Отодвинув виноградную лозу, Рейн окинул взглядом сад. Вива с Микаэлой сидели рядом, подоткнув юбки и болтая ногами в каменной чаше фонтана. Он прислонился к стволу, глядя на них. Контраст поразительный. Вива — прелестное дикое создание, но еще ребенок, ее стройное тело пока не обрело женских форм, тогда как Микаэла… Он вздохнул. Голос у Вивы был высоким и нежным, а у Микаэлы походил на шелест тяжелого шелка. Его тело напряглось. Рейн знал, что Микаэла не станет разговаривать с ним, и знал, что Аврора будет следить за Колином своим внутренним взором. Наверное, он просто завидует, что не обладает способностью видеть будущее в магическом зеркале, как это делает Аврора.
Затем Рейн услышал свое имя. Вива что-то прошептала на ухо Микаэле, и реакцию его жены можно было назвать шоком. Неожиданно сестра встала, подхватила сандалии, а Микаэла нагнулась за своими туфлями, и Рейн увидел ее грудь. Он вспомнил, как последний раз обнимал жену, как его плоть находилась в ней.
Почувствовав, что его тело изнывает от желания, он стал взбираться на гору.
— Он там, — показала Вива.
Без рубашки, босой, с распущенными волосами, Рейн напоминал существо из джунглей, первобытное и дикое, веревки мускулов вздувались на его спине и длинных руках, когда он лез по скалам.
— Господи, это слишком опасно! — прошептала Микаэла, когда он прыгнул и ухватился руками за край скалы.
Сердце у нее замерло, но Рейн подтянулся и полез дальше по голой скале.
— Для него это все равно что взбираться по лестнице, — спокойно заметила Вива, таща ее за собой.
Микаэла сопротивлялась, завороженная видом его мускулистого тела и кошачьей ловкостью, с которой он взбирался по скалам. Рейн уже не походил на джентльмена, который сидел за карточным столом и держал себя с мужественным достоинством. Этот человек в своей основе был первобытен и дик.
Она хотела быть с ним.
Но Вива повела упирающуюся Микаэлу сначала в маленькую хижину, заполненную травами и настойками, потом в лавку за специями. По дороге встретили Аврору с черноволосым малышом на руках, и когда Микаэла наконец вернулась домой, у нее осталось единственное желание — увидеть мужа.
Рейн уже спустился с горы, взмокший, грязный и все равно привлекательный.
В одной руке он нес сапоги, другой придерживал перекинутую через плечо рубашку. Остановившись в холле и не обращая внимания на болтовню матери и сестры, он пристально взглянул на жену.
У него был растрепанный, дикий вид.
Она была раскрасневшейся и босой.
— Микаэла, я…
Она отступила, в глазах мелькнул страх. Появившийся Рэнсом окинул взглядом молодых людей, затем незаметно кивнул жене.
— Умойся и поедем со мной на поля, Дахрейн. Возможно, тебе следует посмотреть, что ты продаешь.
— Микаэла, я хотела бы попросить тебя о помощи, — с беспокойством сказала Аврора.
Ребенок ткнулся Микаэле в ноги, и она потеряла равновесие, но Рейн метнулся через всю комнату и подхватил ее под локоть, не дав упасть.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Думаю, сегодня ты уже все сказал.
— Микаэла… — тихо простонал он.
Она вздернула подбородок и высвободила руку. Он даже не знал, смеяться ему или плакать. Рэнсом снова позвал его, дети потянули Микаэлу на кухню.
— Испытываешь раскаяние, да? — усмехнулся отец.
— Умоляю, не смейся над моими страданиями. — Лицо у Рейна стало надменным. — Или я напомню тебе случаи, когда ты обижал мать.
Он еще дважды пытался увидеться с ней, но все в доме, будто сговорившись, не давали ему такой возможности. То мать знакомила его жену с рецептами приготовления настоек, то Вива рассказывала ей о старшем сыне Лилана Бейнза, о том, каким он вырос красавцем, то сама Микаэла сторонилась его. Конечно, он заслужил это своим поведением, однако пропасть между ними была уже достаточно глубока, и ему не хотелось углублять ее своим упрямством. Он нашел Микаэлу в комнате со своим младшим братом Максом, который спал у нее на руках. Потрясенный этой картиной, Рейн прислонился к косяку, глядя, как она прижимает ребенка к груди, словно он единственное родное для нее существо. Потом Рейн услышал ее всхлипы.
Он признался себе, что ужасно боится потерять Микаэлу, и ломал голову, как приблизиться к ней.
Мимо прошла Аврора с охапкой свежевыстиранных одеял и простыней.
— Ну и вид у тебя, сынок, — прошептала она.
— Знаю, — улыбнулся он.
То же самое ему частенько говорила Микаэла.
Глава 32
Он пришел к ней подобно дыму, проникающему сквозь замочную скважину. Беззвучно. Только запах и жар его кожи.
— Прости меня, любимая, — шепнул он в темноту. — Прости.
— Куда ты уходил?
— Далеко, любимая, чтобы не причинить тебе боль. Я же обещал не приходить к тебе в гневе.
Микаэла открыла глаза и увидела его — тень на фоне льющегося в комнату серебристого света.
— Прости меня. Я не хотел быть таким жестоким.
— Колин причинил тебе боль, я знаю. Но если бы ты со мной поговорил, мы бы…
Рейн прижал палец к ее губам.
— Я боялся, что стоит мне коснуться тебя, и у меня проснется желание заглушить страдания тобой, боялся, что я обижу тебя сильнее, чем это сделают мои слова.
— О, Рейн! — вскрикнула она.
Его большое тело прижало ее к матрасу, он целовал, целовал, целовал жену, не в силах остановиться. Его руки медленно скользили по ее телу. Она выгибалась дугой навстречу его ласкам, их ноги сплелись, тела слегка раскачивались на волнах смятых простыней.
Рейн перевернул ее на живот. Она прижалась спиной к его чреслам, а он принялся ласкать и гладить ее, шептал, как он восхищается ее телом, какое оно соблазнительное, как он жаждет проникнуть в нее, как ее крики воспламеняют его. Потом Рейн уговорил ее доставить наслаждение самой себе, изучить свое тело. Микаэла откинула голову ему на плечо, а он наблюдал за ее руками, которые находили самые чувствительные места, снова шептал, что будет любить ее до рассвета, что она его половина, а она уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить крики. Рейн продолжал ласкать ее, не давая прикоснуться к себе, говоря, что достигнет экстаза только вместе с ней.
Под его пристальным взглядом Микаэла чувствовала себя невинной, грешной, соблазнительной и неотразимой. Она взяла в руку его возбужденную плоть, но Рейн не принял ласк, продолжал изгибать ее тело, словно натянутый лук, вновь и вновь доводя ее до исступленного восторга, пока Микаэла не начала вскрикивать, умоляя войти в нее, иначе она закричит и поднимет на ноги весь дом. Издав хриплый дьявольский смех, Рейн положил ее ладони на резную спинку кровати и прошептал, что сегодня ночь плотских наслаждений.
