Горбачёв уже тогда начал «парить в небесах», а коллеги из бюро крайкома партии делали своё дело честно, как могли. Горбачёвский стиль руководства чётко просматривался и в Москве.
Ю. Королёв (более 40 лет проработал в аппарате Президиума Верховного Совета СССР, при Горбачёве — депутате, председателе различных комиссий, Президиума, Председателе Верховного Совета — работал до зимы 1989 года, почти двадцать лет. Отсюда и определённость информации и впечатлений):
— Появился он впервые в союзном парламенте в июне 1970 года. Представлял Ставропольский край, был рядовым депутатом, партийным функционером, каких в Верховном Совете почти треть состава, хотя уже через год пошёл вверх — стал членом Центрального Комитета: как же, полагалось по должности — Ставрополь! Выступал редко, проявлял активность больше по партийной линии и заметен в парламенте стал только через четыре года, когда избрали его руководителем в общем-то второстепенной Комиссии по делам молодёжи Совета Союза — было ему тогда 43 года, числился в молодых. В комиссию входили три десятка депутатов, особенного шума она не производила, влияния не имела, важных законов не подготовила.
Его высказывания по делам парламентским в то время были весьма наивными и довольно провинциальными. Да, в общем, так и должно было быть: «Молодёжь, её идеалы должны определять будущее (чуть ли не «барометр революции»). У нас в Ставрополье…» И далее шёл увлекательный рассказ о местных подвигах молодых под мудрым руководством старших.
Правда, ничего практического Михаил Сергеевич тогда предлагать не решался — не по чину.
Именно в этот период, не ранее, увидели мы воочию и узнали будущего президента, поскольку заседания комиссий, созыв, связь, обеспечение материалами готовил аппарат Президиума. Конкретно занимался этим Отдел по работе комиссий и тот отдел, которым я руководил, — мы давали информацию в печать.
Впечатление новый глава комиссии произвел на нас, скрывать нечего, самое благоприятное: человек контактный и демократичный, старающийся всё понять. Да ещё друживший в студенческие годы с нашим начальником Секретариата Лукьяновым. Помню их первую встречу в новой ипостаси: объятия и поздравления, немного воспоминаний о годах учёбы. Это было прямо на сессии в фойе зала. И всё же в этот период контакты аппарата с Горбачёвым были короткими, эпизодическими — жил и работал он на Ставрополье.
Дальше его парламентская карьера шла нарастающими темпами, догоняя партийную. В апреле 1979 года, уже будучи секретарём ЦК, он избирается председателем Комиссии законодательных предположений. Не в пример молодёжной, эта комиссия имела значительный политический вес. Как правило, все законопроекты, где бы они ни готовились, приходили на экспертизу и заключение в комиссии законодательные, немало проектов разрабатывалось и непосредственно в них. Бесспорно, дипломированный юрист Горбачёв в этот период прошёл хорошую правовую школу и в немалой степени, хотя и без должной эффективности, воздействовал на законотворчество.
Был в Горбачёве и вначале сильно способствовал его популярности этакий «крестьянский», провинциальный дух, нередко выдаваемый за исконно русский. «Я из России, из ставропольских крестьян, на юг переселившихся века назад. И жизнь свою трудовую начал в поле, на колхозном комбайне. Знаю, что такое МТС и трудодень, всего повидал», — так он иногда открывался, то ли гордясь своим происхождением, то ли оправдываясь за свои провинциальные огрехи.
Г. Шахназаров (помощник Генерального секретаря, затем помощник Президента СССР М.С. Горбачёва, член-корреспондент Академии наук СССР, футуролог, сотрудник «Горбачев-фонда» с 1992 г.):
— Никаких подвигов за спиной у Горбачёва не было. Буквально ничем не выделялся он среди своих коллег — ни выдающимися достижениями в бытность секретарём Ставропольского крайкома, ни успехами на первоначально порученном ему участке руководства сельским хозяйством, ни тем более чем-нибудь заметным в области идеологии и международных отношений, унаследованной от Черненко на полтора года.
А. Коробейников:
— У Горбачёва два высших образования — юридическое и сельскохозяйственное, но у меня сложилось впечатление, что по-настоящему он не имел ни одного. Что ни говори, а специальность вольно или невольно выдаёт человека. Но, близко соприкасаясь с ним по работе, я никогда не почувствовал, что имею дело с юристом. Аграрник в Михаиле Сергеевиче проявлялся больше. Правда, и сельхозинститут он закончил заочно, скорее из-за диплома, который был необходим ему для продвижения по служебной лестнице в аграрном крае. Университетский диплом не сделал Горбачёва юристом, а диплом экономиста сельского хозяйства, как я мог убедиться, мало что прибавил к знаниям, полученным им в «сельскохозяйственной академии жизни». Словом, его крестьянские корни стали «вещью для себя», а юридические знания так и остались «вещью в себе».
Горбачёв рассказывал, что он чуть ли не с седьмого класса стремился к философским обобщениям прочитанного. Однако особой склонности к философии, политологии и социологии как к наукам я у него даже в зрелые годы (когда он был уже первым секретарём крайкома партии) не замечал. Он всегда был прагматиком и недоверчиво, а то и с неприязнью относился к «научным заходам», которые мы, «спичрайтеры», пытались вносить в его речи и доклады.
Не могу согласиться с теми, кто утверждает, будто Горбачёв глубоко изучил ленинское теоретическое наследие. Как большинство студентов, несмотря даже на успехи в учёбе, он знал классиков марксизма лишь по цитатам, а обратился к ленинским работам только на последнем этапе работы на Ставрополье, а затем в Москве.
Идеологию он презирал и никогда не понимал её истинной роли. Отсутствие фундаментальных знаний не позволило Горбачёву дойти до понимания теоретических и практических ошибок в процессе строительства социализма.
Как-то я завёл с Михаилом Сергеевичем разговор о его работе над диссертацией и получении учёной степени. Он отвечал мне, показывая на значок депутата Верховного Совета СССР:
— А что, этого мало? Да ещё — член ЦК.
У него было своё понятие о ценностях, главной среди которых оставалась власть.
Когда под влиянием времени, а скорее моды многие работники крайкома стали заочно учиться в аспирантуре, «порядок» был наведён быстро. «Или учёба, или работа», — заявил Горбачёв. Только позже, в Москве, он начал понимать значение учёных для работы в партии, хотя и в ЦК многие знакомые мне сотрудники жаловались: приходится трудиться над диссертацией, книгой в «подполье».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
