— Я полагаю, что мои чувства к принцессе известны, — продолжал Хаттим, — и смею надеяться, что и она ко мне благоволит. Если Эшривель примет меня… Клянусь — сейчас, в присутствии всех вас: я готов на все возможное, чтобы сделать ее счастливой, и доказать, что я ее достоин.
И Дарр услышал, как Эшривель прошептала:
— Ты достоин.
— Я не хочу препятствовать счастью моей дочери, — проговорил он.
— Тогда, если ты простишь мое нетерпение… — Хаттим эффектным движением отодвинул свой стул и повернулся к принцессе, возвышаясь над сидящим королем: — Госпожа моя, прошу тебя стать моей женой. Клянусь тебе в моей любви и вверяю тебе свою жизнь. Я… прошу твоей руки.
Ребека оборвала мелодию на полувздохе, в воздухе истаивал звук случайно задетой струны. Эшривель встала. Темно-синее платье струилось, как волны Идре, золотая диадема, казалось, сверкала ненамного ярче ее светлых волос. Дарр с неожиданной остротой почувствовал, как она прекрасна.
— Мой господин, — проговорила она взволнованно, — я принимаю твое предложение и благодарю тебя. Если мой отец согласен — я буду счастлива стать твоей женой.
Оба повернулись к Дарру, и король почувствовал, что взгляды всех присутствующих устремлены на него. Я должен чувствовать себя счастливым, подумал он. Моя дочь любит этого человека. Она так и лучится счастьем… и я должен этому радоваться. Но я не рад.
Дарр вздохнул, надеясь, что этого никто не заметил. Будь на то его воля, он не допустил бы этого. Но он не мог. Он должен избрать тот путь, который — только бы это действительно было так! — окажется самым безопасным для Трех Королевств, чей покой так непрочен.
— Я согласен, — объявил он. — Да будет известно, что отныне моя дочь, принцесса Эшривель, обручена с Хаттимом Сетийяном, правителем Усть-Галича. И да благословит Госпожа их союз.
Он соединил руки Эшривели и Хаттима и положил сверху свою ладонь. При этом он с неудовольствием отметил, что на пальцах у галичанина, пожалуй, столько же колец, сколько у его невесты.
— Благодарю тебя, — пробормотал Хаттим.
— Отец! — Эшривель сияла. — Я так счастлива!
Мейас Селеруна вскочил и прокричал поздравление. Этот возглас подхватила вся свита Хаттима, но их крики потонули в многоголосом гуле, который наполнил залу. Гости наперебой стучали ножами по столу, привлекая внимание, и произносили тосты. Где-то со звоном разлетелся кубок, но этого никто не заметил. Менестрели, торопливо настроившись, заиграли что-то бравурное.
— Мы должны кое-что обсудить, — сказал Дарр, надеясь, что его слышно сквозь весь этот шум.
— Приданое не имеет значения, — улыбнулся Хаттим.
— Не в этом дело, — перебил король. — Есть определенные… трудности, которые нам нужно разрешить.
— Наследование?
Улыбка Хаттима стала шире. Похоже, он уже обдумал этот вопрос и нашел подходящее для себя решение.
— Все будет так, как ты скажешь, Государь.
— Позже, — отрезал король. — Поговорим об этом позже.
— Как тебе угодно, — непринужденно отозвался галичанин.
— Поцелуй! — проревел Селеруна, весь пунцовый от вина и исполненный воодушевления. — Скрепим этот счастливый договор поцелуем!
Дарр с усилием удержал на губах улыбку и сделал знак слуге отодвинуть его стул. Хаттим Сетийян обнял принцессу и крепко ее поцеловал.
До конца обеда Дарр сохранял подобающее случаю выражение лица и терпеливо принимал поздравления. Однако во взглядах, которые он порой встречал, были те же чувства, какие терзали его сейчас. Значит, он не одинок в своих сомнениях. И он должен успокоить своих приближенных — так же, как успокаивал себя. Ради Трех Королевств.
Поток поздравлений и благих пожеланий не иссякал до глубокой ночи. Наконец кому-то пришло в голову вспомнить о времени. Кажется, теперь можно было предложить расходиться. Эшривель возражала, но Хаттим предложил невесте руку.
— Я провожу тебя, — проговорил он полушепотом.
Возвратившись, галичанин подошел к Дарру и поклонился.
— И когда мы обсудим этот вопрос? — вежливо осведомился он.
— Думаю, завтра, — отозвался король.
— Как прикажешь, — Хаттим кивнул. — В какое время?
— Я пришлю за тобой, когда буду готов, — Дарр не удержался от искушения показать, что еще кое в чем властен, но это не встретило сопротивления.
— Разумеется. Буду ждать твоего приглашения.
Дарр кивнул и пожелал ему спокойной ночи.
— Приятных снов, — отозвался Хаттим и одарил короля сияющей улыбкой.
Вряд ли сны короля будут приятными. Впрочем, Хаттима это не слишком беспокоило — как и собственные сновидения. Все прошло куда спокойнее, чем он предполагал. До последнего момента южанин не сомневался, что король найдет какое-нибудь препятствие. Что бы там не говорил Тоз, а Дарр отнюдь не прост и весьма искушен в дипломатии. Но колдун не ошибся и на этот раз. Счастливый, Хаттим отпустил придворных и слуг и попросил прислать к нему Сестру Теру: от волнения ему будет не заснуть, а завтра он должен быть готов в любой миг предстать перед королем.
Оставшись в одиночестве, он наполнил кубок вином и погрузился в мечты. Разгоряченное воображение уже рисовало восхитительный образ — он, Хаттим Сетийян, с трезубой короной на голове и королевским медальоном на груди.
Дверь скрипнула. Правитель обернулся на звук и увидел… он так до сих пор и не понял, как называть колдуна после того, как тот принял облик Сестры Теры. Хаттим все еще размышлял над этим, глядя, как он… она… ставит сумку с лечебными травами, в которых не было никакой нужды, не сводя с правителя пристального взгляда.
— Полагаю, все прошло хорошо?
— Как ты и говорил, — Хаттим повернулся к зеркалу. Собственное лицо, по крайней мере, не заставляло ломать голову над неразрешимыми вопросами. — Все именно так, как ты мне предсказывал.
— А ты сомневался? Или у Дарра был выбор? Он не посмеет оскорбить тебя — это слишком рискованно.
— Он говорил о каких-то затруднениях, — заметил Хаттим. — И он их обсудит со мной завтра.
— Он будет искать причину, чтобы отказать тебе в наследовании престола… или попросит тебя отказаться от Усть-Галича. Если последнее — он будет настаивать на том, чтобы самому назначить наместника.
— И что мне ответить?
— Соглашайся, — проговорил Тоз. — Что бы он не предложил. Пусть себе ставит любые условия, какие хочет, — это ничего не изменит.
Он замолчал — и Хаттим увидел, как исказилось лицо Сестры Теры. На шее вздулись жилы, глаза расширились и закатились, по телу прошла дрожь — так, что лазурное одеяние всколыхнулось. Казалось, Сестра и тот, кто завладел ее телом, вступили в невидимую борьбу. Потом с ее губ, широко растянутых в гримасе, сорвался глубокий вздох. Лицо Сестры снова было спокойно, на губах играла странная улыбка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
