ябеды! – в сердцах ругнулся Юрий. – Ну а вы! Вы-то как это допускаете? Неужели вы не можете сделать так, чтобы роботы вам подчинялись?
– Послушай, Юра, ты как будто не слушаешь, что мы тебе говорим, – вдруг обиделся Квач. – Мы же тебе объясняли: мы летим и учимся. А этих систем нашего корабля мы ещё не проходили. Вот потому и не знаем.
– Что же будем делать?
– Вот то-то и оно. А тут эта путаница с белковыми запасами. Ведь нам лететь нельзя, если нет запасов питания.
– Наконец, Шарик… – вздохнул Зет. – Что с ним случилось?
Все некоторое время удручённо молчали. Роботы-доносчики преподнесли явную и очень, может быть, опасную неприятность. Какую, Юрий ещё не знал. И, жалея товарищей, но не зная, как им помочь, решил выяснить главное: а что может быть самое плохое и опасное, если на Розовой Земле примут сигналы роботов?
– Ничего особенного… – пожал плечами Миро. – Ничего особенного… Дадут команду на возвращение. Вот и всё.
– То есть как это… дадут команду? – пролепетал Юрий, и все внутри у него почему-то сжалось ещё сильнее, чем от гравитации, даже руки похолодели, а по спине побежали мурашки.
– Очень просто. Как не оправдавшим доверия, – мрачно буркнул молчавший всё время Тэн. – Это космос. И если люди в самом начале пути нарушают дисциплину…
Он не договорил. Всем было ясно, что космос – это космос, а дисциплина есть дисциплина. И если её нарушишь, хорошего ждать нечего. Хоть в школе, хоть в космосе. В космосе, пожалуй, ещё и покрепче завернут. Так завернут, что останется только хлопать глазами и робко лепетать: «Я никогда не буду так делать. Я исправлюсь и буду хорошим-прехорошим».
Юрий мрачно усмехнулся: лепетать-то ты можешь сколько хочешь, а вот услышат ли твой лепет или нет – неизвестно. Ведь в школе провинишься – ну выругают, ну в газете протянут, родителей вызовут. Неприятностей, конечно, будет много. Может даже достаться как следует дома. Но учиться всё равно нужно, и поэтому в школу всё-таки пошлют. А здесь? Вряд ли… Ох, вряд ли…
Люди, которые не сумели приучить себя к дисциплине, в космосе не нужны. Это ясно каждому первокласснику. И будет такой человек лепетать или не будет, в сущности, ничего не изменится. Он не выдержал испытания – значит доверить ему корабль нельзя. Таков суровый закон космоса. Суровый и справедливый. И сделать тут что-либо уже, пожалуй, невозможно.
В отсеке стояла гробовая тишина. Только в недрах корабля по-прежнему натужно гудели двигатели. Но от этого уже привычного гудения тишина стала ещё более полной и ещё более гнетущей, потому что все невольно прислушивались к этому гулу и думали: «Вот сейчас, сию минуту сквозь все глубины и широты космоса прорвётся сигнал рассерженной Розовой Земли и космический корабль развернётся и полетит обратно. И что-нибудь сделать, предпринять будет невозможно, потому что все космонавты ещё не проходили всех тонкостей управления кораблём. Они ещё не знают всех тайн техники, которой он начинён. Они ещё мало, слишком мало учились. Когда-то они потеряли время, и вот теперь оно мстит им. Они нарушили дисциплину, программу полёта, а теперь должны будут расплатиться за это».
Всё было правильно, и расплата казалась неотвратимой.
Глава семнадцатая
Что такое «надо»
И именно потому, что всё было правильно и расплата надвигалась действительно неотвратимо, Юрий задумался не столько о себе, сколько о своих новых товарищах. Ему было искренне жаль вначале их, а потом уж себя: ему ведь тоже хотелось как следует попутешествовать в космосе. А если вернут их, то вернётся и он.
И тут он со всей ясностью понял, что если вернутся они, то он вернётся совсем не туда, куда собирался, – не на свою милую Голубую Землю, а на неизвестную, но, по-видимому, очень интересную Розовую Землю.
Вначале Бойцов растерялся, потом немного испугался, а затем решил: «Куда бы я ни попал, что бы я ни увидел и ни узнал – всё равно, когда я вернусь на свою Землю, я принесу пользу всем людям, потому что я привезу с собой самое главное, что есть на свете, – новые знания. Такие, каких у нас ещё никто не имеет. Значит, дело не во мне. Значит, дело не в том, куда лететь; мне, может быть, даже лучше, если я полечу на Розовую Землю. Дело в товарищах».
Да, он всегда был настоящим товарищем и прежде всего думал о товарищах. Наверное, именно это заставило Юрку относиться к создавшемуся положению особенно серьёзно.
Прежде всего он, конечно, прикинул, как бы поступил на их месте настоящий мужчина.
Поскольку самым настоящим мужчиной, несмотря на всяческие оговорки, Юрка считал отца, интересно было знать, что сказал бы отец.
Но что могло быть известно настоящему мужчине? Что голубые люди виноваты?
Ладно… Каждый человек время от времени бывает в чём-то виноват. Но иногда он совершает проступок умышленно, а иногда случайно. В этом-то всё и дело… Ошибиться может каждый. И если за каждую ошибку наказывать, так, пожалуй, и наказаний не хватит.
«Человек, который понимает и исправляет ошибки, заслуживает прощения, – говорил отец, когда Юрка, получив двойку, исправлял её на четвёрку. – Такой человек, даже ошибаясь, достоин уважения. А вот если он врёт, пытается выкрутиться, списать свои ошибки на других – на товарищей, на учительницу, на погоду, – такому человеку грош цена».
Значит, нужно исправить ошибки. Но сколько и какие сделаны ошибки, Юрий не знал. Не знали, видимо, и голубые космонавты. А это нужно знать. Обязательно. Потому что иначе не исправишь ошибки. Без этого же не могло быть и речи о продолжении путешествия.
Юрка так и сказал своим товарищам. Они согласились не сразу. Посовещались, повздыхали, и наконец Квач кисло ответил:
– Ошибку мы исправляем. Мы и раньше думали, как её исправить… Да вот…
– Не хнычь! – впервые очень строго сказал Зет. – Нам действительно нужно подумать, какие ошибки мы совершили и как их исправить. Первая – это приземление. Мы исправляем её тем, что увеличиваем скорости разгона. Значит, время, которое мы потратили на торможение и прогулки по Голубой Земле, будет возмещено. Ошибка вторая. Взяли пассажиров…
Все при этих словах покосились на Зета с хитрым интересом: как он выкрутится?
А Юрий посмотрел обиженно и даже несколько тревожно.
«Незачем было приглашать, если знаешь, что делаешь ошибку, – это раз. А два… Что ж, два… Не высадят же они меня посредине космоса?»
Наверное, Зет угадал мысли Юрия, потому что он еле заметно
