15 января отряд прошел мимо упомянутого испанского укрепления и остановился на ночлег в четырех лье от него. Поскольку строительные работы в этом укреплении еще не были завершены, испанцы, напуганные известием о недавней победе флибустьеров, не рискнули вступить с ними в новое сражение.
16-го числа отряд преодолел еще порядка шести лье. «Наконец 17-го, на шестнадцатый день нашего похода, — сообщает Равено де Люссан, — мы прибыли к этой реке, столь желаемой, и немедленно вошли в лес на ее берегу, где каждый принялся в поте лица своего рубить деревья, чтобы построить специальные бочки (Piperies), которые служили бы нам для спуска [по реке]».
Архенгольц ошибочно предположил, что флибустьеры собирались спускаться к Карибскому морю по реке Магдалене, которая, как известно, протекает в Южной Америке. В действительности это была река Коко.
Бочки, или короба, предназначавшиеся для плавания по бурным водам реки, строились из досок легкого дерева Mabot d’berbe; доски скреплялись между собой лианами и канатами, сплетенными из длинных полос древесной коры. В одном таком плавсредстве могли поместиться два человека с багажом и оружием; при этом короб погружался в воду на глубину до 2–3 футов. Управлять им можно было с помощью длинного шеста, служившего также для предотвращения столкновения со скалами и большими камнями, на которые их могло вынести стремительное течение.
«Эта река берет свое начало в горах Сеговии, — пишет Равено де Люссан, — и впадает в Северное море близ мыса Грасьяс-а-Дьос после того, как проносит свои воды со страшной скоростью мимо бесконечного множества невероятно огромных скал, через ужасные пропасти, которые невозможно себе представить, и большое количество водопадов, числом более ста, как больших, так и малых, расположенных на некотором расстоянии один от другого, особенно три, на которые невозможно смотреть без содрогания, и голова идет кругом, когда видишь и слышишь, как вода низвергается с такой высоты в эти ужасные пропасти».
Перед тем как пуститься в плавание по реке, флибустьеры зарезали часть лошадей и засолили их мясо. Затем перетащили короба из леса на берег, отпустили пленных испанцев и, помолившись, приступили к спуску своих экзотических плавсредств на воду. «Маленькие машины с самого начала были увлечены с ужасной силой быстрым потоком, перебрасываемы волнами и покрываемы пенящейся водой, так что одна лишь легкость их делала поднятие возможным, причем пираты обыкновенно были выбрасываемы и держались за края, — рассказывает Архенгольц. — Но это беспрестанное держание истощало силы и препятствовало принятию других мер безопасности, из-за чего флибустьеры решились привязывать себя к своим корзинам… Привязанные, они могли действовать с большей легкостью, потому что должны были беспрерывно работать шестами, чтобы избегнуть постоянно встречавшихся скал. Но это часто не удавалось, а между тем флибустьеры, привязанные к корзинам, увлекаемым в бездну, тяжестью своей топили их окончательно, или, опрокинувшись, захлебывались и тонули. Иные спасались, правда, но с потерей всего своего имущества.
Огромные водопады, в которых вода низвергалась со страшной высоты… заставляли содрогаться самых мужественных пиратов, как ни привыкли они к опасностям Оказавшись по-соседсгву с подобными водопадами, они употребляли все свои силы для достижения ближайшего берега, там вытаскивали свои машины на берег, разгружали их и навьючивали весь груз на себя… Обремененные таким образом, они переползали через целые гряды скал, пока не достигали конца водопада Потом отправляли несколько человек на место выгрузки, те вталкивали машины в воду, сносившую их вниз, где флибустьеры пускались вплавь ловить их. Между тем течение было столь стремительным, что часто суда эти молнией проносились мимо поджидавших их. Те, кто претерпевал неудачу в ловле, выплывали на берег и принимались строить новые короба.
Некоторое время эта странная флотилия держалась вместе, чтобы взаимно помогать друг другу, но следствием этого было много несчастий. Один короб, увлекаемый потоком, часто наваливался на другой, и нередко оба тонули; иные попадали на скалы, с которых только с трудом и то изредка могли освободиться, потому что следовавшие за ними мешали им в этом В таких случаях оставалось одно средство: развязать веревки и доверить себя реке на разрозненных досках. На третий день плавания Равено де Люссан сообщил своим товарищам, что поскольку теперь нечего больше опасаться испанцев, то совместное опасное плавание становится совершенно излишним, и что теперь все внимание следует обратить не на защиту от неприятелей, а единственно на преодоление препятствий… Он уговорил их плыть далее врозь, причем передние должны были извещать плывущих сзади сигналами об опаснейших местах и указывать удобнейшие места для высадок. Несмотря на все эти предосторожности, однако, ежедневно несколько человек были поглощаемы рекой».
