Предметы скучные! — продолжила рассказывать она Вальке. — Меня мамка один раз поймала, так ремнем отхлестала, что сидеть неделю не могла!
И рассмеялась. Для нее это все было поводом для радости.
— Да меня часто пи…ли. Отец с матерью вечно руку на меня поднимали. Пришла я домой однажды пьяная. Бухущая в хлам! Они мне говорят: “иди спать, утром поговорим!”. Утром встаю, они мне: “снимай штаны!”. Ну и отметелили так, что потом сидеть не могла. Я ни разу не пискнула, когда меня мутузили. На соль меня тоже ставили. Хреновая штука.
— А ты часто домой не приходишь? — Валя смотрела под ноги и что — то рисовала на земле носком кроссовка.
— Постоянно! Надоели родаки.
Я с удивлением наблюдала за их разговором, и с интересом отметила, что Валька не особо реагирует на слова новой подружки. Или делает вид.
Насколько я помню, мать ее саму постоянно избивала чем под руку попадется.
Причем прилюдно.
Мы тут всем двором битые ходили. И это считается нормой.
Типа нормально, это же воспитание!
— Да постоянно! Дома делать нечего. Кроме уроков. Поэтому на лето отправили к сестре. Я здесь уже давно обитаю. Просто раньше в этот двор не заходила. Мы с сестрой ходили на площадь. Вместе с Никитой. Ее муж меня не очень — то любит. Грит, она гулящая и непослушная. Да еще и курит! Он терпеть не может, когда бабы курят!
Прям как мой.
Но Сергей сдался под натиском моего характера.
Не всякий нормальный человек меня выдержит.
— Ты уже заходила к Соне? — поинтересовалась Валя.
— Да. Ей надо было мобильник зарядить. А вы чего повздорили — то?
— Она не захотела идти со мной на плиты. Типа там делать нечего. А во дворе скучно!
Да, после того как нашу тарзанку спилили противные бабки из моего подъезда, во дворе стало дико скучно и неинтересно.
Зато больше нет других тупых малолеток!
— Как дела у тебя с женихом?
— Нормально. Постоянно встречаемся.
— И вы уже спали?
— Ну да. А что?
— А как твоего жениха зовут? — спросила, лузгая семечки, Кристина.
— Сережа.
— И он такой седой, да? На красной машине?
— Он альбинос. Да, машина красная.
Зачем спрашивать одно и то же? Когда уже все всё вокруг знают?
— У Сони фестиваль перенесли, — произнесла после недолгой паузы Андрюшкина.
Вот те раз! Это что, еще месяц ее терпеть?!
Да не. Она же переходит в одиннадцатый класс.
— Мне мама кучу репетиторов наняла. И первого числа у меня первые занятия по английскому языку, — сказала Сонька нам с Валей.
Они как раз шли в сторону площади. И я с ними поперлась.
— А где твоя мама? Она больше вроде не приезжала.
— Улетела в Египет. Поэтому она привезла меня к бабушке. Что я одна дома делать буду?
Логично.
Так что, полюбому она уедет домой. Выбора у нее не будет.
Да и в глубине души я радовалась, что они разругались.
Наконец — то Андрюшкина перестанет за ней таскаться…
Сергей Ловушкин: Как твои дела? Я тут подумываю приехать к тебе. Совсем чердак едет от скуки.
— Переночуешь сегодня у деда. — Мама снова взялась за покраску.
В квартире стоял сильный запах краски.
Я: Не получится. Я сегодня вечером опять ухожу к бабуле. Не думаю, что у нас получится встретиться. Дед у меня строгих правил. Он не потерпит, если я уеду куда — то на ночь глядя.
И это правда.
Дед действительно был человеком принципиальным.
Он привык держат людей женского пола в ежовых рукавицах.
Как, например, мою маму.
— Мне запрещали приходить после девяти, — рассказывала она. — Даже когда мне исполнилось восемнадцать, был строгий наказ вернуться в девять. Придешь чуть позже — все, сразу наказание. Моему братцу разрешали абсолютно все. Он после своего выпускного приперся в два часа ночи. Как говорил тогда дед: “мужик в подоле не принесет”. Поэтому я в девятнадцать выскочила замуж. Не выдержала. Мой первый муж был алкашом. Мы заметили, что он пьет, а бутылки девает непонятно куда. Мы с ним тогда вместе с родителями жили. И по весне, когда снег растаял, увидели эти самые бутылки! Он их в снег прятал. Расцвели как цветы по весне!..
У деда и ко мне было отношение… мягко говоря, не очень. По началу.
— После твоего рождения он год тебя не видел. Не хотел признавать. Я, можно сказать, осталась одна с ребенком на руках. Хорошо, Анька помогала. Пеленки меняла, кормила, мыла… пока я пахала как лошадь. Как только тебе исполнился годик, явился не запылился! Стоит в дверях и говорит: “показывай своего выблядка!”. Я его трехэтажным матом… Пошел вон, говорю, отсюда! Можно сказать, ты мне очень сильно помогла. Несколько лет жизни никакой не давал! Припрется в квартиру, устроит тут свои порядки… Я долго терпела, а тут не выдержала и послала их обоих куда подальше. Был даже случай, когда он прибил нашу с Анькой собаку. Пока нас дома не было, пришел и задушил.
Но все — таки со временем он меня принял.
Точнее, сделал вид.
Сергей Ловушкин: Жаль. Ну а завтра сможем увидеться? Я правда очень сильно по тебе соскучился!
Я: Сереж, я как освобожусь, тебе напишу. Только меня не теряй. У меня дед очень противный, его раздражает все подряд. Не скучай. Люблю тебя.
Сергей Ловушкин: И я тебя [сердечко].
Вечером я вышла из дома и направилась к парку.
На часах начало девятого.
Наших уже не было.
Сирена ВГСЧ прозвучала буквально пару минут назад, и ребятишки разбежались по домам.
Я подошла к дедову дому почти в полдевятого.
Я имела манеру идти очень быстро.
Наверное, из — за своих кривых ног.
Я набрала на домофоне семнадцатую квартиру.
Дед открыл мне дверь.
— Здрасти! — поздоровалась я с ним.
— Здрасти! Проходи!
Мы прошли на кухню.
— Привет, бабуль.
Она сидела на табуретке за столом и дрожащей рукой ела суп из чашки.
У нее на тот момент был Паркинсон, и она, так же, как и я, принимала циклодол.
Он хорошо помогал с тремором рук.
— Кушать хочешь?
— Не откажусь.
Дед достал чашку и ложку, и потелепал в сторону плиты.
В то время у него тоже начались проблемы с ногами.
— Да я бы и сама могла себе налить…
— Да сиди, сиди. Сам справлюсь.
Неожиданно на мой телефон пришло сообщение.
Сергей: Прости, что отвлекаю, но… давай я все — таки подъеду? Мне реально нечем заняться в вашем городе!
Дед поставил тарелку полную супа на стол.
Я: Сергей, тебе так
