— Пора тебе узнать, с кем ты имеешь дело, — произнес он.
И тут его уши удлинились, лицо покрылось жесткими волосами, ноздри расширились, а губы раздвинулись в зловещей ухмылке, обнажив острые клыки.
Но хуже всего были его глаза. Они налились кровью, радужная оболочка окрасилась в ярко-желтый цвет, а зрачки обрели форму черных миндалин…
Сидя на жесткой скамье в ожидании приговора, Гаспар де Осуна снова вспомнил этот момент и усомнился в реальности увиденного. Разум твердил, что это невозможно, но сердце подсказывало, что страшное зрелище было правдой.
В отличие от Рамиреса второй участвовавший в пытке доминиканский монах, брат Альвар, на площади был. Он занял одно из мест, отведенных для членов инквизиции, и за все время так ни разу его и не покинул. Рядом с ним громоздилась кипа папок с досье, которые он откладывал в сторону, когда очередной преступник поднимался на помост. В его обязанности также входило соблюдение всех формальностей, предшествующих оглашению приговора. В результате такой активности брат Альвар выделялся среди остальных инквизиторов, и Гаспар даже предположил, что на него возложат чтение дел, расследованных его отсутствующим коллегой.
Он обратил внимание на то, что в стопке нерассмотренных дел папок осталось совсем мало. Было ясно, что где-то среди них находится досье, заведенное на него, Гаспара де Осуну.
Рядом с Альваром Пересом де Лебрихой сидел великий инквизитор. Время от времени они перебрасывались какими-то фразами. Фернандо де Вальдес обладал патрицианской внешностью, а его архиепископские одежды лишь подчеркивали элегантность и утонченность. Время от времени великий инквизитор вмешивался в ход аутодафе, и Гаспар был вынужден признать, что священник производит поистине величественное впечатление.
Тут Лебриха взял очередную папку и передал ее Вальдесу. Тот перелистал ее и обернулся к соседу. Склонив головы друг к другу, они о чем-то шептались.
Выслушав Вальдеса, брат Альвар поднял голову и обвел взглядом площадку с заключенными. Наконец доминиканец встретился глазами с ювелиром, и на его лице отразилось удивление. Видимо, он не ожидал, что Гаспар за ним наблюдает.
Не отводя глаз от Осуны, Лебриха осторожно коснулся локтя соседа и что-то пробормотал, указывая пальцем в сторону Гаспара. Вскоре взгляд великого инквизитора также устремился на ювелира. Темные глаза Вальдеса несколько минут пристально изучали заключенного из-под задумчиво сдвинутых к переносице бровей. Затем, как будто утратив к нему интерес, он погрузился в чтение дела, которое ему протянул доминиканец.
«… обвиняется в следовании иудаизму. Посему трибунал святейшей инквизиции приговаривает его к сожжению». Под документом стояли имя и подпись Диего Рамиреса. Более в материалах следствия, лежащих перед Фернандо де Вальдесом, ничего не было. В течение трех предшествующих аутодафе дней он вместе с севильскими инквизиторами изучал досье всех преступников, которые сегодня предстанут перед трибуналом. Его внимание еще тогда привлекло дело ювелира Гаспара де Осуны.
Фернандо де Вальдес был очень взыскательным и скрупулезным человеком. Он был свято убежден в том, что инквизиция является орудием, которое Господь вложил в руки людей для борьбы с теми, кто отходит от истинной веры. Он неукоснительно преследовал все, что хотя бы отдаленно отдавало ересью, вселяя страх как во врагов, так и в друзей.
В высшей степени он был тщеславен и самонадеян, а следовательно, совершенно не склонен выслушивать доводы оппонентов. Но никто не смог бы сказать о нем, что он приговорил человека, заведомо зная, что тот невиновен.
Три дня назад в Севилью пришло известие о смерти Диего Рамиреса, и Вальдесом овладело смешанное чувство утраты близкого человека и облегчения, в котором он даже самому себе не смел признаться.
Невозможно отрицать, что в качестве главы севильской инквизиции Рамирес был ему весьма полезен. Доминиканец был его верной легавой в охоте на еретиков. Он был всегда готов ринуться по следу, имел железные челюсти, вырваться из которых угодившему в них человеку было почти невозможно. Как истинный верный пес, он довольствовался малым и не создавал проблем. Все, о чем он просил, — чтобы ему не мешали выполнять его работу.
Все же было в нем что-то отталкивающее, хотя великий инквизитор и сам не мог понять, чем объясняется подобное ощущение. Возможно, дело было в его исключительной холодности и высокомерии, порой переходящем в заносчивость. В его обществе Вальдесу казалось, что он как будто съеживается и уменьшается в размерах. Сходные ощущения он испытывал в присутствии университетских профессоров, будучи еще совсем юным послушником. Он трепетал перед ними, невзирая на то, что отлично выучил заданный ему отрывок из Священного Писания.
Кроме того, у Вальдеса были подозрения, переходящие в уверенность, что его подчиненный не так ортодоксален, как хочет казаться, и что достижение цели для него намного важнее, чем используемые для этого средства.
Но в чем архиепископ нисколько не сомневался, так это в том, что если инквизиция хочет сохранить за собой безграничную власть, временами превышающую власть короля, то она должна основываться на неукоснительном соблюдении норм и правил.
Этим и объяснялось облегчение, которое он испытал после сожаления — первоначальной реакции на печальную новость. Диего Рамирес был неоспоримо ценным сотрудником, осуществлявшим цели святейшей инквизиции, но он все чаще ускользал из-под железного контроля, который Вальдес стремился установить над подчиненной ему организацией.
Тело доминиканца обнаружил в Толедском соборе ризничий, который утром отворял двери храма. Рамирес лежал в одном из боковых приделов, а точнее там, где хранился серебряный ларец, переданный Севильей в дар королю Филиппу II.
Шкатулка, стоявшая в центре небольшого алтаря, теперь лежала на полу. Все сошлись во мнении, что Рамирес взял ларец в руки перед тем, как упасть замертво. Впрочем, сама шкатулка нисколько не пострадала.
В середине августа ларец прибыл в Толедо с тем, чтобы Бартоломе де Карранса вместе с архиепископом Севильским Фернандо де Вальдесом вручили королю присланный из Андалусии подарок. Теперь этот план требовал корректив, потому что Карранса попал в тюрьму по обвинению в ереси, и должность архиепископа Толедского оказалась вакантной.
Великий инквизитор не исключал, что именно он, Фернандо де Вальдес, в не столь отдаленном будущем вручит ларец королю в своем новом качестве примаса Испании, и эта мысль вызвала на его губах улыбку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
