– Я не знаю его имени. И вообще, мне о нем ничего не известно.
– Молодой человек, не пытайтесь ввести нас в заблуждение. Это не в ваших интересах. И уж тем более не в интересах человека, безусловно, вам дорогого, – с напором проговорил я.
– Это правда! – едва не выкрикнул юноша, на глазах бледнея от слабости и негодования. – Подозреваю только, что ей угрожает тот, вернее та, кто встречался со мной у Русалочьего грота вместо вас.
«М-да, пожалуй, все сходится. Волшебница здесь в гостинице, она же ночью в парке и утром в кортеже».
– Кто может знать ее имя? – задал вопрос я. – Только не говорите, что его не знает никто. Чего-то же вы опасались? Значит, кто-то из вас знал, чего именно. Итак, я слушаю.
– Возможно, Маше больше известно, – тихо промолвил юноша, устало прикрывая глаза.
– Где она скрывается?!
– В полночь была в Русалочьем гроте, – грустно улыбнулся молочный брат принцессы. – Где сейчас – не ведаю. А и знал бы – не сказал. Если она захочет, сама вас найдет. Можете не сомневаться. А сейчас простите, у меня слипаются глаза.
Я было собрался вывести засоню из дремоты радикальным способом, скажем, при помощи обливания холодной водой, однако заботливое вмешательство Делли разрушило мои коварные планы.
– Он еще действительно очень слаб, – склоняясь над Прокопом и буквально заслоняя его от меня, заговорила она. – Мальчику надо передохнуть, иначе мозг может воспалиться.
– Ладно, – недовольно буркнул я, досадуя о невозможности продолжить допрос столь осведомленного свидетеля. – Пусть отдыхает.
Фея захлопотала над разметавшимся на кровати воспитанником, накрывая его легким верблюжьей шерсти одеялом. Я раздраженно отвернулся и вышел из комнаты. Сеанс терапии, который намеревалась устроить подопечному наша соратница, не слишком занимал меня. Гораздо больше мне хотелось получить ответ на вопрос, куда, собственно говоря, подевалась чересчур бойкая девица королевского происхождения, и отчего вдруг ее высочеству взбрело в голову назначать встречу именно мне, а не, к примеру, родной и любимой Делли. «А может, это очередная уловка? – проскочила в мозгу шальная мысль. – Но, господи, чья?!»
В соседней комнате царило радостное возбуждение. Обещанный графу ужин был принесен, водружен на стол, и оставшиеся без присмотра едоки, не дождавшись окончания затянувшегося допроса, уже изрядно проредили количество блюд, благоухающих восточными пряностями и острым чесночным духом. Довольный жизнью камергер, вкусивший от щедрот местной кухни, вальяжно развалившись в курульном [29] кресле, вещал на радость развесившего уши слушателя:
– …и вот, после ее слов, в которые я, надо сказать, уверовал немедленно и свято, я распрощался с моей обожаемой труппой…
– С кем?! – переспросил Вадюня. – Я чего-то не врубился, при чем тут трупы?!
– Что вы, никого не надо рубить! Не трупы, а труппа. Мои артисты! Я с ними столько исколесил по свету. – Де Бур вздохнул. – Но когда Дева разъяснила мое истинное предначертание, я отправился сюда, напутствуемый ее благословением, и вот, как ясен свет, все, о чем она говорила, сбылось от слова до слова.
– Прошу прощения, ваше сиятельство, – я попытался изобразить некое подобие изящного поклона, – я на время похищу вашего собеседника.
– О, Клин! – только сейчас заметив мое присутствие, встрепенулся Злой Бодун. – Вы там скоро? А то ж в натуре на поляне все стынет, а что не стынет, то чисто греется.
– Вадим, иди сюда, поговорить надо.
– Братан! – извиняющимся тоном обратился к нашему гостю могутный витязь. – Ты тут жди, никуда не разбегайся, мы с Клином чуток перетрем. Ну, все типа чики-чики. Ты, короче, понял.
Уж не знаю, что из сказанного понял граф де Бур, однако, согласно кивнув, тут же отпустил оперативника, впрочем, не слишком нуждавшегося в его разрешении.
Мы с Ратниковым отошли за дверь, и я заговорил, положив руку на плечо Вадиму.
– Слушай, дело затягивается. Пацан снова в отключке. Ты бы гостя во дворец отвез, а то скоро закат, стража его обыщется. Им же ворота запирать надо, а ключи этот брелок ходячий у себя хранит. Придется ребяткам всю ночь дверную ручку по очереди держать, чтоб никто не вошел.
– Знаешь, Клин, тут чисто такая байда наворачивается – закачаешься! Ты догадался, кто этот граф такой?
– Гигант мысли и отец грусской демократии? – выдвинул предположение я.
– Не, ну в натуре, без хи-хи ха-ха, – насупился Вадюня.
– Как кто? Камергер, граф, ну кто еще? Откуда мне знать?
– Это же Буратино! – радуясь моей дремучести, выпалил Ратников тщательно лелеемую новость.
– В каком смысле? – изумился я полету мысли друга.
– В смысле – Буратино, – отчего-то понижая голос до шепота, затараторил Вадим. – Его имя Пиноккио Буратино. Ну, по-графски значит Пино де Бур Л’Отино. Это у них по понятиям круто считается. Ему чисто за бугром, ну то есть это, за Хребтом, одна бикса нагадала, что он сын какого-то табуретского короля и ему надо ехать сюда. А тут ему лафа попрет, всем стоять, остальным строиться! Прикинь, у них за бугром какая-то железная тетка, но я типа не врубился в натуре что к чему, но вот как она скажет кому, так и все.
– Железная? Памятник, что ли? – уточнил я, сомневаясь в точности формулировки.
– Че железная? – не понял Ратников.
– Эта самая тетка.
– Не, – потряс головой мой друг, – вроде как живая.
– Ну ты же сам только что сказал, что железная!
– Я? Не, это не я, это он базарил. Но может, у нее погонялово такое? – предположил Злой Бодун. – Ща вспомню… Шмара… Не! Баба? Не, как-то иначе… Ну, типа, Железная Дама.
– Дева Железной Воли? – предположил я, выдавая на гора слышанное нынче от Лось-Ярыльского словосочетание.
– О! – Довольный Вадим щелкнул пальцами. – Самое оно! А я тут кумекаю: Железная Леди, ну как-то так.
Дверь чуть-чуть приоткрылась, и из-за нее донеслось деликатное покашливание упоминавшегося выше пациента Девы Железной Воли.
– Прошу прощения, господа. Надеюсь, не прервал вас…
– Нет-нет, граф, все в порядке, – успокоил я камергера. – Что вам угодно?
– Я весьма благодарен за ужин, – кланяясь, не сгибая спины, проговорил Пино. – Но, видите ли, время уже близится к закату. Мне во что бы то ни стало необходимо быть во дворце.
– Да, конечно! Мы с Вадимом как раз говорили об этом, – согласно кивнул я. – Он сейчас же отвезет вас ко двору. – И, повернувшись к Ратникову, добавил: – Не задерживайся. Ты мне понадобишься здесь.
Общего, практически семейного ужина не получилось. Вадим увел де Бура, спешащего вновь приступить к несению придворной службы, и я остался один в комнате перед накрытым столом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
