Медный и Шкипер занялись подготовкой «тарзанки». Для этого потребовалось крепить на вышке веревки, привязывать страховки и крепления, налаживать блоки. Провозились до семи часов, когда над Обским морем уже встала красная полоска вечерней зари. С вышки Медный разглядывал поляну, на которой расположилась группа. Вот Иван беседует о чем-то с Су Ян, отсюда не слышно; Лис возлежит на траве, Олеся массирует ей ноги; Данила шепчется с Соней, Иван – с Сыном Плотника, а сбоку пристроилась Камилла, задирающая мальчишек. Все хорошо. Но чувство какого-то странного беспокойства не покидало Медного.
В один из моментов он посмотрел вбок и присвистнул от изумления: башни, о которой ему говорили, не было. Она отделялась от поляны логом и стеной сосен, но отсюда, с вышки, было видно, что на ее месте – куча ломаных труб, ваты, кусков толя и железной гнутой дряни. Провалилась она, что ли, совсем? Трава вокруг бывшей башни вымахала в человеческий рост. Видно было, что уже год сюда никто не ходил, никогда.
Перед прыжками Медный дал полчаса на медитацию. Все разлеглись на траве, в середину встал мастер этого дела – Шкипер. Он поправил панаму и начал петь мантру «Ом мани падме хум», вполне универсальную для многих предстоящих испытаний. Полежав, некоторые вставали и отходили в кусты: шло отторжение страха. Медный еще раз проверил крепления «упряжи», в которой человек должен был сорваться с вышки, провести в свободном полете не более двух секунд и зависнуть, распластанным, в паре метров от земли.
Все было в порядке.
Потом Медный углубился в кусты и наткнулся на Олесю. Девушка стояла, держа дрожащими руками тлеющую сигарету.
– Вот как? – удивился Медный. – Ты куришь, что ли?
Она жалко улыбнулась.
– Да так, иногда. Всю трясет. У нас нет водки, Медный?
– Только шампанское, – усмехнулся тот, – для ритуала.
– Нет, шампанское не подойдет. Я от него дурной становлюсь.
Девушка вздохнула. Бросила докуренную почти до фильтра сигарету и на глазах Медного стала вдавливать ее в землю босой ступней.
– Ты что делаешь?! Мазохистка, что ли?
Он заметил, что она вздрогнула. Очевидно, ей было больно.
– Понимаешь… ты только не ругайся, Медный! У меня так бывает, когда боюсь. Надо причинить себе сильную боль, и тогда все – ни о чем, кроме боли, не думаешь. Так легче!
Она согнула ногу. На голой подошве, слегка испачканной землей, Медный увидел свежее, быстро краснеющее пятно ожога.
– Вот так получилось.
– Э, Олеся, так не пойдет!
Он взял ее за маленькие, худенькие плечи, прижал к себе – властно, не думая, как выглядит со стороны этот жест, – и, поднеся к губам медный свисток, от которого, собственно, и получил свое прозвище, оглушительно свистнул. Народ на поляне заворочался.
– Люди! – громко объявил Медный, не отпуская трепыхающуюся девушку. – Вот эта наша милая, противная Олеська боится прыгать! Да, прямо и коварно я выдаю ее с потрохами! Давайте совершим для нее ритуал на Прыжок! Упражнение «ручки-ручки».
Упражнение «ручки-ручки», служившее прекрасной подготовкой для «тарзанки», заключалось в следующем: человек становился на высокий камень, ему завязывали глаза, и он ничком падал назад, на руки приготовившейся команды. Те, кто прошел упражнение, говорили: падать, даже зная, что ты стоишь всего лишь в полуметре от земли, что там, за затылком, мягкая трава и нет никаких камней, жутко страшно. А когда повязку снимают, и ты видишь улыбающиеся лица держащих тебя друзей, то страх проходит моментально.
Отнекивающуюся девушку поставили на нашедшийся неподалеку бетонный валун, а остальные встали сзади. Красной косынкой Лис ей завязали глаза. Медный стоял и видел, как до матовой белизны изменился цвет ее ступней, судорожно цепляющихся за шершавый камень. А на внутренней стороне ее коленки заполошно билась голубая жилка.
– Па-ашла!
Со стоном Олеся свалилась назад и, пойманная руками ребят, залилась истерическим хохотом. Потом попросила еще раз. А потом, покраснев, что с ней, видно, случалось нечасто, что-то на ухо сказала стоявшей ближе всех Лис. Та усмехнулась и объявила:
– Так! Народ! Олеся хочет упасть… ну совсем голой. Чтобы уже ничего не бояться. Поможем? Данила и Шкипер, вам персональное предупреждение!
– Помо-ожем! – заорали все.
Нагота в «Лаборатории» не была уже ни для кого ни сакральной, ни стыдной, ни страшной.
