Гай Давенпорт, которого критики обвиняют во всех смертных грехах и явно относят к разряду «мешуга», пытается ответить на этот вопрос притчей
О Товии, Архангеле и рыбе
В библейской «Книге Товита» речь идёт о праведнике, увезённом в плен в Ниневию. Там его братьев-иудеев подвергали злобным гонениям, причём под страхом смерти запрещали погребать согласно религиозному ритуалу казнённых единоверцев. Благочестивый Товит, пренебрегая опасностью, хоронил тела мучеников; он тратил свои скудные средства на помощь всем нуждающимся и, в конце концов, сам впал в полную нищету. Ко всем своим бедам он ещё и ослеп.
Товит молит Бога о близкой смерти, но прежде, чем умереть, ему надо позаботиться о своём сыне Товии. Отец посылает мальчика в далёкую Мидию (местность в пределах нынешнего Ирана), где у него остались кое-какие сбережения. В долгом и опасном пути его сопровождают верный пёс Нимврод и некий Азария. В волнах реки Тигр мальчик вступил в бой с напавшей на него огромной рыбиной. Из схватки он вышел победителем и вытащил свою добычу из воды. Азария велел Товии взять с собой желчный пузырь рыбы.
Когда с серебром, принесенным из Мидии, все трое вернулись в Ниневию, мальчик, по совету Азарии, смазал рыбьей желчью глаза отца, от чего тот немедленно прозрел. Полные благодарности Товит с сыном просят Азарию взять себе половину принесенных денег, но тот отказывается. Приняв свой настоящий вид, он превращается в архангела Рафаила, специально посланного Богом, чтобы спасти праведника и его семью.
Голландский художник Геркулес Зегерс на своей гравюре изобразил Товию и архангела Рафаила двенадцатилетними пацанами, идущими в компании с псом Нимвродом. Об этом в своей новелле рассказывает Давенпорт:
«Товия нёс рыбу, которая была бы слишком для него тяжела, если бы Рафаил не подправил локально силу притяжения. Сквозь Рафаила пролетел воробей, но это заметил один Нимврод. <…>
— Идём, — сказал Рафаил, — идём. В Шарлевилле были целые деревья ворон. Или будут. Времена — не для ангелов. Мальчик по имени Жан Николя Артюр. Как Товия. Я шёл, пойду, пойду с ним к чёрным деревьям в зимнее поле, ангелюс перезвоном с квадратной колоколенки маленькой церквушки. <…> И вороны вторили ему сотнями криков. Ветер разносил их карканье.
— Ветер, — произнёс Барсук.
— Ветер, — повторил Аллен.
— Сотня ворон!
— Что знает собака?
— Спроси Нимврода. Он — по запаху знал, что Рафаил — не человек. Никаких луковичных подмышек, одно небесное электричество, богатое озоном».
Итак, архангел Рафаил ведёт речь идёт о великом поэте из Шарлевилля Артюре Рембо. Это на него каркают вороны, а ветер разносит их брань по всему свету. Кто они, эти вороны, догадаться не трудно. Скажем, французских писателей братьев Гонкуров возмутило восторженное внимание молодых читателей к поэзии гениального подростка; они пишут в своих дневниках: «О, славная молодёжь — чистоплюйствующая и одновременно восторгающаяся Рембо, этим убийцей и педерастом!» Критик Давенпорта Кристофер Кэхил очень близок по своим взглядам к Гонкурам.
Миссия архангела Рафаила, по Давенпорту, под ликующие звуки колокольного ангелюса во все времена («времена — не для ангелов») помогать гомосексуальным подросткам — Жану Николя Артюру Рембо, Аллену, Харальду и всем-всем другим.
Каким образом? Снимая слепоту ворон и всех остальных недоброжелателей-гомофобов желчью волшебной рыбы? Это — благородный замысел, но, во-первых, он вряд ли осуществим, а, во-вторых, слишком односторонен.
Войдём в положение Кэхила: гомосексуальные чувства Аллена и Харальда, Свена и Олафа он не способен воспринять биологически; его мозг устроен по-иному. Допустим, думает он, ребята из «Кардиффской команды» не опускаются до педерастии, но обнюхивание одежды, мастурбация, поцелуи, объяснения в любви… Б-р-р-р! Секс Гумберта и Лолиты, всё-таки совсем другое дело: хоть это и преступная педофилия, но «нормальная»!
