На сборы все же ушло какое-то время, надо было переодеться, форма была вытащена из сумки, и пришлось ее гладить. Подумал еще, что надо заехать в "Военторг" и подкупить рубашек и белых трикотажных маек, которые одеваются под них и должны сиять первозданной белизной в вырезе воротника. Потом подумал, да и прикрепил над карманом наградные планки. Пусть и из Старого Света награды, а все равно мои, и не в штабе заслуженные. "За отвагу" и "Красная звезда" всегда уважались, их одним присутствием в зоне конфликта не заработаешь. Начистил ботинки до зеркального блеска, затолкал берет под левый погон. В это меня Николай посвятил, сказал, что так делают, чтобы не вынуждать отдыхающих рядовых честь тебе отдавать. У них береты в такой же позиции будут. На голове их носят только на службе. Завелись здесь уже свои, местные воинские ритуалы. Наверное, и Уставы переписали, почитать следует.
Посмотрелся в зеркало в дверце шкафа. Вроде нормально, авось и местные Уставы не нарушаю. Вышел из своей спальни (с душевой кабинкой которая, без ванны), спустился вниз. Мария Пилар видимо собиралась еще, и я вышел на веранду, закурил. На этот раз покурить мне дали спокойно, и не один раз. Собиралась Мария Bonita долго, тщательно. Когда ее величество соизволили спуститься вниз, я чуть не рухнул. Всякой я ее видел, но такой… что может сделать маленькое белое платье в обтяжку в сочетании с убийственной фигурой и смуглой нежной кожей, неброским мейкапом и гладкой прической? Правильно, почти убить. Наповал. Подумал, что пойду я сейчас в ресторан с Марией Пилар, а там все и помрут от зависти. Пусть, думаю, и дальше Мария Пилар Родригез живет в моем доме, даже и в другой спальне.
Дороги в городе были заасфальтированы, и мы решили поехать на джипе Марии Пилар. Захотелось подышать воздухом, свободным от пыли, которой в саванне из под колес конвоя летит с избытком. Посадила она меня за руль, сама справа пристроилась. Завел я этот самый джип, который и не "джип" вовсе, а совсем другая машина с обозначением М151А2, и поехали искать ресторан получше.
Подумал, подумал, да и позвонил из-за руля Немцову. Поздоровался. Он поинтересовался, как я устроился. Рассказал вкратце, что служу у Барабанова в хозяйстве. Немцов ответил, что так и думал, что этим кончится. Поздравил с капитаном, обрадовался, что буду проставляться. А ехать нам посоветовал все в ту же "Портупею". С его слов выходило, что там и вкусно, и прилично, и музыка живая, и с сослуживцами мне надо знакомиться, а уж Марию Пилар там показать сам бог велел. Пусть знают, говорит, что такие красавицы не только на картинках бывают. И найти клуб просто. Я поблагодарил его, и отключился.
Рассказал Марии Пилар о предложении Немцова, она легко согласилась. Веди, говорит, посмотрим.
Центр городка выглядел оживленно. Гуляли солдаты и офицеры в форме, компаниями и поодиночке, с женщинами и без. Было множество гражданских, возле клуба под названием "Дикий остров" стояли группы подростков, не знаю уж, тут родившихся, или тоже переселенцев. Изнутри клуба доносилась бухающая музыка, неподалеку стоял уазик с мигалкой на дуге и надписью на борту "Комендатура". Возле уазика стояли трое рослых солдат с красными повязками и в красных беретах, во главе со старшим сержантом лет тридцати с лишним. Чуть поодаль был еще один клуб, мигающая надпись сообщала, что именуется он "70/80", а по музыке становилось понятно, почему. Слышалось классическое диско семидесятых, "Village people". Туда тоже заходили люди, но уже постарше. В возрастном интервале от лейтенанта до капитана, хотя им то откуда древнее диско знать? Интересно с ним получается - в те времена считал, что даже слушать его ниже моего достоинства, и увлекался исключительно хард-роком. А теперь вот нравится, весело, забавно. Белые костюмы с клешами и воротниками-"лопухами", длинные волосы, бакенбарды, туфли на "платформе".
Увеселительные заведения в городе были сосредоточены в одном месте, в пределах двух расположенных рядом больших площадей со сквериками и широкого бульвара между ними. Мы решили сначала просто пройтись, подышать воздухом, посмотреть на людей. Получилось, правда, что людям дали посмотреть на Марию Пилар, и люди такой возможностью воспользовались. Впрочем, Мария Пилар была к людям милостива, и смотреть на себя не препятствовала, лишь мило улыбалась каждому, с кем встречалась взглядом.
Офицерский клуб "Порт Тупея" находился на бульваре между площадями, и его вывеска изображала вовсе не наплечный ремень, давший клубу название, а погон, в котором вспыхивали сначала две маленьких звездочки на одном просвете, затем три, четыре, появлялся еще просвет и звезда побольше, и так вывеска последовательно повышала обладателя погона с лейтенанта до полковника, а потом погон почему то взрывался, отказывая обладателю в генеральском звании, и все начиналось снова.
На входе в клуб стояла небольшая компания офицеров с женами, о чем-то спорящих и показывающих руками в разные стороны. При виде нас… как сказал, а? Нас! При виде Марии Пилар, в общем, компания замолчала и только раздвинулась в стороны, освобождая проход. Мы зашли в двери, огляделись. Клуб действительно был интересный. Зала, как такового, не было. Широкий двор с небольшой сценой и площадкой для танцев был окружен по периметру сплошной крытой верандой, задняя стена которой образовывала наружную стену клуба, а изнутри крышу веранды подпирали лишь деревянные столбы. На веранде стояли круглые столики и довольно изящные стулья, столики были накрыты скатертями, на каждом горела маленькая лампа с абажуром.
К нам подошел метрдотель, поприветствовал и провел нас к столику у самого края веранды, с видом на сцену. На сцене сейчас никто не играл, зато местная аудиосистема выдавала переписанное со старой пластинки, судя по звуку, танго "В парке Чаир". Чудесно. Я вообще люблю старую советскую эстраду, тридцатых-сороковых годов, люблю эту трогательную, немножко наивную музыку, под которую действительно хочется танцевать с девушкой на танцплощадке у теплого моря, под звездами, а потом целоваться на темной аллее, и даже, может быть, признаться в любви. "Разве забуду твою я улыбку? Разве забуду я песни твои?". И все это голосом Погодина, да под оркестр Цфасмана. Порадовал меня клуб музыкой, порадовал. Были и Погодин, и Козин, и Лемешев, и Изабелла Юрьева рыдала "Если можешь - прости!", и Юровская про то, "что наделали песни твои". И Вертинский грассировал о плачущей Иветте и про сумасшедшего шарманщика, и кто-то, так и не узнал кто, пел про посиделки с Машей у самовара, с той самой Машей, чей "взор так много обещает", почти столько же, сколько и взор Марии Пилар. Под "Утомленное солнце" мы пошли танцевать, и я держал смуглую красавицу за нежную ладонь и гибкую, тонкую талию, и хотя я умею танцевать и вальс, и танго, и фокстрот, но Марию Пилар вести в танце было невозможно. Она просто плыла по этой музыке, порхала как мотылек, улыбалась белозубой улыбкой, прикрыв длиннющими ресницами огромные глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
