Для этой встречи Крис оделся в свой самый лучший пиджак и короткие серые брюки, теплый шарф обернут вокруг шеи, предохраняя ее от резкого апрельского ветра. Носки аккуратно натянуты, последние десять минут перед выходом из дома он провел, начищая свои ботинки.
Дэвид быстро шел в их сторону, на его лице смешались удивление и радость.
– Дэвид, – начала Летти, когда он остановился прямо перед ними, – это Крис.
Она не смогла больше ничего сказать и замолчала, чувствуя себя очень скованно. Но ей не стоило беспокоиться. Дэвид протянул сыну руку, а тот спокойно пожал ее, как будто делал это уже не в первый раз. И Дэвид притянул сына к себе, одной рукой обнимая его за шею.
Чувствуя на глазах слезы, Летти стояла немного в стороне, наблюдая сцену, о которой мечтала все прошедшие годы. Кристофер и его отец вместе. Это было лучше самой сокровенной мечты, и она знала, что никогда больше не испытает такого счастья, как сейчас.
«Мы будем жить вместе», – ее сердце лихорадочно билось. Но в своем счастье Летти забыла, что оставалось лишь одно препятствие – жена Дэвида.
Летти и Дэвид покачивались в танце, завороженные звуками песни Ал Джонсона – граммофонную пластинку Летти купила после просмотра «Джазового певца», первого звукового фильма. Крис уже отправился спать, дав им возможность немного побыть вдвоем, прежде чем Дэвид вернется домой к жене.
Музыка становилась тише и тише, движения замедлились. А потом Дэвид поцеловал ее, спросив, почему нельзя остаться на ночь.
Летти мгновенно высвободилась.
– Нет, рядом в комнате спит Крис, – быстро сказала она, добавив: – Это нехорошо, – хотя знала, как глупо звучит отговорка.
Все то же оправдание, даже после двух лет, которые потребовались, чтобы исчезло ощущение, будто она все еще замужем. Ада как-то заметила, что траур по мужу – заболевание, тянущееся два года. Она была права.
Дэвид уже несколько раз задавал этот вопрос, но только когда Крис отправлялся на выходные к друзьям. В свои двенадцать лет он был любим и школьными приятелями, и их родителями, так что частенько получал приглашения провести в гостях несколько дней.
Летти соглашалась дважды, чтобы Дэвид мог остаться, но каждый раз это оборачивалось катастрофой – она не выдерживала, теряла самообладание, не в состоянии избавиться от чувства вины перед памятью Билли. Дэвид понимал и был очень терпелив. Но сейчас он снова задал тот же вопрос:
– Мы его мать и отец, ты не забыла?
– Но мы не женаты, – напомнила Летти тихо, сожалея, что это так.
– Ты никогда не была сторонницей приличий. – Дэвид улыбнулся, глядя вниз на ее лицо. – Помнишь пляж в Брайтоне?
– Я тогда была молодой и глупой.
– А я нет. Я был серьезным и любил тебя. И я всегда любил тебя, Летиция.
Забыв о музыке, Дэвид с силой прижал Летти к себе и принялся целовать закрытые глаза.
– Ты сейчас еще более красивая, чем тогда. Потрясающие зеленые глаза, полыхающие пламенем волосы. За эти годы ты стала такой… Летиция, позволь мне остаться на ночь.
Он так настаивал, что непреклонность Летти растаяла. Крис ничего не узнает, а ей нужен Дэвид…
– О, Дэвид…
Музыка стихла, иголка, попав на середину пластинки, неприятно заскрежетала, приведя Летти в чувство. Она хочет Дэвида. Но сегодня, она знала, будет лишь повторение прошлого: постоянная борьба с самой собой, заканчивающаяся слезами, его раздражение, маскирующееся под понимание.
Бесполезно. Лучше сказать прямо сейчас, а не когда они начнут заниматься любовью. Может быть, все и получится когда-нибудь, но не здесь, не в квартире, где они жили с Билли.
– Бесполезно, я просто не могу – особенно когда рядом Крис. Пожалуйста, постарайся понять.
– Тогда мне лучше уйти, – резко сказал Дэвид, и она согласилась, слабо кивнув головой.
Отец Дэвида умер весной тысяча девятьсот двадцать девятого года. В завещании он оставил Дэвиду свою долю в фирме «Бейрон и Ламптон», но при определенном условии. В результате Дэвид оказался зависящим от Генри Ламптона.
Новость не принесла особенной радости Летти. Весь последний год она только и мечтала о том времени, когда Дэвид будет принадлежать ей одной.
– Как я могу отказаться от наследства без всякого объяснения? – спросил Дэвид, когда она набралась мужества сказать ему о своих сомнениях.
Они сидели на скамейке в парке. Прошла неделя после похорон.
– Я всегда боялся этого дня, – продолжил угрюмо Дэвид, не замечая, что Летти далека от сочувствия.
– Ты имеешь в виду, что уже раньше знал содержание завещания? – спросила она, глядя, как утки на краю пруда охотятся за кусочками хлеба, которые она так весело кидала им еще несколько минут назад.
– Он сказал мне, когда я женился на Мадж. До того, как мы снова встретились, я тогда и не думал, что это хоть как-то повлияет на мою жизнь.
Летти с трудом оторвала взгляд от птиц.
– И ты ни разу ничего не сказал мне? Дэвид повернул к ней голову.
– Я не мог.
– Значит, ты давно знал, что не сможешь развестись со своей женой? – пораженно переспросила Летти, чувствуя, как внутри закипает гнев. – Каждый раз, когда я говорила о том, что мы поженимся, ты позволял мне верить в это. А сам знал, что завещание отца навсегда привяжет тебя к жене!
– Не навсегда, – запротестовал Дэвид, пытаясь взять ее за руку, которую Летти тут же с негодованием вырвала. – Я найду какой-нибудь выход, дорогая.
Сердце Летти билось как в лихорадке, ощущение, что ее предали, вызвало слабую тошноту.
– Ты отдаешь себе отчет, что не сможешь подать на развод и при этом остаться партнером ее отца.
Она заметила, как задрожали губы под тонкой линией усов, как Дэвид опустил голову, но не смогла остановиться; бушующая внутри горечь выливалась в новые и новые упреки.
– Боже, а как ты старался, как обманывал, скольким «жертвовал», лишь бы жениться на мне. И позволял мне верить этому. А сам никогда по-настоящему не собирался расставаться с женой, не правда ли, Дэвид? Боялся потерять богатство, которое давал тебе этот брак. Зачем? Когда можно приходить и получать от меня что хочешь без всякого риска.
Глаза Дэвида потемнели.
– Это неправда, Летиция.
– Нет правда.
– Ты намекаешь, что я использовал тебя? – Сейчас Дэвид разозлился по-настоящему.
– А как еще можно это назвать? – Чувствуя, как к глазам подступают слезы, Летти торопливо продолжила: – Не отрицаю, ты любишь меня, Дэвид. Но никогда не думала, что ты можешь быть таким эгоистом. Ведь ты никогда, никогда не собирался отказываться от своей полной удобства жизни ради меня! Потому что, если бы ты любил так же сильно, как я, то отшвырнул бы наследство. И это совсем не означало, что мы жили бы в бедности. Я вовсе не нищая! Мы могли бы вдвоем работать в галерее.
