его подверглась критике. И этому было объяснение. Изолированную информацию, которую обыкновенно поставлял полковник, нельзя было стопроцентно использовать за основу, так как она зачастую была «предложением, вырванным из контекста».
Комментируя методику сбора информации военным дипломатом, вспомним, мнение по этому поводу опытных разведчиков уже XX века. Как известно, – донесения агента не могут иметь вес, если их анализировать без связи с данными других параллельных источников. На это обращал в своё время внимание англичанинДональд Маклахлан, служивший во 2-ю Мировую войну в штабе британской разведки ВМФ.Он обращал внимание на то, что «подбрасывание» привлекательной информации начальству, только потому, что она может быть «интересной», – опасная практика, которая, к сожалению, была чаще присуща штабным офицерам. Хотя штабной офицер, естественно, склонен очень высоко ценить различные «тайные» источники, из которых он черпает свою информацию, «приземлённость» её никогда не помешает [622]. Об этом также предупреждал свою разведку И.В. Сталин в предвоенный период.
Знакомясь с донесениями Шнеура, прагматичные и опытные разведчики Пржевальский, а также русский консул в Кашгаре – Петровский сделали вывод, что полковник, мягко говоря, «недобросовестно исполняет свои обязанности». Это мы узнаём из переписки Н.Ф. Петровского и Н.М.Пржевальского.
«Пишет мне Фриде, – сообщал в своём письме от 17 февраля 1886 г. Н. Ф. Петровский Н.М.Пржевальскому, – что все донесения Шнеура Вы считаете ошибочными. Так всегда думал и я. Да и что такое Шнеур, что за авторитет, сидящий в Пекине и дурачимый китайцами: «Когда я с необозримым и могущественным войском взял Кашгарию», – начинает каждое своё сообщение ко мне, – Лю Цзиньтан. Неужели этим глупостям и хвастовству нужно верить? Всё необозримое войско сволочи, взявшее Кашгар, состояло из 200 человек. Донесения, подобно шнеурским, нравящиеся тем, кто не имеет о Китае никакого понятия, приносят положительный вред: лучше ничего не знать, чем знать криво (выделено автором). Питаю надежду на Вас сильную, что заблуждение это Вы поколеблете, да и о Кашгарии нашей не забудете сказать, что следует. Если Вашему превосходительству нужны какие-либо сведения, то сделайте одолжение – обращайтесь: желание Ваше будет исполнено в точности» [623].
Подобным мнением Н.Ф. Петровский обменивался с учёным, путешественником Федором Романовичем Остен-Сакеном, возглавлявшим Департамент внутренних сношений МИДа в 1875–1897 гг.: «Читали ли Вы донесения Шнеура? Сильно хочется мне писать о них нечто «в дополнение и соображение», да задумываюсь: нужны ли наши соображения А[зиатскому] д[епартамен]ту» [624].
Впрочем, используя эти сведения, следует помнить, что среди российских военных и дипломатов существовали две точки зрения на Китай и его вооружённые силы. Одна, которую разделяли вышеуказанные лица, лично видевшие истинное положение вещей, была имперско‐великодержавной, сводилась к тому, что китайская армия, имеющая слабую подготовку по всем направлениям, не способна ни к каким серьёзным военным действиям.
Представители второй позиции были более осторожны в оценках и менее использовали резкие оценки. Объяснялось это также тем, что представители указанных точек зрения наблюдали китайские войска в разных провинциях. А по уровню организации и подготовки части Цинской империи в отдельных районах различались довольно сильно. Особенно это касалось подразделений, обучавшихся европейскими инструкторами (англичанами и немцами).
Несмотря на это, оценка Шнеуром профессиональности китайских вооружённых сил в целом, в конце концов, склонилась к чаше весов мнения, наблюдавших их русских коллег по Генеральному штабу, в числе которых был и Пржевальский.«Страшная, с первого взгляда, китайская армия, – писал Шнеур уже в 1885 г. в донесении военному министру, – обращается в плохо обученные, беспорядочно вооружённые, недисциплинированные, малоподвижные полчища, предвидимые почти поголовно трусливыми, вороватыми и несведущими офицерами» [625].
Очевидно, что временное разногласие вызывало видение будущего китайской армии в свете обучения её немецкой военной миссией. Здесь Н. Я. Шнеур, наблюдая манёвры и обучение столичных частей, высоко оценивал работу германских офицеров и предостерегал, что «результатом будет заметное улучшение китайской армии, к которой будет нельзя относиться слегка, как это можно было до сих пор» [626]. Его же оппоненты считали, что полковник глубоко заблуждается – китайская армия, несмотря ни на что, – слаба и ещё долго будет таковой, несмотря на иностранную помощь извне, ввиду слабой подготовленности её офицерского состава.
Многоголосица мнений по данному вопросу легко объясняется, по мнению опытных разведчиков, есть такие вопросы, по которым почти невозможно получить надёжную и точную информацию, например, «о перспективах развития оружия или об оперативных планах противника на будущее» [627], поэтому информацию в данном направлении надо постоянно обновлять и тщательно перепроверять на местах. В итоге, как показала годы спустя японо-китайская война 1894–1895 гг., – правы оказались именно критики Н. Я. Шнеура [628]. Несмотря на огромную численность населения Китая и наличие у китайской армии современного вооружения и иностранных инструкторов, «закидать шапками» и «завалить трупами» вторгшегося в их пределы противника им не удалось ни в XIX, и даже ни в начале XX века.
Глава X
Н.М.Пржевальский в формате военного аналитика
«Боги войны: Мобилизация, Дисциплина, Ответственность и Дух».
Ген. м-р А. Владимиров, Президент Коллегии военных экспертов России
Противостояние России и Китая началось
На границах «сгустились тучи»
Подписанный сторонами в Ливадии 20 сентября 1879 г. договор между Россией и Китаем, вызвал недовольство в Китайском правительстве, отказавшемся его ратифицировать. В этих условиях представители «сянской» [629] китайской феодальной группировки, такие как Цзо Цзунтан и другие, начали подталкивать правительство к войне с Россией за Илийский край.
2 апреля 1880 года Цзо Цзунтан отправил в Пекин доклад, где сообщал правительству о планах вторжение в Или с трех сторон. Цзо лично намеревался выдвинуть свои войска в Хами и осуществлять общее командование армией оттуда.
26 мая Цзунтанлично выехал в Хами, для всеобщего обозрения захватив с собой гроб, с целью «демонстрации решимости умереть за родину». Оттуда он отправился в Синьцзян, получив указание от правительства произвести разведку сил и средств Русской Армии в этом районе. Узнав, что в Или находились всего лишь несколько тысяч русских солдат, военачальник попытался путём сосредоточения численного перевеса своих войск, оказать давление на переговорныйпроцесс, происходивший в это время в Петербурге.
Бытует версия из, на которую любят ссылаться публицисты, что «окрылённый» значительным численным перевесом своих сил в этом приграничном районе, Цзо Цзунтан хвастливо заявил, что «выбьет русских из Средней Азии, а далее дойдёт до самого Петербурга». Хотя солидные источники по данной теме, указывают, что это не более чем мифологизированный «факт», насыщенный лишь эмоциями и чувствами [630].
Чего стоили эти заявления очевидно и не специалистам, если в своё время правителю
