя чего она ожидала? Того, что девочка превратиться в песчинку и затеряется в подземельях храма?
— Там были два жреца, — сообщил один из конвоиров. — Мы их убили.
Дориар лишь повел плечом и с достойным камня равнодушием проговорил:
— Что ж, значит, вина нашей дорогой воительницы отяготилась еще двумя убийствами, — он пристально посмотрел в глаза Невеи, словно в книге пытаясь прочитать в них тайну ее силы. — Так вот ты какая, дочка палача? Мне не терпится задать тебе пару вопросов. Но позже.
До Невеи с трудом доходил смысл слов советника. Ее взгляд был прикован к мертвому телу Горхала. На глазах выступили слезы, в горле запершило. Она больше не задавала себе вопрос «за что?», ведь ответ уже знала: тех двоих жрецов и Горхала убили из-за нее. Убийцы пришли в храм с одной целью: забрать ее с собой. И тех, кто встал на их пути, смели как листья с мостовой. Невея не винила себя за то, что случилось. Нарастающий гнев не позволял этого. Он разделил все на черное и белое, и между ними больше не было серых цветов сомнения и уничижения. Внутренне сейчас Невея очень походила на Фарамора, вот только стояла она по другую сторону реки.
Дориар приказал двум законникам оставаться в храме и дожидаться чиновников из Дома Закона, которые должны засвидетельствовать смерть трех человек и исследовать место убийства. Сам же советник, в сопровождении четырех душегубов, конвоировавших Северу и Невею, покинул храм.
Глава 36
Фарамор выбрался из провала, осмотрелся, как зверь, нюхая воздух, и направился к одному из десятка костров, возле которых на бревнах сидели чернокнижники. Он чувствовал на себе благоговейные взгляды ворхов и бессмысленные — мертвецов. Ощущал дыхание мощи, затопившей эту жалкую деревушку. Он слышал, как стонут умирающие деревья и дрожат от страха и холода звери.
А еще Фарамор чуял, что неподалеку в лесу скрывается стая. И да, он знал, что волки убили одно из его творений и несколько ворхов. Но это мелочь недостойная внимания, и так или иначе лесные шавки поплатятся за содеянное. А сейчас есть дела поважнее — нужно идти к столице не дожидаясь утра, не теряя ни единой минуты даже из той вечности, что ждет впереди. Надо двигаться и действовать, действовать и подниматься в неведомые выси, туда, где богам скоро больше не останется места. Идти к столице! И пускай хоть один чернокнижник попробует пискнуть об отдыхе…
«Мясо букашек лучше крольчатины!»
Чернокнижники почтительно поднялись, когда Фарамор подошел к костру. Они расположились во дворе дома с обрушенной крышей. Бревенчатые стены скрывала занавесь засохшего плюща, который шелестел под порывами ветра. Небольшая пристройка к дому завалилась на бок и сейчас отодранные от этого сооружения доски служили пищей для костра.
Блэсс посмотрел в лицо Фарамора, в его запавшие глаза и почему-то подумал о ненадежном, готовом сработать при малейшем прикосновении, капкане. А еще Блэсс почувствовал, что из проклятого логова Седры только что вылезло существо еще более бесчеловечное, чем раньше, более лютое, хотя, казалось бы, это уже невозможно.
— Мы идем в столицу, — сообщил Фарамор, медленно обводя чернокнижников немигающим взглядом. — Прямо сейчас, — его голос походил на шелест засохшего плюща, что рядом на стене трепал ветер. — Сворачивайте лагерь, да поживее.
Вряд ли кого-то из колдунов обрадовал этот приказ, ведь отдыхали они всего-то чуть больше часа, но свое недовольство все благоразумно скрыли за маской рабской услужливости. Все, кроме молодого чернокнижника с жидкими пепельными волосами и бородкой похожей на пучок чахлой травы. Парень присоединился к войску три дня назад, представившись Сыном Грома, после чего остальные колдуны уже не воспринимали его всерьез.
Сейчас, услышав приказ собираться в путь, молодой некромант посмел выразить свое недовольство глубоким вздохом и кислым выражением лица. Всего-то. Но этого оказалось достаточно, чтобы механизм капкана, который почудился Блэссу, сработал.
«И пускай хоть один чернокнижник попробует…»
В одно мгновение Фарамор оказался возле парня и прохрипел:
— Ты чем-то недоволен, червяк? Тебе что-то не нравится? — его рука, как змея, метнулась вперед, пальцы вцепились в горло Сына Грома.
Побледневшее, было, лицо чернокнижника стало пунцовым, глаза вытаращились, и, казалось, вот-вот лопнут от переполнявшего их ужаса.
Колдуны попятились, старясь скорее отойти от Хозяина и наглеца, посмевшего его прогневить, что было с их стороны более чем благоразумно.
— Если тебе, букашка, не нравится делать то, что я говорю, тогда отправляйся в Великую Пустоту! — пальцы Фарамора сжались, как челюсти хищной рыбины — раздался хруст и звук раздираемой плоти, — рывок и Сын Грома, сделав два шага назад, рухнул на землю возле костра. Кровь хлестала из раны и открытого рта, с шипением орошая раскаленные угли.
Пока Сын Грома, человек, которого никто не воспринимал всерьез, бился в агонии, Фарамор разжал пальцы и с жадностью посмотрел на сочащийся кровью кусок мяса в своей ладони.
Чернокнижники стояли как тени, боясь даже пошевелиться. Каждый из них благодарил Судьбу за то, что не на них пал гнев Носителя Искры. А Сын Грома? Он, несомненно, заслужил смерти. Раз Хозяин решил отправить его в Пустоту — значит заслужил. Стать свидетелями рождения нового мира, иного порядка, должны только достойные.
Фарамор запихнул мясо в рот целиком и начал жевать, при этом он улыбался и переводил взгляд с одного чернокнижника на другого. Его челюсти работали с бешеной скоростью, а по подбородку текла кровь, в свете костра похожая на лаву.
Блэсс смотрел на Фарамора и чувствовал, как на затылке шевелятся волосы. Дрожь колючей холодной волной поползла по шее и вниз по спине. Колдун подумал, что тот страх, что он испытывал раньше, всего лишь жалкий испуг, по сравнению с тем животным, глубинным чувством, которое он чувствовал сейчас. Но почему? Что случилось? Откуда этот ужас? Блэссу начало казаться, что вся его жизнь была сном, а теперь он проснулся и увидел реальность, которая страшнее самого чудовищного кошмара. Это какое-то сумасшествие. Неужели безумие Носителя Искры передалось и ему, Блэссу? Неужели? А может, он давно сошел с ума?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
