Вот сейчас один за другим подходят к «Сатане» и, встав на колени, целуют в зад. Кто-то даже лижет, ну это за века не изменилось: и в третьем тысячелетии эти же люди целуют и лижут боссу задницу, только бы получить премию или повышение по службе.
Вообще-то эта черная месса, при всей отвратительности, все же… не случайна. Сама церковь, создавая свои обряды, брала их из языческих, но выворачивала наизнанку, всячески очищая от всего плотского и мирского, тем самым как бы оставляя только духовное. Но духовного в языческих культах не было вовсе, потому церковные службы выглядят величественно только для забитого крестьянина из глухой деревни, а вельможа, которого золотом на рясах не удивишь, сразу же начинает втихаря посмеиваться. Ну нет там за пышностью одежд и слаженным хором такой же осязаемой духовности, как ощущаешь плоть в языческих культах!
И, как следствие критического ума, возникла пародия на церковную службу, которая рассчитана на слепо верующих, а вот думающим там не место. Сейчас самая священная и могучая сила – церковь, потому пародируют ее, а когда мощь церкви ослабеет, а вместе с нею и почтение к ней, то эти черномессисты изберут новые мишени: патриотизм, демократию, политкорректность…
Хотя нет, над этими можно смеяться в открытую, а для черной мессы нужно ударить именно по самому святому, запретному, охраняемому. Так Салмон Рушди высмеял и пародировал Коран, за что поплатился вечным бегством: награда в миллион долларов за его голову – тот же приговор инквизиции…
К группке отдельно стоящих фигур подбежала одна мелкая и суетливая. Вокруг нее сгрудились, а я, ощутив неладное, начал отступать, прячась за деревьями.
Собственно, даже когда у меня в руках лук Арианта, молот и меч, все равно не могу устроить побоище. То же самое, что ворваться в ночной клуб и открыть стрельбу по голым стриптизершам, пьяным завсегдатаям, игрокам, среди которых половина шулеров, а другая половина – папенькины сынки, проигрывающие карманные деньги.
Глава 11
За спиной послышались встревоженные голоса. Я оглянулся, от группы черномессистов отделилось с десяток фигур, что, расхватав факелы, бросились в мою сторону. Я понесся прочь из леса, направление к городу помню, в темном лесу вижу, как днем, дыхание хорошее, а ноги пока что не подкашиваются…
Деревья расступились, яркий лунный свет ударил по глазам, как дубиной. Я охнул и зажмурился на миг, поморгал, услышал злорадный хохот и торопливо поднял веки.
Прямо передо мной на залитой ярким лунным светом опушке трое оседланных коней щиплют траву, а их хозяева, охраняя тропу, ведущую на поляну с черной мессой, расположились на поваленном бревне. У одного в руках небольшой кожаный бурдюк с вином, однако все трое моментально обнажили мечи и окружили меня быстро и профессионально.
Одного я узнал, был с Вильдом в тот день, когда я заставил его хозяина отступить. Сейчас он злорадно оскалил зубы.
– Что, благородный, запыхался? Никак черти за тобой гонятся?
Я ответил, задыхаясь:
– Да… еще какие… Всех порвут!
Он сказал весело, наслаждаясь моментом:
– Это наши черти. Они тебя порвут… но только если мы не успеем раньше, га-га! Что предпочитаешь?
Я порывался ухватиться за меч, но они все трое наготове, и как бы я ни двигался быстро, кто-то успеет. Если по голове, то заживить просто не успею, не смогу…
Один сказал с хохотом:
– Моррот, он предпочитает чертей!
Моррот покачал головой:
– Нет, пусть сам выбирает. Так интереснее.
– Ты старший, ты и решай…
Моррот со смехом покачивал острием меча у меня перед грудью.
– Ну так что, – спросил он со злым весельем, – что предпочитаешь? Чтобы черти тебя сожрали… или чтоб тебя располосовали мы сами? Сделаем как ты хочешь!
Все трое ржали, наслаждались полным превосходством. Моррот, как я заметил, еще и шевелит пальцами левой руки, словно вяжет невидимым крючком, в лице все же некоторое отстранение, будто говорит одно, а задумал другое.
– Как я хочу? – переспросил я. – Пожалуй, я сперва разберусь с вами, а потом и с вашими чертями.
Он захохотал, пальцы прекратили ткать незримую нить, предложил внезапно:
– Считаешь себя непобедимым? Ну тогда вынимай свой меч… Вынимай, вынимай!
Насторожившись, я медленно опустил пальцы к рукояти меча. Медленно потянул его из ножен. Хотя все трое стоят близко, мечи у них обнажены, но все равно душа воспрянула, расправила крылышки.
Моррот наблюдал со злой ухмылкой:
– Ожил, благородный? Надежда затеплилась? Вот что значит прикоснуться к оружию…
– Да, – согласился я, – это что-то значит. А знаешь, чем больше шкура неубитого медведя, тем больше шансов потерять свою.
– Умный, – ответил он. – Посмотрим, какого цвета твои мозги. Сильно ли отличаются от дурацких…
С мечом в руке я приготовился сделать к нему осторожный шажок. Он смотрел злобно, с насмешливым презрением, затем глаза на миг превратились в щелочки. Я беззвучно засмеялся, магия меня не берет, сейчас обломится…
Яркая вспышка ударила по глазам жгучей болью. Вскрикнув, я едва не выронил меч, одной рукой схватился за выжженные глаза, другую выставил перед собой и размахивал клинком. Перед глазами сплошная чернота, даже без плавающих звездочек, острая боль стучит в виски. Сейчас, как я понял, самое время меня и прикончить, но, с другой стороны, я совершенно беззащитен, если не считать, что бестолково размахиваю мечом, так что можно приблизиться не спеша. И ударить, к примеру, в спину…
Как ужаленный, я развернулся и ударил по воздуху. Тяжелое лезвие едва не отсекло мне ногу. Паника превратила меня в бестолковое животное, я не сразу даже сообразил, что за три красноватых силуэта появились в черноте, почему за ними тянутся длинные хвосты силуэтов.
Запаховое, мелькнула мысль, я сразу же ожил, мечом размахивал все так же бестолково, но так, чтобы не подпустить их близко. Я не вижу, что в конечностях этих красных двуногих, могу только догадываться, но все равно они пусть считают меня ослепшим полностью…
– Дураков каких мало, – прокричал Моррот с хохотом, – у нас много!
Второй страж поддакнул с ехидным смешком:
– Эх, заставить бы всех дураков богу молиться…
– Что вы со мной сделали? – вскричал я погромче. – Колдуны проклятые!
– Это не колдовство, – пояснил Моррот довольно, – это другое… Теперь ты у нас умрешь медленно, очень медленно. У нас есть время. Итель, Беландар, заходите с той стороны!.. Отрубите ему руки, но не убивайте.
Голос звучал холодно, властно. Я махнул в ту сторону мечом, выказывая полную беспомощность, до Моррота не меньше трех шагов, он злорадно захохотал. Я стискивал челюсти, морщился, словно это может помочь ускорить возвращение зрения, а в термозрении и запаховом видел их уже достаточно отчетливо, даже определил, в какой руке у кого оружие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
