– Есть еще люди, которых мы заперли, – вспомнил Адальбер. – Один в портшезе... А другой там – в стенном шкафу.
Их извлекли наружу, но Мартин и тут слишком хорошо поработал: перед нашими друзьями лежали два бездыханных тела...
– Женщина! – внезапно вспомнил Адальбер. – Монголка! Она должна знать...
– Женщина с собаками? – переспросил один из братьев цыганки. – Алеша убил двух зверей, которые бросились на человека. А она убежала.
– А тот человек? Как он?
– Его сильно попортили! – ответил цыган, явно искушенный в тонкостях французского языка. – Но он выкарабкается!
– Я хочу его видеть!
В этот момент Агалар, который уже считался мертвым, открыл испуганные глаза. Из одного выкатилась слезинка, и все услышали, как маркиз с ужасающей печалью прошептал:
– Клянусь... спасением моей души! Я не... не убивал цыгана... и американца тоже! Это не я... Наполеон! Не я! Бог... Бог меня простит!
В его глазах навеки застыл ужас, тело в последний раз напряглось и замерло. На этот раз все действительно было кончено. Маша чуть дрожавшей рукой опустила ему веки и перекрестилась, а потом горестно прошептала:
– Перед смертью не лгут!.. Все надо начинать заново! Снова перекрестившись, она принялась читать молитвы.
– Раз уж он так раскаивался, мог бы и Альдо освободить! – в бешенстве воскликнул Адальбер. – Надо обшарить этот дом от подвала до чердака! И еще надо найти Мари-Анжелину, – прибавил он, вспомнив, наконец, о подруге.
– Вам-то как раз лучше сидеть тихо! Слышите, что говорю? Сидеть! – приказала Маша. – Сначала я промою ваши даны...
– Позже, позже, еще успеем! – отмахнулся Адальбер, надевая рубашку и куртку. – Займитесь лучше другими ранеными! – посоветовал он, указывая на Мартина, медленно приходившего в чувство, и Теобальда с перевязанной кухонным полотенцем рукой, которого только что привел Алеша.
Судя по бледному перекошенному лицу, Теобальд сильно страдал, но при виде хозяина сумел выдавить из себя улыбку:
– Пусть месье из-за меня не расстраивается!.. Все образуется! Но вам придется какое-то время самому чистить себе ботинки! И я прошу у вас прошения!
Адальбер приблизился к слуге и крепко обнял:
– Не говори глупостей! Я сам буду чистить тебе ботинки.
А потом ушел вместе с четырьмя братьями Васильевыми. Им предстояло осмотреть каждую из комнат, а в доме их насчитывалось немало. Входя в очередное помещение, они зажигали свет, выходя, оставляли его включенным, и вскоре все здание засияло огнями, как в праздник. Однако ни малейшего следа Морозини нигде не обнаружили. Зато почти чудом удалось найти в одной из колоколенок на крыше мадемуазель дю План-Крепен. Ее кинули туда, словно тюк с грязным бельем, и она едва могла дышать, но, услышав шум, застонала, и ее стоны привлекли внимание Адальбера.
– Почему вас не связали и не заткнули вам рот? – удивился он, помогая подруге спуститься на чердак.
– А вам что – кажется, я еще мало натерпелась?
Пока они спускались вниз, археолог успел рассказать Мари-Анжелине о последних событиях, но все равно она вздрогнула при виде горы тел на полу. Мартин Уолкер, который наконец-то пришел в себя, тоже смотрел на следы бойни ошеломленным взглядом и скреб пятерней во взъерошенных светлых волосах. Его висок теперь был украшен синяком размером с куриное яйцо. Но не это его заботило:
– Надо же, я все самое интересное пропустил! Теперь вам придется обо всем подробно рассказать... А Морозини так и не нашли?
– Так и не нашли! Весь дом вверх дном перевернули – и никаких следов!
– А это кто? – спросил журналист, кивнув на Мари-Анжелину. – Тоже из их шайки?
– Нет. Это мадемуазель дю План-Крепен, родственница Морозини. Она заняла место Лизы перед тем, как та должна была отдать выкуп и сдаться сама. Но об этом мы расскажем вам попозже! Сейчас надо...
– Позвать комиссара Ланглуа, и побыстрее! Хотя бы для того, чтобы пересчитать трупы и помочь нам обшарить сад.
– Вы думаете... его там закопали? – еле выговорил Адальбер, у которого перехватило дыхание.
– Нет, так я не думаю, – нетерпеливо ответил Уолкер. – Да проснитесь же, старина! Вы разве забыли, что увидели из дома по соседству? Тамара отправилась в сад с хлебом и ведром, а вернулась с пустым ведром.
– Поскольку я не видел, что было в ведре, я подумал, что она пошла выливать помои...
– ...или отнести кому-то пищу! Должны же у этого чертова дома быть какие-нибудь подсобные строения или что-то в этом роде?
– Вы правы! Пойдем поглядим! Но какая жалость, что этой проклятой бабе удалось бежать! Клянусь вам, она заговорила бы...
Внезапно раздался спокойный бас полковника Карлова:
– Вы что-то потеряли?.. Не это, часом?
Он привел на поводке Тамару, словно злобного пса: вокруг шеи у нее была обвязана веревка. Другим концом веревки Карлов связал ей руки за спиной. Монголка молчала, и ее плоское лицо дышало ненавистью, но, увидев сородича, лежавшего мертвым на полу, она завыла как волчица, потом разразилась потоком проклятий и хотела броситься на тело, однако Карлов, дернув за веревку, ее удержал:
– Насколько я понял из слов дикарки, это ее муж, – пояснил он. – Иными словами, она была куда больше предана Агалару, чем бедной Тане. Ей просто-напросто было поручено присматривать за графиней: бедняжка могла переезжать сколько угодно, она все равно тащила за собой это каторжное ядро...
– Мы позволим ей плакать сколько угодно после того, как она скажет, где Морозини! – перебил его Адальбер. – Спросите у нее, куда она в тот раз шла со своим ведром и с хлебом! И, пожалуйста, как можно более решительно! Иначе я сам этим займусь...
– Вам все равно потребуется переводчик: по-французски она знает всего несколько фраз. То, что совершенно необходимо знать прислуге.
Но монголка не отвечала на вопросы, она упрямо молчала, сжав губы в тонкую линию на восковом лице. Тем временем братья Васильевы, вооружившись электрическими фонариками, обшаривали парк. Вскоре Алеша вернулся – один, поскольку его братья продолжали искать.
– Мы ничего не нашли, потому что ничего там нет. Сад состоит из заросшего травой куска земли, маленькой рощицы, а за ним идет, довольно высоко над дорогой, нечто вроде плато с непролазными кустами... Мои братья продолжают искать, больше для очистки совести, чем ради чего-то еще. Пленника здесь нет... Ну, и где в таком случае искать дальше?
Адальбером овладела настоящая ярость. Он бросился к монголке с криком:
– Клянусь вам, сейчас она заговорит! Эта женщина знает, где он. Я в этом уверен! Она должна заговорить! Должна! Говори, черт тебя возьми! – он в отчаянии разрыдался и вцепился в женщину.
Его оттащили. На Тамару его рыдания не произвели ровно никакого впечатления, точно так же, как и само его внезапное нападение. Стоя на коленях рядом с телом мужа, по-прежнему со связанными руками, она затянула что-то тихое и монотонное, но действовавшее сильнее любых криков. И тогда в дело вмешалась Маша.
