заброшенной, то именно там.
– Но ты же не можешь на все лето оставить дом без присмотра!
Эта простая мысль ей не приходила в голову. Как будто она подсознательно рассчитывала, что вот еще несколько дней, ну неделя, ну две – они там передумают, и Роберт вернется домой. Конечно же, конечно, она должна поехать. Привести в порядок сад, проверить, как там с трубами… Нет, разумеется, не так все страшно, за домом присматривает Данни, а трубы у них с тепловым кабелем. Антикварный “форд-меркурий” пристроен. Но ведь Роберт хотел сделать для него навес, а она палец о палец не ударила. Он прав – не строить же отдельный гараж, достаточно навеса. Но сейчас все эти хлопоты – поехать, обсудить с садовым дизайнером место, выбрать материал, договориться с какой-нибудь небольшой фирмой – без Роберта казались непреодолимыми.
А если ему станет хуже?
Эта леденящая мысль не давала ей покоя ни днем ни ночью.
– Там же сейчас перестраивают кухню. Я не хочу присутствовать. Полно чужих людей в доме… – Гейл сделала попытку оправдаться.
– Я знаю, Гейл, знаю, но на выходные ты же можешь туда съездить? М-м-м… А сколько времени уйдет на кухню? Что они сказали?
– Три недели…
– Вот и хорошо. Думаю, дело там к концу. Вот и поезжай на выходные.
Она все еще сомневалась. В это время года они с Робертом проводили на даче почти все время, но сейчас все по-другому. Такое ощущение, что на огромной сцене жизни она случайно забрела за незнакомую кулису и не знает, как оттуда выбраться.
– Ты прав, конечно… Наверное, надо поехать посмотреть, что они там понастроили. Может, придется что-то переделать.
Роберт промолчал. Они разговаривали уже десять минут, обычно его хватало на меньшее. Он не любил долгие телефонные разговоры и вовсе не отличался сентиментальностью.
– А что ты ел сегодня?
– Свиные котлеты с картофельным пюре.
– Звучит неплохо.
– Как тебе сказать… Если честно – так себе. Но лимонное мороженое на десерт выше всяких похвал.
Гейл засмеялась:
– Еще бы! Ты же сластена. А ты с кем-то общаешься? Подружился с кем-нибудь?
– Не стремлюсь.
– Ну почему? Общение всегда неплохо.
– Я же регулярно говорю с тобой. Вот и общение.
– Я говорила с Джеффри. Он настроен не слишком оптимистично. Я так хочу тебя навестить… ужасно! Но он стоит на своем, дескать, не забывай, Гейл, ключевое слово: изоляция. Я говорю – и что? Даже в тюрьме разрешают свидания. А он говорит – напрасно ты думаешь, что полный запрет посещений так уж необычен. Вспомни, как было в начале пандемии. О какой-то гуманности и речи не шло. Родные не виделись по нескольку месяцев. Даже с умирающими не пускали попрощаться.
– Он прав. Так и было.
– Что значит – прав? Это преступление – то, что они делают, я так ему и сказала. В чем риск? Никакой заразы, полно охраны. “Прав”! Это не он прав, а я! Он так и сказал: ты права, Гейл. Но сложность в том, что все это решается на федеральном уровне. Я окончательно разозлилась, даже голос повысила: за что мы тебе платим, Джеффри? А он только смеется. Говорит, что я даже ругаюсь по твоим лекалам.
Роберт расхохотался, и у нее отлегло от сердца. Гейл очень любила его смех, звонкий, без малейших старческих обертонов.
– Замечательно, Гейл! Уж кто-кто, а ты умеешь постоять за себя.
Радость быстро прошла. Он же теперь совершенно здоров! И его держат в заключении. Как легко об этом забыть…
– Пойду полистаю каналы, – сказал Роберт, отсмеявшись. – То и дело какие-то новости.
– Ну хорошо. А я побегаю на дорожке.
Казалось очень важным соблюдать привычный порядок жизни, как будто ничего не случилось. Преодолеть ощущение бессмысленности существования. Ужинать в одно и то же время, даже когда ничего не лезет в рот. Поездки в супермаркет, хотя ей ничего особенно не нужно. Завтра – очередное собрание группы, в четверг – к дантисту. В начале той недели – встреча с дизайнером по интерьеру.
Как-то подумалось, что календарь – своего рода спасательный круг. Сделать то-то и то-то – и жизнь обретает хоть и призрачный, но смысл. Я люблю тебя, пока… Еще десять лет назад после этих слов раздались бы длинные гудки, а в нынешние времена – молчание. Был – и исчез, даже не погудел на прощанье.
Гейл вздохнула. Это повторялось каждый день. Иной раз она не выдерживала, набирала номер и задавала первый пришедший в голову вопрос. К примеру, не приостановить ли ту или иную подписку, не нужны ли ему трусы или носки. Но проку мало. Ответ состоял из одного слова, либо “да”, либо “нет”. Типичный Роберт, терпеть не может пустой болтовни.
Поднялась на второй этаж, надела тренировочный костюм, захватила в кухне бутылку “Пеллегрино” и спустилась в подвал. Ни дня без пробежки.
* * *
Окно в ванной было открыто. Где-то совсем рядом ворковал голубь – скорее всего, в желобе, иначе невозможно объяснить, почему так громко. Воробьи не уступали – перелетали с места на место с таким заполошным чириканьем, что Дэвида разбирал смех. Он даже пару раз выключал душ на несколько секунд – послушать птичий концерт. Квартира у Селии такая крошечная, что маклер, называя цену, видимо, отводил глаза в сторону, но вид из окна замечательный.
Дэвид вытерся, обмотал вокруг талии полотенце и заметил отросшие ногти. Где у нее могут быть щипчики? Открыл зеркальный шкафчик над раковиной – стаканчик с ватными палочками, пинцет. Коробочка парацетамола. Он отодвинул ее в сторону и увидел маленький пузырек.
Селия в ночной рубашке сидела на постели с ноутбуком на коленях. Рядом скомканное одеяло.
– Почему ты держишь это дома?
В дверях ванной появился Дэвид с пузырьком Re-cognize в поднятой руке.
Селия открыла рот, но ничего не сказала.
– Отвечай же!
Она глубоко вдохнула и коротко прошептала на выдохе:
– Папа…
Дэвиду показалось, что из комнаты выкачали весь кислород.
– Ты не имеешь права вводить ему вторую дозу.
– Я знаю.
– Где ты взяла препарат?
Селия промолчала.
Дэвид похолодел. Ответ очевиден – украла.
Его внезапно охватила ярость. Ярость и разочарование. Она поставила на карту все: карьеру, работу. Мало того, подвергла страшному риску обе группы, и в Бостоне, и в Нью-Йорке. Что на это сказать?
Она его обманула. Вот так человек за несколько секунд превращается в чужака.
Дэвид схватил брюки с пола, натянул, подскакивая и путаясь в штанинах, сунул пузырек с препаратом в карман. Огляделся – его ноутбук стоит на зарядке. Рывком выдернул шнур только что
