Это был удар ниже пояса, но она еще не окончательно со мной разделалась:
– И кстати, пока ты шатаешься здесь и пудришь мне мозги своими сраными глупостями, ты ведь так и не нашел Эстор.
Я не пошатнулся от потрясения, но ноги у меня сделались ватными.
– Ну… – жалко пробормотал я. – Но…
– Найди девочку, говнюк, – сказала она. – Не трогай это дело. Ты и так достаточно всего наворотил. – Дебора повернулась и зашагала к дальнему концу трейлера. Я стоял и смотрел на нее, но она прошла мимо, не посмотрев на меня, словно я был каким-то повсеместно растущим и довольно некрасивым растением.
Мне захотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, и сказать, что все это не моя вина, что Патрик мертв, и это кто-то другой убил Джекки и угробил мой единственный шанс выбраться из болота на настоящий солнечный свет! А потом мне сразу же захотелось найти убийцу Джекки, и как следует запеленать его в изоленту, и взять нож, и дать ему достаточно времени пожалеть о том, что он сделал. И я знал, что так и поступлю: я не оставлю это так, я ничего не забуду и не подарю это дело головожопому Андерсену или упертой Деборе.
Но точно так же я знал, что в одном Дебора права. Мне необходимо найти Эстор, и эта проблема неотложнее моей мести.
Так, хорошо, с чего начать? Самым очевидным местом казался трейлер Роберта, но ведь там я уже искал. Правда, все это происходило больше часа назад. Они могли уже вернуться, и мне стоило проверить это еще раз – хотя бы для собственного спокойствия.
Дебора, так и не глядя на меня, прошла в обратную сторону, и пока она завершала новый виток своего бесконечного марша, я пересек ей путь и направился к трейлеру Роберта.
Глава 33
Трейлер Роберта так и стоял незапертый, и, распахнув дверь, я увидел, что и света внутри не прибавилось. Я снова помедлил перед дверью, заглянул в нее, повертел головой и опять ничего не увидел, не услышал и не унюхал. Я шагнул через порог и вновь огляделся: снова никого дома. Насколько я мог судить, ничего не изменилось. Тем не менее я еще раз осмотрел все углы и закоулки: дотошность – свойство ничуть не менее важное, чем опрятность. Впрочем, нашел я ровно то же, что и при предыдущем осмотре, – ничего.
И что дальше? Эстор все еще не нашлась, Дебора все еще со мной не разговаривала, а Джекки все еще лежала мертвая. Мир перестал быть тем счастливым местом, каким был совсем недавно, и на мгновение мне расхотелось даже притворяться. Все цели, вся злость, решительность и необходимость что-то делать – все это разом вытекло из меня, и я рухнул на угол дивана в гостиной Роберта. Все это еще утром казалось таким ярким и красивым, но теперь мир снова вернулся в свое истинное состояние – серое, бессмысленное и враждебное, и хотя Декстеру Угрюмому он подходил гораздо больше, мне он не нравился. Я хотел, чтобы все снова стало таким, как было. Как маленький мальчик, заблудившийся в темном, жутком приключении, я хотел домой.
Но я давно уже не маленький мальчик; хуже того, я дома. Да, правда: вот это унылое, полное боли, лишенное смысла продирание через грязь – это и есть моя жизнь в старой уродливой реальности. И я ничего не мог с этим поделать, совсем ничего, разве что найти Эстор, и приволочь ее домой, и затеять все тот же старый театр теней.
Домой: назад, к грязным носкам на полу, круглосуточному визгу и бесконечным, бессмысленным и несвязным монологам Риты. К Рите, единственной, кто со мной еще разговаривал, хотя сам я вовсе не стремился разговаривать с ней, да и не понимал, что она хочет сказать. И, подумав о Рите, я вспомнил про звонок, ответить на который мне не дал Андерсен. Наверно, это звонила она: никого другого у меня не осталось.
Поэтому с тяжелым вздохом и чувством исполнения болезненного долга я достал из кармана телефон и посмотрел на экран. Ага, Рита. Разумеется, она оставила голосовое сообщение: как можно упустить возможность потрепать языком? Я выбрал в меню сообщение и нажал на кнопку.
– Декстер, – начала она, – я знаю, ты, наверное, ищешь ее. Эстор. Потому что уже много времени прошло, а ты не… и вообще, я тут вспомнила кое-что и хочу… Я знаю, ты говорил, она может вернуться домой, и я тогда подумала, это верно, она может, а может, и нет… В общем, я тут отъеду минут на двадцать. О да, и позвоню тебе, когда вернусь, а то… – Я услышал, как она вздохнула, словно собираясь продолжить, но вместо этого отключилась.
Я посмотрел на часы. Она звонила пятьдесят восемь минут назад. Я учился в колледже, поэтому знаю: пятьдесят восемь минут больше, чем двадцать, но с тех пор Рита не перезвонила.
