И это неотступное чувство болезненной раздвоенности терзает его все сильнее. Оно, в конечном счете, толкает его, как и Саула, на заранее обреченный, бессмысленный бой против неодолимого зла. Трудно, невозможно человеку быть «богом», безучастным наблюдателем, даже если он понимает, что это необходимо. Антон-Румата не удерживается до конца на этой позиции, и мы понимаем, что так должно быть, что это неизбежно, потому что он — человек. Мстя за смерть любимой, он проходит свой последний путь на этой планете, оставляя за собой кровавый след. Это не выход, не сознательное решение; это лишь бурный, стихийный взрыв, калечащий душу, непоправимо ранящий сознание. Но такой — израненный, искалеченный — Румата понятен и близок нам. Неизмеримо более понятен и близок, чем был бы, если б до конца остался на позициях «бога», предписанных ему «базисной теорией» и условиями эксперимента. Потому что человеком во всем значении этого слова быть тоже нелегко.
Вот об этом и о многом другом заставляет глубоко задуматься яркая и страстная повесть «Трудно быть богом».
26 марта о фантастике вновь заговорила «Литературная Россия». Утверждая свою точку зрения — фантастику должно оценивать по литературности, а не по научности, — Изабелла Соловьева не раз обращается за примером к произведениям АБС.
ИЗ: СОЛОВЬЕВА И. ОТ ФАНТАСТИКИ НАУЧНОЙ К ФАНТАСТИКЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ
<…>
Это именно художественная литература, художественная фантастика. И она не притворяется наукой. <…> Или сатирический рассказ Вл. Григорьева «Рог изобилия» с извечным конфликтом бюрократа и изобретателя. Изобретение — рог изобилия — чистая условность, но вся обстановка, люди, комиссия, которая принимает изобретение, — реалистичны. Также построена и повесть самых популярных наших фантастов А. и Б. Стругацких «Суета вокруг дивана».
<…>
Стругацкие в «Суете вокруг дивана» и в других своих произведениях создают не мир будущего, а мир, не существующий реально, мир придуманный. Они пишут не для потомков, а для современников. Потомки разберутся сами, что фантазия, а что предвидение. И неизвестно, что глубже — фантазия или предвидение. Стругацкие создают, как и Рэй Брэдбери, на которого они тем не менее решительно не похожи, условный мир, пользуясь очень широко и смело приемами условности, которые существуют в литературе также долго, как и сама литература. Герои Рэя Брэдбери («В серебристой лунной мгле») прилетают на Марс в ракете. Как она устроена, как работает, — неважно. Эта ракета только названа. А потом развертывается страшноватая история зверского вмешательства варваров в чужой мир. У Стругацких есть почти зеркальный рассказ «Благоустроенная планета». Люди, прилетев на неизученную планету, столкнулись там с биологической цивилизацией. Они покидают планету, потому что, не поняв цивилизации, случайно и грубо вмешались в чужую жизнь. Они сами понимают, что еще не готовы, для контакта должны приехать другие, более чуткие, более тонкие. В «Далекой Радуге» гибнет планета: надвигается «лю-волна». А что такое «лю-волна»? Мы знаем это очень приблизительно, хотя хорошо представляем ее опасность. Точнее и не надо знать, ведь главное — как ведут себя люди перед лицом гибели, характеры, идея книги. Мир условный, но яркий, реальный, он становится хорошо знакомым и любимым.
О сборнике «Фантастика. 1964 год» я сказала просто как о примере. Но тенденция — от научно-технической худосочной литературы к литературе подлинной, к художественной фантастике — проступает очевидно во всех более или менее популярных произведениях последних лет. Даже такой приверженец технических открытий, которые смогут оценить только потомки, как А. Полещук, в своей последней книге стремится все-таки, правда еще робко, решать задачи художественные, и писать не для потомков, а для современников. Эту же тенденцию можно проследить по произведениям А. и Б. Стругацких. Ранний сборник «Шесть спичек» — рассказы, построенные как научные эксперименты, главное и самое интересное в них — технические загадки, повороты и неожиданности научной мысли, а не характеры.
Но популярность Стругацким завоевал не этот сборник, а такие произведения, как «Стажеры», «Благоустроенная планета», «Извне» с их мужественными, думающими, активными героями.
<…>
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 28 МАРТА 1965, М. — Л.
Здравствуй, Боб.
Перечисляю новости — в том порядке, как они будут приходить в голову, не по важности.