Олеся торопливо разделась, стянув платье и белье. Медный с трудом мог оторвать взгляд от ее обнаженной фигуры – предельно гармоничной, будто выточенной целиком талантливым мастером из слоновой кости, без единого изъяна, с расчетливой геометрией малиновых сосочков и стройных узких бедер. Лис снова завязала ей глаза и заняла свое место в команде.
– Хоп!
Она, как стояла статуэткой в лучах начинающегося заката, так и плавно, паря, опустилась на руки ребят. Ее сразу отпустили. Медный заметил, как порозовел здоровяк Данила, когда на его руки легло это маленькое обнаженное чудо. Олеся, смеясь, облачилась в белье (платье надевать не стала) и принялась скакать по поляне, выкрикивая: «ТАК! ТАК!!!!» Ей не мешали. Это был естественный выход отрицательных эмоций.
Су Ян падать отказалась. Впрочем, глянув в ее карие глаза, Медный понял: да, эта прыгнет. Во что бы то ни стало!
Он дал знак Шкиперу: мол, полезай выпускающим. Сам же Медный остался на земле: готовить к подъему прыгающих, подгонять и закреплять на их телах страховочную амуницию.
Вечерело. Над горизонтом оранжевыми зайками метались зарницы, освещая его безумными отблесками. Иван, Соня, Лис, Диман, Сын Плотника и Данила, которого в противовес пришлось удерживать троим, прыгнули нормально, ибо делали это не в первый раз. Камилла, как обычно, спустилась с небес с истошным визгом, помогая им себе в полете. Медный закрепил страховку на Олесе. При этом он волей-неволей прикоснулся к ее коже, так как она прыгала в белье, и поймал себя на мысли, что остро ощущает каждое прикосновение к бархату ее тела, к лопаткам.
– Пошла!
Она стала подниматься ловко, как обезьянка. За перекладины цеплялась пальцами ног, необыкновенно гибкими, ловкими. Она ни разу не посмотрела вниз – это хорошо. Все, наверное, с замиранием сердца следили за ее прыжком.
Вот маленькая фигурка, темнеющая на фоне неба, отцепилась от стальных перекладин. На секунду Медному показалось, что сверху на них пикирует летучая мышь: острая головка, растопыренные руки с пальцами-коготками. Девушка уже болталась в метре от земли, а Медного не покидало жутковатое ощущение увиденной им картины.
Потом прыгала Су Ян. Она бодро взобралась наверх, только несколько раз поворачивала голову и смотрела куда-то в сторону, на землю. Уж не на остатки ли башни? Вот она подошла к краю, перелезла через ограждение, уцепилась…
– Пошел!
Но кореянка висела, вцепившись в железо кистями и ступнями, как приклеенная. Внизу начали свистеть, подбадривать ее, Олеся подпрыгивала, чуть не плача:
– Суня, ну Суничка! Ну прыгай, зайка моя!!! Пры-га-а-а-й!
Однако все было тщетно. Медный уже хотел было дать знак Шкиперу, стоявшему там, наверху, чтобы тот отменил прыжок, но в этот момент Су Ян все-таки отцепилась и полетела вниз. У нее получился затяжной прыжок, почти до самой земли. Медный снял ее со страховки совершенно белую. Тут же подскочил Данила:
– На, дай ей!
Он протягивал коньяк во фляжке. Хороший коньяк – Данила плохого не носит. Медный потрепал девушку по белым с синеватым отливом щекам и влил несколько капель. Су Ян закашлялась, осела на землю и потом, все-таки порозовев, выдавила:
– Спа… спасибо!
На всех этих моментах никто внимание не заострял. Все знали, как сами первых раз прыгали, как тошнило их в кустах, как они зеленели и бледнели, как деревенели на вышке или, тем паче, замирали на самой лестнице от страха – ни вверх, ни вниз. Обошлось так обошлось.
А потом Данила разжег костер, и Олеся достала из сумки бутылки, блестевшие фольгой.
– А теперь, господа, шампанское! – воскликнула она. – Только чур по русской пословице: по усам текло, в рот не попало… по ногам то есть текло.
– Ну а глотнуть-то можно? – прищурилась Камилла.
– Только после омовения ног! На самом деле это не моя идея, это Су Ян придумала. Верно, Суня? Так вот, а она это где-то в каком-то форуме вычитала. Да?
Кореянка кивнула. Она взяла в руки бутылку, встала и, волнуясь, сказала:
– Я тут у вас новенькая, не знаю, правильно ли все делаю. Но вы всегда поступаете как-то так необыкновенно. Вы – Волшебники. Вот я и подумала: люди шампанское пьют за удачу, за деньги, за победу. А мы вот… ноги помоем. Странно, правда?
– Ничуть не странно! – поддержал ее Медный. – На награждениях «Формулы Один» что делают? Правильно, шампанским обливаются. В руках у победителя находится вполне фаллический предмет – бутылка шампанского, из которой извергается белая пена его вирильной мощи, означающая оплодотворение окружающего пространства духом побед.