Я набрал ее номер, но не услышал ничего, кроме гудков; они продолжались до тех пор, пока не включилась запись голосового сообщения. Я отключился. Я не мог поверить в то, что Рита вышла из дома, – и еще меньше в то, что она могла пойти куда-то без телефона. Но, судя по всему, именно это она и сделала, и мне достаточно лишь подождать ее возвращения.
Пока суд да дело, Эстор ничего страшного не угрожало: она с Робертом и, значит, скорее всего, где-то рядом, осваивает уроки грима. Она наверняка не захочет, чтобы ее нашли, и это немного осложнит поиски, но найти Роберта будет гораздо проще. И если он не фланирует где-то поблизости, на площадке, кто-нибудь наверняка знает, где он – и начать лучше всего с Виктора, режиссера.
Я нашел Виктора в его трейлере. Я твердо знал, что он внутри, потому что еще на подходе к нему чуть не столкнулся с Мартой, его главной помощницей: она вылетела из трейлера так, словно за ней гнался рой пчел-убийц. Прежде чем я успел раскрыть рот, чтобы задать вопрос, она пролетела мимо, бормоча: «Черт черт черт черт черт», – и исчезла, свернув за угол.
Я поднялся по ступенькам и постучал. Мне не ответили, но изнутри донесся полный благородного гнева голос, поэтому я отворил дверь и вошел.
Виктор сидел за столом, говоря по мобильнику, который стискивал побелевшими пальцами. Перед ним стоял большой стакан воды. Режиссер слушал кого-то, кивая и вставляя время от времени: «Нет. Нет. Нет, это невозможно. Проклятье, нет!» Пока я стоял и смотрел, он взял стакан и выпил до дна.
Потом Виктор потянулся куда-то за спину и достал большую синюю бутылку, в которой я узнал водку популярной марки, наполнил из нее стакан и снова сделал хороший глоток. Не думаю, чтобы в водочной бутылке находилась вода. Режиссер посмотрел на меня невидящим взглядом и вдруг взорвался гневной репликой в адрес того, с кем разговаривал по телефону:
– Да черт все подери, а что бы ты сделал? У нас тут половина пилотной серии в мусорной корзине, и мертвая звезда, и компания вцепилась мне в мой гребаный зад, чтобы я, мать их, СДЕЛАЛ что-то, а я ни хрена не могу без нее и воскрешать гребаных мертвецов тоже, мать их, не умею! – Виктор послушал еще немного – совсем немного! – и зарычал в трубку: – Так позвони мне, когда будешь что-то знать! – Он шлепнул по экрану, выключая связь, и грохнул телефон о стол.
– Переписать! – злобно бормотал он. – Переписать, мать их, сюжет вокруг мертвой женщины… Вот жопа… – Виктор снова потянулся к своему стакану «воды» и тут, похоже, впервые заметил меня. – Чего? – прорычал он и, судя по тону, вряд ли собирался пригласить меня разделить с ним выпивку.
– Я ищу Роберта.
Он смотрел на меня, не отвечая.
– Роберта Чейза, – подсказал я.
Виктор почесал щетину и начал наливаться краской, словно готовился излить мне порцию того же, чем только что делился по телефону, а у меня не было настроения это слушать. Поэтому, возможно, я поступил не самым красивым образом, но я наплевал на церемонии.
– Он похитил мою дочь, – сказал я. – Ей одиннадцать лет.
Лицо у Виктора побелело как мел. Право же, на это стоило посмотреть: только что оно не уступало интенсивностью цвета красному воздушному шару, а секундой спустя стало белым, даже с прозеленью, и как-то сдулось, из-за чего на нем рельефно обозначились острые скулы.
– Срань господня, – прошептал он. – Мне пипец.
Он двумя руками схватил стакан, припал к нему и залпом выпил.
Когда в стакане не осталось ни капли, Виктор поставил его обратно на стол. Его руки тряслись, и стакан выбил короткую звонкую дробь по столешнице, прежде чем замереть. Режиссер посмотрел на стакан и наконец поднял на меня глаза, почти такие же мертвые, как у Джекки.
– Говорили, это просто слухи, – произнес он слегка заплетающимся языком. – Я не… Ну, сам понимаешь, типа Ричард Гир и хомяк… Том Круз – педик… Вся эта фигня. Обычный завистливый голливудский треп. – Виктор поднял стакан, увидел, что тот пуст, и поставил обратно. – Богом клянусь, я не знал… даже в голову не брал…
Он закрыл глаза и начал клониться вперед до тех пор, пока его лицо не коснулось стола.
– Фак, – выдохнул он. – За что? Почему все на меня? – Он начал медленно и ритмично мотать головой из стороны в сторону. – Мне пипец. Все дерьмо повесят на меня, а я… а я… гребаный труп. – Виктор перестал мотать головой, да и дышать почти перестал и просто осел на диване бесформенной бело-зеленой кучей.
