отец. Пришло время приоткрыть завесу тайн.
Коля протянул Попову конверт, который крепко сжимал в руке все это время. Владимир Андреевич хотел подхватить его двумя пальцами, но тот выпал из рук, как и два снимка с анонимной подписью, заставивших врача застыть в немом исступлении. Дрожащими пальцами он поднял фотографии, и слезы застыли в его глазах. Шестнадцать лет он успешно хранил тайну вместе с Литвиновым-старшим. Однако сегодня, будучи прижатым к стене, ему придется рассказать то, в чем повинен и он, и Александр Юрьевич.
— Ты действительно хочешь знать правду? — уточнил Попов, отложив фотографии в сторону.
— Да, — с полной уверенностью бросил Коля.
Владимир Андреевич издал протяжный вздох и украдкой взглянул на Аню, не сводящей с него глаз.
— Пожалуй, твоей девушке стоит выйти.
— Я так не думаю, — переплетая их пальцы, сказал Николай. — У нас нет друг от друга секретов.
— Даже если правда изменит ее представление о твоем отце?
— Он и так не производит приятное впечатление. Так что хуже быть не может.
Попов лишь пожал плечами и облизнул пересохшие от беспокойства губы. Правду не так просто раскрыть, особенно если она покрыта многолетними слоями сладкой лжи. Пошевелив плечами, словно сбрасывая груз, он настроился на рассказ.
Легкий теплый ветер трепетал прозрачную штору сквозь открытое окно. Ночи в июле выдались жаркими, и единственно возможным спасением от духоты было сквозное проветривание. Дверь в кабинет Александра Юрьевича была слегка приоткрыта. Шум от разговора на повышенных тонах пропитал зеленые стены.
Владимир Андреевич, уязвленный гневом Литвинова-старшего, сидел на диване, обтянутом коричневой кожей. Он нервничал, и от этого жевал верхнюю губу и сжимал колени. Каблуки его туфель отплясывали чечетку. Не думал он, что окажется в эпицентре семейной драмы. Причем не только наблюдателем, но и ее участником. Неприятный разговор между Александром и Ветой щекотал нервы, и он рад был бы встрять, но сознавал, что находится не в том положении.
— Это просто немыслимо, Саша. Все эти годы ты нагло врал мне. Деньги, которые ты приносил в семью, были грязными, — в отчаянии лепетала Вета, запустив пальцы в золотистые локоны.
Александр Юрьевич, ослабив хватку галстука на шее, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Но от этого кислорода в легких больше не стало. Смятение и одновременно злоба на информатора овладели им. Он поставил руки в боки, сделал один шаг в сторону Веты и сдавленно произнес:
— Я прошу тебя успокоиться и дать мне высказаться.
Вета истерично рассмеялась, активно жестикулируя.
— Высказаться или оправдаться, придумав для меня очередную сладкую ложь?
Послышался тяжелый вздох Литвинова-старшего. Украдкой он взглянул на Попова, который был пристыжен им сегодня и не смел поднять своих глаз. Александр Юрьевич не мог поверить, что человек, которого он считал своим другом, способен на двойное предательство.
— Да, я заработал состояние нечестным путем, — начал он. — Но разве вы с Николаем не достойны были жить в хорошей квартире и ездить на импортном автомобиле? — он обвел рукой кабинет и указал на парковку, где стояла машина. — Все, что я хотел, — это обеспечить нам роскошную жизнь.
Подол светлого хлопкового платья поднялся из-за теплого дуновения ветра, и Вета поспешила пригладить его. Левая бровь изогнулась в непонимании и гневе. Она не понимала, как муж мог прикрывать гнусные поступки семейной ценностью. Александр Юрьевич соорудил щит из жены и сына, и Вету тошнило от того, каким жалким он был в эту секунду.
— Подкупая людей и изменяя мне со взрослыми женщинами? — прикрикнула она.
— Эти люди лоббировали мои интересы. Мне нужно было так поступать, чтобы мы вышли из нищеты, — на выдохе выпалил Александр Юрьевич. — Помнишь, как мы жили до рождения нашего сына? Девяностые были для нас тяжелым временем. Грабежи, мафия, обесценивание сбережений, пустые полки в магазинах, жизнь в хрущевке — это малая толика того, с чем нам пришлось столкнуться. Разве ты бы хотела такой жизни для нашего сына?
Слезы, стоявшие в глазницах, ручьем полились по разгоряченным щекам. И Вета даже не желала их убирать, позволяя промокнуть платью. Она отлично помнила, как вышла замуж за человека, не имевшего при себе ничего, как они скитались по хрущевкам и питались консервами. Память ей в этом не изменила. Обида душила ее в эту секунду из-за того, что собственный муж не понимал, что такое богатство ей было не нужно. Деньги были для нее мусором. Она хотела быть поистине счастливой с тем, кого любила. Но эта любовь разбилась о скалы этим поздним вечером, плавно перетекшим в ночь, когда Володя раскрыл все карты.
— Я хотела, чтобы, открыв НИС-групп, ты оставался честен с собой и со мной, — скрежещущим голосом сказала она.
Александр Юрьевич обхватил ладони Веты руками и прижался к ним влажными губами. Он вправду сожалел обо всем, что случилось, и боялся ее потерять.
— Ты не должна была узнать об этом.
— Но узнала, Саша, — Вета одернула руки и вытерла их о подол платья. — И все, что я хочу, — это поскорее уйти с сыном из этого дома. Нам не место в той империи, которую ты построил. Я хочу развод.
Одного мгновения хватило для того, чтобы резкие перемены отразились на лице Литвинова-старшего. Ярость пропитала каждую клеточку Александра Юрьевича, когда Вета обмолвилась о разводе и о том, что хочет забрать у него сына. Он вцепился в запястье жены мертвой хваткой.
— Отпусти меня, прошу, — взмолилась Вета, но Александр Юрьевич будто бы ее не слышал.
— И к кому ты уйдешь? К нему? — он перевел суровый взор на Попова, сидевшего на диване. — И не пытайся убедить меня в том, что у вас дружеские прогулки. Я вижу, как он на тебя смотрит.
— Я не понимаю, в чем моя вина, — лепетала Вета, пытаясь вырваться из цепкой хватки мужа. — Я никогда не изменяла тебе.
— Ты дала ему повод! — Литвинов-старший ткнул пальцем в Попова. — Пока я работаю и пытаюсь принести деньги в семью, ты развлекаешься с человеком, которого я считал другом. И при этом учишь морали меня!
— Я обещала ему дружбу, но не более того! Я предана тебе и нашему сыну вопреки тому, что ты втоптал меня в грязь!
— Ты не уйдешь с моим сыном, — прорычал Александр Юрьевич. — Тебе придется смириться с моими поступками и жить со мной под одной крышей, если ты хочешь видеть Николая.
Губы Веты раскрылись и застыли в таком положении. Она была обескуражена, и все, что пришло ей в голову, — это ответная угроза. Повернув голову в сторону окна и сглотнув, она приняла рискованное решение.
— Если ты заберешь