Вскоре к мучениям, связанным с трудностями навигации по реке, добавились муки голода. Конина, которую пираты взяли с собой, промокла и начала гнить, так что уже на второй день пути ее пришлось выбросить. В зарослях на берегах водилось много дичи, но они не могли охотиться на нее, поскольку порох их отсырел, а ружья заржавели. Единственной пищей, доступной флибустьерам, были бананы, однако такая еда плохо восстанавливала силы лкздей, изнурявших себя непрестанной борьбой со стихией.
Спустя некоторое время участники экспедиции столкнулись с еще одной опасностью. Причем источником ее были не природные силы и не испанцы, а те разбойники, которые лишились в пути своих богатств.
«Надежда попасть скоро к людям, у которых золото и серебро имели ценность, подействовала на некоторых злодеев сильнее всех настоящих нужд и опасностей, — читаем у Архенгольца. — Шестеро французов, проигравших все свои деньги, решились вознаградить себя грабежом и убийством богатейших товарищей. Рассеянное плавание очень пригодилось им они спрятались за скалы и зарезали пятерых англичан, о которых узнали, что у них много денег и что они близко. У бив их, они овладели имуществом несчастных».
Равено де Люссан и его компаньон обнаружили трупы англичан на берегу реки. При виде окровавленных тел Люссан живо представил себе, какая печальная участь могла постичь его в случае, если бы он держал свои сокровища при себе.
«20 февраля, — записал он в своем дневнике, — мы увидели, что река стала более просторной и широкой, чем прежде, и нам больше не встречались водопады; но она была наполнена таким огромным количеством деревьев и бамбука, в избытке принесенным сюда, что наши убогие суденышки временами не могли уклониться от них; между тем глубина, которую она имела в этом месте, умеряла ее скорость, так что утонувших здесь было мало».
Спустившись вниз еще на несколько лье, несколько передовых групп флибустьеров вышли на чистую воду и вскоре пристали к поросшему лесом берегу. Здесь, примерно в 60 лье от карибского побережья, они разделились на отряды по 40 человек в каждом и приступили к строительству каноэ.
«Первого марта, завершив с крайним прилежанием строительство четырех каноэ, рассчитанных на сто двадцать человек., мы спустили их на воду, — сообщает Равено де Люссан, — и погрузились на них, не дожидаясь остальных ста сорока человек, которые завершали строительство своих».
Англичане, не пожелавшие строить каноэ, продолжили плавание на коробах и достигли Карибского моря раньше французов. Возле мыса Грасьяс-а-Дьос они встретили английское судно с Ямайки, стоявшее на якоре. Поскольку у них не было каперского свидетельства, они просили шкипера связаться с ямайским губернатором и узнать, разрешат ли им свободно высадиться на острове. За такую услугу шкипер потребовал от них аванс в размере 6000 ф. ст., но флибустьеры наотрез отказались передать ему такую крупную сумму денег. За неимением лучшего, они решили пока остаться среди дружественных индейцев мискито, обитавших на Москитовом берегу Никарагуа, южнее мыса Грасьяс-а-Дьос. Позже англичане надеялись упросить своих французских коллег связаться с губернатором Сен-Доменга и добиться его согласия предоставить им убежище во французской колонии.
«9-го мы счастливо прибыли к устью реки, у мыса Грасьяс-а-Дьос, — пишет Равено де Люссан, — и вышли в море, в котором с большим удовольствием признали Северное море; там мы вынуждены были дожидаться английского судна, ушедшего на острова Лас-Перлас, которые лежат в двенадцати лье к востоку от мыса. Мы оставались там до 14-го числа с проживавшими там мулатами, которые в течение нескольких дней кормили нас рыбой…»
Когда английское судно вернулось к мысу Грасьяс-а-Дьос, французы договорились с его шкипером, что он отвезет их на Сен-Доменг. За эту услугу шкипер взял с каждого флибустьера по 40 пиастров.
