Все жители Оз — будь то люди, звери или даже деревья — были бессмертны. Заклятье, наложенное на эту страну королевой фей Люрлиной, не давало никому стариться или умирать. Даже разрубленный на части человек оставался жив, и куски его дергались вечно.
Бессмертие. Это… еще несозревшая идея скрывалась за расползающейся пустотой, похожей на окружающую Оз Пустыню Смерти.
— Господи Иисусе! — взвыл Дункан, подскакивая.
Каребара тоже вскочил, отбрасывая список.
— Что? Что?
Бессмертие!
Лицо Руггедо — полыхающие светофорами глаза под тяжелыми веками, всезнающая, исполненная превосходства улыбка — поднялось из бурой пустыни, как призрак Самуила, вызванный Эндорской волшебницей.
— Ом! — вскрикнул Дункан.
Опустившийся на колени Каребара, решивший поискать под креслом залетевший туда листок, обернулся.
— Ом? Что с Омом?
Только колоссальным усилием воли Дункану удалось заставить свое лицо не выдать волнения. На стенном экране отражались и скачок давления, и буйство пульса, электрическая буря на коже, водопад адреналина в крови и вспышка активности Ф-волн в мозжечке, но профессор этого не видел. Позже, просматривая ленты, он, конечно, обратит на это внимание, но Дункан надеялся, что к тому моменту это уже не будет его волновать. А пока… он закрыл глаза и представил себе зеленый луг, белого единорога, себя, козлорогого и волосатого, оседлавшего девственницу, к которой так торопится единорог — но не успеет…
Дункан открыл глаза. Как он и надеялся, экран отражал его абсолютно расслабленное состояние. Собственно говоря, эти данные мало что значат. Сотни тысяч людей на свете могут в результате многолетних тренировок контролировать свои физиологические реакции. Потому-то ганки после изобретения тумана правды почти не использовали электронных детекторов лжи.
— Так что же с Омом? — повторил Каребара.
Воспоминания не струились — они текли рекой, выплескивались гейзером, вздымались, опадали и исчезали. В этом взрыве спрессовалось столько образов и слов, что многое Дункан пропустил, но и того, что заметил, оказалось достаточно.
Он, Чарльз Арпад Ом, стоял в тайном кабинете в Башне Эволюции, в Манхэттене, и разговаривал с Руггедо. Только звали того не Руггедо, а Гилберт Чинь Иммерман, и считался он давно погибшим. Иммерман, его дед и прадед, основатель и глава подрывной организации, к которой принадлежали Кэрд и шесть его других личностей, организации, которая затем была раскрыта и уничтожена. Но Иммерман каким-то образом уцелел, оставшись одним из всемирных советников. Вместо того чтобы отказаться от своих планов, он организовал новую группу. Или собрал остатки старой.
Иммерман создал биохимическое чудо, названное им эликсиром бессмертия, хотя вечной жизни он не давал.
— Продляя ее всемеро! — пробормотал Дункан.
— Что?! — воскликнул Каребара. — Я спрашиваю вас про Ома!
— О, — вздохнул Дункан. — Мне на секунду показалось, что я начинаю вспоминать… но все ушло. И я не могу даже припомнить, что это было.
Каребара лучился удовольствием.
— По крайней мере, прогресс наблюдается.
Эликсир Иммермана замедлял темп старения в семь раз. Обычный гражданин, проживший восемьдесят сублет, реально провел бы на Земле 560 облет. А иммер, приняв эликсир, получал столько же лет субъективного существования, или 3880 облет.
Вот поэтому-то правительство и охотилось за беглым Дунканом. Некоторые из высоких чинов — вероятно, очень немногие, и из самых высоких — выяснили о существовании эликсира у схваченных иммеров. И оставили секрет себе. Они окаменили не только всех пойманных иммеров, но и весь персонал, который мог узнать что-то об эликсире или хотя бы о его существовании. Сник не знала об эликсире ничего, но и ее судили по ложным обвинениям, приговорили к окаменению и отправили на склад.
Несмотря на все попытки Дункана сдерживаться, график артериального давления на экране выдал пик высотой с небоскреб, а Ф-волны дошли до частоты 20 000 герц.
— Пора вас отуманивать, — сообщил Каребара. — Откройте ротик…
Очнулся Дункан через час; электроды уже были сняты. Профессор стоял над ним с озадаченным видом. Поданный Каребарой стакан воды Дункан выпил с жадностью. Профессор отобрал у него пустой стакан, поставил на столик и вышел, не произнеся ни слова. Охранники последовали за ним. Когда дверь за ними закрылась, Дункан поднялся на ноги. Его трясло. Несмотря на выпитую воду, во рту было так сухо, что язык только что искры из зубов не выбивал. Голова и живот перебрасывались раскаленным чугунным ядром.
— Этот жуколюб, — прошипел Дункан, ковыляя в ванную, — опрыскал меня раза четыре. И наркотик сверху. Чистый садизм.
Однако если Каребара и выяснил таким образом нечто сногсшибательное, то оставил это при себе. Дункан, впрочем, сомневался, что профессор узнал больше, чем согласился рассказать пациент — кроме полного списка инструкций по постройке новой личности. Даже этого хватит, чтобы Руггедо-Иммерман примчался со всех ног.
Выблевывая завтрак, Дункан позабыл о всех планах. Чуть лучше он себя почувствовал, только прополоскав рот, выпив еще воды, высморкавшись и умывшись. Он дополз до кровати, лег, закрыл глаза, собираясь поразмышлять о результатах сеанса, и тут же заснул.
Проснулся он только к полудню — встал, выпил кофе, съел несколько крекеров с сыром. В час дня пришли охранники, чтобы отвести его в плавательный бассейн. Несмотря на головную боль и скрип каждой молекулы в теле, он пошел и к концу отведенного часа почувствовал себя намного лучше.
Пока Кабтаб шумно плескался, Дункан смог бросить Сник два слова:
— Возможно, сегодня.
Потом передал падре то же самое.
В два часа пришел Каребара.
— Думаю, что нам следует увеличить темп. Мои ощущения, разумеется, ненаучны, но мне кажется, что мы напали на жилу.
— Да пошел ты со своей интуицией, — ответил Дункан. — Я еще после утра не отошел. Сегодня второй сеанс пропускаем.
— Ни в коем случае! — Каребара злобно глянул на него. — Мы взяли темп и сбрасывать его не можем.
— Я тебе могу пообещать, что ты только зря потратишь мое и свое время, да заставишь меня блевать, — ответил Дункан. — Без моей помощи ты не продвинешься ни на дюйм, а я не шевельну и пальцем. Если приду в форму к вечеру — попробуем, а если нет…
Каребара прикусил нижнюю губу, пошевелил пальцами, потом выговорил:
— Ладно. Один сеанс пропустим. Но к вечеру вы обязаны быть готовы. Это очень важно.
«Потому что придет Иммерман?» — подумал Дункан.
— Сейчас я вздремну и попробую методом обратной связи снять наркопохмелье, — сказал он вслух. — Попробую подготовиться к вечеру. Но с наркотиками ты перебарщиваешь, проф. Может быть, их должен вводить более компетентный врач?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
