Друссу казалось, что он идет по этой дороге уже много дней. Здесь не было ни времени, ни усталости, ни голода. Только сонмы душ брели и брели сквозь серый туман.
Отчаяние настигло его. Как же он найдет Ровену среди такого множества? Но он отринул страх и сосредоточился на лицах своих спутников. Если бояться того, что предстоит, никогда ничего не достигнешь.
Вскоре он заметил, что дорога идет вверх. Он по-прежнему не видел ничего впереди, но туман немного поредел. Боковые тропы исчезли, дорога сделалась шире — больше ста футов в ширину.
Друсс шел и шел, прокладывая путь через молчаливое шествие. Дорога разделилась на множество узких троп, и все они вели под своды туннелей, темных и зловещих.
Какой-то человечек в длинной одежде из грубой бурой шерсти шел навстречу реке душ.
— Иди, иди, сын мой, — с улыбкой сказал он Друссу, потрепав его по плечу.
— Погоди! — крикнул ему Друсс.
Человек удивленно обернулся и поманил Друсса за собой на обочину.
— Покажи-ка мне свою правую руку.
— Что?
— Руку, правую руку. Покажи ладонь. — Друсс протянул Руку, и Бурый воззрился на его мозолистую ладонь. — Ты еще не готов к тому, чтобы пройти туда, брат. Зачем ты здесь?
— Я ищу одного человека.
— Ага, — с явным облегчением молвил Бурый. — Ты из отчаявшихся сердец. Многие из вас пытаются пройти туда раньше времени В чем дело? Твоя возлюбленная умерла? Или мир дурно с тобой обошелся? Как бы там ни было, придется тебе вернуться назад. Здесь ты никуда не попадешь, если не сойдешь с дороги — а если сойдешь, тебя ждут вечные муки. Ступай назад!
— Не могу. Здесь моя жена. И она жива — так же, как и я.
— Если так, брат, то она тоже не могла пройти сквозь врата. Ни одна живая душа не может пройти сквозь них. У вас нет монеты. — Бурый показал Друссу собственную ладонь, где виднелась круглая черная тень. — Это плата паромщику — она открывает дорогу в рай.
— Если она не могла пройти здесь, где она может быть?
— Не знаю, брат. Я никогда не схожу с дороги и не знаю, что лежит за ее пределами, — мне лишь известно, что там обитают погибшие души. Ступай к Четвертым Вратам и спроси брата Домитори — он здешний Привратник.
Бурый улыбнулся и скрылся в толпе. Друсс снова влился в людской поток и прошел к Четвертым Вратам, где стоял другой человек в буром платье с капюшоном. Высокий и сутулый, он смотрел на идущих серьезным, печальным взором.
— Ты брат Домитори? — спросил Друсс. Человек молча кивнул.
— Я ищу свою жену.
— Проходи, брат. Если ее душа жива, ты найдешь ее.
— У нее нет монеты, — сказал Друсс. Человек кивнул и указал ему узкую тропу, ведущую вверх вокруг невысокого холма.
— Там, за холмом, много таких. Там они меркнут и вянут, и возвращаются на дорогу, когда приходит срок — когда тело отказывается от борьбы и сердце перестает биться. — Друсс повернул в ту сторону, и Домитори сказал ему вслед: — За холмом нет дороги. Ты окажешься в Долине Мертвых. Тебе следует вооружиться.
— У меня нет при себе оружия.
Домитори поднял руку, остановив поток душ, текущий через врата.
— Бронза и сталь здесь бесполезны, хоть ты и увидишь подобия мечей и копий. Здесь правит Дух, и твоя душа может быть сталью либо водой, огнем или деревом. Чтобы перевалить за холм и вернуться обратно, требуется отвага — и многое другое помимо нее. Веруешь ли ты?
— Во что? Домитори вздохнул.
— В Исток. Или в себя самого. Что для тебя дороже всего на свете?
— Ровена, моя жена.
— Пусть же любовь будет тебе опорой, мой друг. Держись за нее что бы ни случилось. Чего ты больше всего боишься?
— Потерять ее.
— Чего еще?
— Больше ничего.
— Каждый чего-нибудь да боится — это заложено в человеческой природе. В этом проклятом месте человек непременно встречается лицом к лицу со своими страхами. Я молюсь, чтобы Исток направил тебя. Ступай с миром, брат мой.
Домитори махнул рукой, врата отворились, и мрачный поток тихих душ снова потек через них.
— Ах ты, трус несчастный! — бушевал Зибен. — Убить тебя мало!
Шалитар встал между ним и жрецом.
— Успокойся. Он сам признался, что ему недостает мужества, и не надо его за это винить. Одни люди рождаются высокими, другие низкими, одни храбрыми, другие нет.
— Пусть так — но на что годится Друсс в нездешнем, колдовском мире? Вот что ты мне скажи.
— Я не знаю, — сознался Шалитар.
— Ты, может, и нет — а вот он знает. Я много читал о Пустоте — там происходит действие многих моих поэм. Я говорил с провидцами и мистиками, которым доводилось странствовать в Тумане, — и все они сходятся в одном: человек, не владеющий магической властью, там обречен. Так ведь, жрец?
Жрец кивнул, не поднимая глаз. Он сидел у широкой кровати, на которой покоились тела Друсса и Ровены. Воин был бледен, и казалось, что он не дышит.
— С чем он встретится там? — не унимался Зибен. — Ну, говори же!
— С ужасами своего прошлого, — еле слышно ответил жрец.
— Клянусь богами: если он умрет, ты последуешь за ним.
Друсс достиг вершины холма и посмотрел вниз, в выжженную долину. Сухие черные деревья выделялись на пепельно-серой земле, точно нарисованные углем. В воздухе не чувствовалось ни дуновения, лишь немногочисленные души бесцельно блуждали по этой пустыне. Чуть пониже Друсса, понурив голову и сгорбив плечи, сидела какая-то старушка. Он спустился к ней.
— Я ищу свою жену, — сказал он.
— Ты ищешь не только ее, — сказала старуха. Он присел напротив.
— Нет, только жену. Ты можешь чем-то помочь мне?
Она подняла голову и взглянула ему в лицо глубоко посаженными, злобными глазами.
— А что ты дашь мне за это, Друсс?
— Откуда ты меня знаешь?
— Ты Серебряный Убийца, человек, победивший Зверя Хаоса. Мне ли тебя не знать? Так что же ты дашь мне?
— Чего ты хочешь?
— Пообещай мне кое-что.
— Что же?
— Обещай, что отдашь мне свой топор.
— Его сейчас нет при мне.
— Это я знаю, мой мальчик. Обещай, что отдашь его мне в мире плоти.
— На что он тебе?
— Это тебе знать не надо. Погляди вокруг, Друсс: сможешь ли ты найти ее за то время, что вам отпущено?
— Хорошо, я обещаю. Говори, где она.
— Ты должен перейти через мост — там она и будет. Но этот мост стережет один могучий воин.
— Говори, где мост.
Старуха оперлась на лежащий рядом посох и поднялась на ноги.
— Пойдем, — сказала она и направилась к гряде низких холмов. По дороге Друсс увидел множество новых душ, бредущих в долину.
— Зачем они идут сюда? — спросил он.
— Это жертвы собственной слабости, поддавшиеся отчаянию, чувству вины или тоске. Большей частью самоубийцы. Пока они блуждают здесь, их тела умирают — как у Ровены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