В 1992 году американский психолог М. Рохлин составил ироничный «Опросник для гетеросексуалов», наглядно демонстрирующий односторонность и несправедливость претензий, предъявляемых геям. Вот часть вопросов из него: (цитирую книгу «Розовая психотерапия»).
«1. Как вы думаете, что является причиной вашей гетеросексуальности?
2. Когда и почему вы впервые решили, что вы являетесь гетеросексуалом?
3. Уверены ли вы в том, что гетеросексуальность — не этап вашего развития, который вам предстоит преодолеть?
4. Если вам никогда не приходилось заниматься сексом с лицом своего пола, откуда вы знаете, что вы не предпочли бы гомосексуальную любовь?
5. Может быть, ваша гетеросексуальность — результат невротического страха перед лицами того же пола, что и вы?
6. Может быть, вам нужна лишь хорошая партнёрша (хороший партнёр) одного с вами пола?
7. Кому вы рассказывали о своей гетеросексуальности? Как люди реагировали на то, что вы им сказали?
8. Среди гетеросексуалов очень мало по-настоящему счастливых людей. Существуют методы, позволяющие изменить сексуальную ориентацию. Вам не приходило в голову воспользоваться ими, что бы сменить свою сексуальную ориентацию?
9. Подавляющее число развратителей малолетних — гетеросексуалы (95 %). Как вы думаете, насколько безопасно для вашего ребёнка, если он будет общаться с учителем-гетеросексуалом?»
Разумеется, приведенный иронический опросник не следует принимать всерьёз и, тем более, считать откровенным издевательством над гетеросексуалами. Психолог прибегает к парадоксу, чтобы суть проблемы стала очевидной. Подобным приёмом когда-то воспользовался Владимир Маяковский, заявив в одном из своих знаменитых стихотворений:
Я люблю смотреть, как умирают дети.
Поэт отнюдь не был садистом-педофилом, его слова — всего лишь метафора.
Точно такая же метафора-парадокс и опросник Рохлина. Он помогает людям осознать, что сексуальная ориентация может быть различной; что она объясняется многими причинами, в том числе, биологическими. Каждый оценивает естественность тех или иных половых предпочтений сквозь призму собственных чувств, врождённых особенностей и характера переживаемой любви.
Подобно Рохлину, Давенпорт пытается показать своему критику и его единомышленникам, что двойная мораль в сексе несправедлива. Что гомосексуалы, особенно подростки, нуждаются в литературе, адекватной их видению мира, их эмоциям и романтическим мечтам, точно также как и представители сексуального большинства. Отсюда натурализм писателя: он пишет на языке подростков, поскольку любой другой язык покажется им таким же фальшивым, неискренним и непонятным, как Лолите изысканные обороты речи Гумберта, именующие её «ультрафиолетовой нимфой» (вместо того, чтобы сказать просто и понятно: «Ты — загорелая классная девчонка»)!
В половом воспитании нуждаются все. Всем необходимо достичь зрелости чувств, избавиться от невротических комплексов, блокирующих способность любить, обрести способность к избирательности и к альтруизму, без которых не бывает подлинной любви. И хотя в этом нет особой разницы между представителями сексуального большинства и меньшинства, геям всё же приходится намного труднее. Они привыкли к тому, что их сексуальная инаковость осуждается, отождествляясь с извращённостью, с психической и биологической неполноценностью. Подростки, относящиеся к категории «ядерных» гомосексуалов, нуждаются в особом половом воспитании, предупреждающем развитие у них интернализованной гомофобии. Именно такой тактики придерживается Марк, воспитывая Уолта. Представители же сексуального большинства нуждаются в профилактике гомофобии, ибо это тоже вид невроза.
Обеспечить полноценное половое воспитание могут лишь педагоги (в том числе работники молодёжных организаций), прошедшие курс обучения основам сексологии у врача-сексолога.
Те же, кто отягощены гомофобными предрассудками или страдают интернализованной гомофобией, вне зависимости от их возраста, нуждаются не столько в правильном половом воспитании, сколько в психотерапевтическом лечении. В полной мере это относится и к лицам, склонным к педофилии: любой человек с парафилией (перверсией, половым извращением) нуждается в лечении, покуда беда ещё не стряслась.
Что же касается педофильных тенденций, остающихся латентными и не представляющих собой угрозы, то они не только не мешают педагогам, но порой делают их особо одарёнными творцами детских душ. В этом отношении Гай Давенпорт прав. Кристоферу Кэхилу остаётся лишь поверить на слово, что описание чувств гомосексуальных подростков — не более эксцентрично, чем шекспировский рассказ о чувствах Ромео и Джульетты.
