— Тамплиеры похитили их у меня. Это было давно.
— Но Сэнди забрала их у старика. Я взял у нее, а ты снова вернул их себе. Когда мы встретились последний раз на электростанции, ты положил их к себе в карман, — Гарден показал на широкие штаны палестинца.
— Да, действительно. Интересно, не повредило ли им путешествие сюда? — Хасан засунул руку в задний карман и достал плоскую коробочку. — Ага! Вот они.
— Ты должен отдать их мне.
— И позволить тебе завершить свой энергетический шар? — Хасан указал пеналом на пляску осколков между пальцами Гардена. — Ты считаешь меня дураком.
— Ты все равно не сумеешь воспользоваться ими, Хасан. Не сможешь уничтожить их. И не сможешь забросить их достаточно далеко и достаточно быстро, чтобы я не сумел перехватить их энергию. Единственный выход для тебя — отдать их.
Впервые Хасан ас-Сабах казался неуверенным в себе. Он глянул на пенал.
Гарден потянулся за камнями, не руками, а силой, исходящей из центра его сущности.
Хасан мгновенно почувствовал нападение и прижал коробочку к животу, прикрыв ее щитом своей ауры.
— Их вес придавит тебя к земле, Хасан. Ты не сможешь сражаться, будучи столь отягощенным.
— А ты не сможешь двинуться с места, пока поддерживаешь вращение остальных осколков, — парировал палестинец.
— Ты всего лишь человек, Хасан. Ты долго жил, да, и многое узнал за эти годы и столетия. Но ты ничего не сможешь сделать со мной.
— Однажды я размазал тебя по земле, глупец!
— Это была моя собственная сила, Хасан, которую ты повернул против меня. А своей силы ты не имеешь.
— Ты недооцениваешь слезы Аримана, — из того же заднего кармана Хасан извлек сосуд дымчатого стекла.
«Что еще лежит в этом кармане? — подумал Гарден. — Может, это нечто вроде канала связи с тем миром, который они оба покинули?»
Держа коробочку в левой руке, а сосуд в правой, Хасан зубами выдернул и выплюнул пробку. Откинув голову назад, он поднес сосуд ко рту. В него влилось граммов тридцать прозрачной жидкости. Хасан говорил когда-то, что одна капля дает ему пятьдесят лет жизни. Сколько жизни даст ему такой глоток?
— Ты говорил, что истинные слезы Аримана давным-давно высохли, — сказал Гарден, — что ты готовишь эту жидкость сам. Какова же ее формула?
— Поскольку это все равно тебе не поможет, я открою секрет. За основу я беру слезы матерей и юных вдов, чьи сыновья и мужья погибли в безнадежных войнах в чужих землях. Я добавляю к ним настойку на крови убиенного младенца; она защищает меня от агрессии. Для укрепления сил я капаю туда пот родителя, который в дьявольской злобе забил свое дитя до смерти. Я собираю эссенцию из всех возможных способов, посредством которых один человек укорачивает или отравляет жизнь другого: запах юной девушки, совращенной собственным братом; семя юноши, растраченное в веселых кварталах; желчь родителей, которые надеялись отделаться от них обоих.
Таков мой эликсир — превосходная копия слез Аримана, пролитых над творением Ахурамазды — миром юности и красоты.
Произнося эти слова, Хасан беспрерывно рос. Его грудь выпячивалась, словно зреющая тыква. Плечи раздавались вширь, как ветви дуба. Голова поднималась, как соцветие подсолнуха за солнцем. Руки сжимались, подобно корням прибрежной сосны, охватывающим камень. Огромные пальцы левой руки стиснули коробочку с шестью осколками, и ее пластиковые стенки хрустнули, как яичная скорлупка. Камни выскользнули из поролоновых гнезд и просыпались между узловатыми пальцами.
Легчайшим движением Гарден перехватил их. Они поплыли от Хасана по длинной S-образной траектории и заняли свое место среди вращающихся собратьев.
Из опыта многочисленных жизней Том Гарден знал множество вещей, о которых Томас Амнет, рыцарь Храма, даже не подозревал.
При всей своей искушенности в европейских политических, финансовых, религиозных тонкостях и интригах двенадцатого века Томас Амнет оставался норманном своего времени. Стремления его были прямолинейны, вкусы незатейливы. Он выучился сражаться широким мечом, колоть и рубить, бросаясь вперед всем телом, как кабацкий скандалист. Его магия основывалась на грубых принципах точки опоры и рычага: нажми здесь, и там возникнет истина. Но сложная ритмика джаза, острое воздействие лизергиновой кислоты, парадоксальная техника айкидо — все это было скрыто от старого крестоносца.
Для Томаса Гардена эти сложнейшие реалии были его жизнью. Дюжиной пар глаз наблюдал он безжалостный процесс становления человеческого духа, проблемы и напряженность, в которых Европа и Новый Свет жили, по крайней мере, с семнадцатого века. Он знал, что все это началось (словно картинка вспыхнула перед мысленным взором), когда джентльмены отказались от своего утреннего пива и зачастили в местную кофейню, начав работать над великим проектом Просвещения. За этим последовали полифоническая музыка, словари, дифференциальное исчисление, комедии нравов, четкая скоропись, жаккардовое ткачество, орфография, паровой двигатель, венские вальсы, ударный капсюль и барабанный механизм, траншейная война, двигатель внутреннего сгорания, ковровое бомбометание, ядерный синтез, темп пять восьмых, синкопирование, кристаллический метамфетамин, бинарная математика, кнопочные телефоны, спутники Земли, волоконная оптика, лазеры и девятизначный персональный код.
Так разве мог Хасан, этот архаичный человек из убогой палестинской пустыни, конкурировать с тем, что Том Гарден знал, умел и чем он стал.
Впрочем, он, конечно, мог попробовать.
Хасан, пропитанный энергией своего яда, запустил заряд в Гардена. Молния вонзилась в ось шара, как лазерный импульс в дейтритовую ячейку. Гарден поглотил ее и заставил камни вращаться быстрее.
Тело Хасана задрожало и выбросило еще один заряд энергии, непосредственно из четвертого узла, расположенного за сердцем. Он целился высоко, рассчитывая миновать шар и попасть в голову Гардена. Том слегка поднял руки, заслонив лицо осколками. И снова шар принял на себя заряд. При этом он вырос на пять-шесть сантиметров, а скорость вращения опять увеличилась.
— Разрушение Камня, как видно, было ошибкой, — заметил Хасан.
— Сущность разделенная остается сущностью, — согласился Гарден.
— Я не верю этому, Томас Гарден. Твоя западная наука сделала твой разум пленником физических законов. Ты окажешься неспособен проигнорировать принципы сохранения массы и энергии.
Хасан швырнул еще один импульс чистой физической силы, и снова камни вобрали ее, закружившись быстрее. Гардену пришлось раздвинуть руки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