1. Оказывается, Ленке уже вот-вот удалось закрепиться в «Мол. Гв.», но тут произошло непредвиденное обстоятельство. Триумвират подонков — Котляр, Колпаков и Чижевский — написали в ЦК ВЛКСМ донос, содержание коего составляло возмущение работой Московского общества фантастов, где Нудельманы и Громовы при поддержке Стругацких занимаются антикоммунистической пропагандой, а редакция им потакает, что естественно, поскольку в редакции работает жена упомянутого Стругацкого. Подробности неизвестны. Стало известно только, что из ЦК ВЛКСМ спросили: правда ли, что в редакции работает жена Стругацкого, и Мелентьев, который только день до того якобы заявил своему заместителю, что Ленка — ценный работник и выпускать ее из издательства нельзя, жалобно возопил: «Так она же у нас временно!» и тут же подписал приказ об увольнении. Ленка страшно, сам понимаешь, расстроилась. Достоверность этой информации по пятибалльной шкале (где 1 — низший балл) составляет примерно 4.
2. В прошлом нумере «Литературной России» опубликован — наконец-то — разворот о фантастике.[175] Не видел, получу наверное в понедельник. Достоверность — ок. 5.
3. В Детгизе показали мне эскизы иллюстраций к «ПНвС». Художник Мигунов Евгений Тихонович. Тот же самый, который полтора месяца назад заявил, что не может найти ключ к этой вещи и склонил меня к ограничению иллюстраций до трех заставок по числу частей. Что-то с ним за это время произошло, и он сделал иллюстраций двадцать и просит еще шесть страничных иллюстраций. Эскизы мне очень понравились, хохотал я много. Особенно удались образы самого Привалова, Витьки, Хунты и Наины Киевны. Если помнишь, стиль иллюстраций — среднее между Гальбом и Ротовым. Смачно. Из серии «Приключения и фантастика» книгу мы выводим, совершенно не подходит к этой торжественной серии сплошная хохма содержания и иллюстраций. В понедельник встречусь с Мигуновым и обговорю (он очень просил о встрече) образы Выбегаллы и Киврина, а также, пожалуй, Януса. Они не совпадают с нашими представлениями. И Модест отличный. И ифриты у его дверей — колоссальные дядьки, похожие на анархистов гражданской войны, обмотанные пулеметными лентами — отличная находка на мой взгляд. Достоверность — 5 (сам своими глазами видел).
4. Ленка тут встречалась у Ефремова с Дмитревским. Они с Брандисом написали, по ее словам, отличное предисловие к «Библиотеке мировой фантастики» — пойдет сразу в первом томе. Там много места уделено и нам. Дмитревский очень нас любит и жалуется, что мы не очень любим его, что выражается в том, что не даем ему читать рукописи, как другим. По-моему, надобно Дмитревского срочно обласкать и прижать к сердцу, а рукописей больше не давать никому. А? Достоверность — 4.
5. Нина Беркова для вящей безопасности, чтобы никто из г… не посмел набрасываться на «ПНвС», отдала рукопись на предисловие Ефремову. Ефремов сказал, что такого стиля он не любит, но зато он любит нас с тобой, а потому предисловие напишет самое доброжелательное. Ленка считает, что Нина права, надо заткнуть рот Казанцеву. А я, право же, не знаю, что Иван Антонович может написать о «Понедельнике». Я бы не взялся. Достоверность — 5.
6. Нина хочет сдать «ПНвС» в производство к десятому апреля. Достоверность, что хочет, — 4. Что сдаст — 3.
7. Вчера мне удалось попасть на просмотр «Семи дней в мае».[176] НичеГё. Получилась иллюстрация к книге. Артисты, правда, превосходные. Разговаривал с Сытиным. Он рассказал, что вчера смотрел отснятые материалы по «Гиперболоиду».[177] Говорит, что фильм получится отличнейший. Обещал устроить просмотр материалов для нас. Буду на нем сидеть, я очень заинтересовался. Достоверность — гм. Бог его знает.
8. Олег Соколов собирается переходить в журнал «Изобретатель и рационализатор», бог знает, что у него выйдет. В редакции этого инженерного журнала и так всего один инженер, остальные же — журналисты, как и Соколов. А сватался Соколов сначала в «Советский Писатель». Но сейчас пошел слух, что будет ликвидирован Комитет по делам печати, и в предвидении трудоустройства его сотрудников директорам предложили воздержаться временно от набора новых редакторов. Достоверность — 3.
9. Встретил Володина. Он между прочим сообщил, что позавчера принято решение восстановить в Союзе Писателей все секции: очерка, критики, рассказа и пр. Наш Совет тоже таким образом превратится в секцию. Я спросил, какая разница. Оказывается, секция имеет право первичной организации при приеме новых членов Союза. Достоверность — 3.
